Последней колониальной державой в мире была Португалия. Эта небольшая страна не пожелала втягиваться в процесс деколонизации начала 1960-х гг. потому, что колонии были основой её процветания, а также в силу давней колониальной традиции. В Португалии с 1926 г. властвовала консервативно-католическая диктатура, не желавшая ускоренного индустриального развития: диктатор Антониу Салазар понимал, что это неизбежно приведёт к усложнению социальной системы и угрозе существования его режима.
В Португалии с 1920-30-х гг. активно пропагандировалась теория т.н. лузотропикализма (от лат. Lusitania и порт. trópico) – мягкого, уважительного отношения португальцев к африканцам и вообще небелым народам. Действительно, раннее, с XV века, знакомство португальцев с африканцами привело к большей толерантности между ними, а также к сильному межрасовому смешению, к которому не прибегали представители других колониальных держав. «Португальские колонии в Африке всегда отличались большим процентом смешанных браков. А картины работодателя-негра и трудящихся на него белых работников поражали европейских путешественников в португальских колониях ещё в XIX столетии. После чего данные путешественники (преимущественно британцы) сетовали на "неразвитость расового чувства" у португальцев, что списывали на общую бедность и неразвитость страны, которая ещё не доросла до "цивилизованного" расизма.
"Отсталость" португальцев ярко демонстрирует следующий эпизод. В конце 1895 г., когда португальцы подавили очередное восстание нгуни на севере Мозамбика, губернатор Газы подполковник Жоаким Моузинью ди Албукерки с тремя десятками солдат окружил вождя восстания Гунгуньяму с сотней телохранителей. И сделал то, что никогда бы не пришло в голову его британскому, французскому или голландскому коллеге. Он обнажил саблю и произнёс: "Вы мой пленник, Дом Рейналду. Но я не стану заковывать вас. Если вы желаете сопротивляться, возьмите копье или палицу, - я к вашим услугам, а мои люди вмешиваться не станут".
При Салазаре Моузинью стал образцовым героем колониальной империи. Уже в ХХ веке британский исследователь Чарльз Боксер в своём классическом труде "Межрасовые отношения в Португальской колониальной империи, 1415-1825", писал: "Один из символов веры португальцев – то, что их страна никогда не делила людей по цвету кожи в своих заморских владениях и их соотечественники всегда легко уживались и смешивались с людьми любых рас… Данная вера очень глубокая и искренняя, хотя и не всегда основана на исторических фактах"» (Португалия-1961/Решение сражаться – духовные скрепы Португальской Империи/лузотропикализм. http://antinormanist.livejournal.com/279844.html).
С 1930-х гг. XX в. Португалия приняла на вооружение теорию ассимиляции африканцев. Чернокожее население разделялось на «нецивилизованных», т.е. придерживавшихся традиционного уклада жизни и ограничивавших контакты с властями уплатой налогов и исполнением повинностей, и «цивилизованных». В эту категорию попадали те, кто владел португальским языком, исповедовал христианство, был законопослушен, грамотен и имел официальный доход. В 1951 г. колонии Португалии стали провинциями. 6 сентября 1961 г. было отменено деление жителей колоний на «цивилизованных» и «нецивилизованных», и все грамотные коренные жители Анголы, Мозамбика и Гвинеи-Бисау получили полноценное гражданство Португалии. В 1971 г. Ангола и Мозамбик получили статут автономных штатов.
Отсутствие расизма в Португальской колониальной империи и повышение правового статуса туземцев делали португальский колониализм более устойчивым, чем британский или французский. У коренных жителей Анголы, Мозамбика и Гвинеи-Бисау были шансы закончить школу, оформить в собственность свой участок земли и сделать карьеру в португальской администрации, в бизнесе или на военной службе. Причин для участия в подпольных движениях у них было немного.
В начавшемся в 1950-е гг. антиколониальном движении первоначально участвовали в основном мулаты: они не могли не ощущать высокомерного отношения со стороны чистокровных «белых». Пример тому – судьба лидера антиколониального движения в Гвинее-Бисау Амилкар Кабрал.
«…Амилкар, будучи патриотом родной Гвинеи, полюбил и Португалию. До конца жизни этот человек пронёс любовь к лузитанской культуре, эпосу Камоэнса, лирической грусти фаду. Он даже готов был благодарить колонизаторов за то, что они принесли его народу португальский язык. Но всё же олицетворением «сынов Португалии» стали для него со временем коммунисты из зловещей сталинистской партии Алвару Куньяла. Почему так? Опять же есть объяснение.
«Я был агрономом и работал под началом европейца, о котором каждому было известно, что он один из самых глупых людей в Гвинее. Я мог бы с закрытыми глазами научить его тому, как надо работать, но он был господином. Это незначительный факт, но он многому учит. Данный пример имеет первостепенное значение при определении того, как зародилась первоначальная идея борьбы», – вспоминал Кабрал много лет спустя. Коммунизм, надо признать, не на пустом месте возникает. И не случайно заражает подчас очень достойных людей» (В.Григорьев «Ночь гвинейской казни». Народная трибуна СПб, НТСПб - интернет-проект Народно-Трудового Союза).
Впрочем, эти «достойные люди» были весьма своеобразными. Кабрал, например, в дополнение к марксизму-ленинизму выдвинул совершенно абсурдную социальную теорию. «Он разработал концепцию «классового самоубийства буржуазии» во имя национального патриотизма. Африка экономически отстала, негритянский рабочий класс слаб, немногочислен, не проникнут классовым сознанием. Значит, пролетарскую борьбу возглавит национальная буржуазия под лозунгами национальной революции. Которая перерастёт – под тем же руководством – в революцию социалистическую. Обладателям капитала прямой интерес от капитала отказаться – они же станут новой властью в независимом социалистическом государстве…» (В.Григорьев «Ночь гвинейской казни». Народная трибуна СПб, НТСПб - интернет-проект Народно-Трудового Союза).
Появились и группы «белых», сочувствовавших туземцам, причём некоторые из них были готовы к активным действиям на стороне африканцев, и таких было намного больше, чем «белых» активистов антиколониального движения в Алжире, Вьетнаме или ЮАР.
В начале 1960-х гг. в Гвинее-Бисау, Анголе и Мозамбике появились военизированные антиколониальные движения, начавшие повстанческую войну. В основном это было связано с международной политикой: радикальный антиколониализм стал знамением времени. Большую роль сыграла и революция на Кубе, апеллировавшая прежде всего к колониальным народам.
В Анголе, самой богатой португальской колонии, антиколониальную войну начали три группировки: Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА), Национальный фронт освобождения Анголы (ФНЛА) и Национальный союз за полную независимость Анголы (УНИТА). Они были созданы представителями трёх основных народов Анголы: МПЛА – проживающими в столице Луанде и вокруг неё амбунду, а также мулатами и примкнувшими к повстанцам «белыми»; ФНЛА – живущими на севере конго; УНИТА – обитающими на юге овимбунду. МПЛА было единственным движением, декларировавшим интернационализм и многорасовое общество как идеал; ФНЛА, созданное племенными вождями, исповедовало чёрный расизм и истребляло «белых»; УНИТА придерживалось маоистской идеологии, но при этом пользовалось поддержкой не столько Китая, сколько ЮАР и США.
Повстанческая война началась в 1961 г. и вскоре превратилась в идущую параллельно гражданскую войну между тремя повстанческими группировками. Из-за этого война приняла крайне жестокий характер: так, ФНЛА (тогда фронт назывался УПА – Союз народов Анголы) начал войну с массовых убийств португальских поселенцев и африканцев, не относившихся к народу конго; за несколько недель 1961 г. боевиками было убито около 1000 «белых» и не менее 6000 африканцев (For a critical and well sourced account of the 1961 events see Dalila Cabrita Mateus & Álvaro Mateus, Angola 61: Guerra Colonial, Causas e Consequências. O 4 de Fevereiro e o 15). Всего только за первый год войны погибло примерно 20-30 тысяч человек и 400-500 тысяч беженцев укрылись в Заире (George Childs Kohn, Dictionary of Wars (Facts on File, 1999).
В Мозамбике повстанческое движение началось в 1962 г., после того, как в столице соседней Танзании, Дар-эс-Саламе, был сформирован Фронт освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО), лидером которого стал сын вождя племени тсонга Эдуардо Мондлане. В 1963 г. в третьей португальской колонии, Гвинее-Бисау, начали боевые действия боевики Африканской партии независимости Гвинеи и Кабо-Верде (ПАИГК) – её возглавил мулат Амилкар Кабрал, сын богатых родителей.
Антиколониальная война в португальских колониях имела свою специфику. Во-первых, повстанческие движения ни в одной из колоний не пользовались поддержкой значительной части населения: мягкий, «лузотропикалистский» колониализм приносил свои плоды, и население колоний в большинстве своём не испытывало ненависти к колонизаторам. Из-за этого повстанческие силы не могли создать базы на территориях колоний и действовали из-за рубежа (в самом плохом положении оказались португальские власти Гвинеи-Бисау, так как повстанцам помогали обе соседние страны – Гвинея и Сенегал; в самом лучшем – власти Мозамбика, где ФРЕЛИМО получал помощь только с севера, из Танзании. Кто касается Анголы, соседнее социалистическое Конго-Браззавиль помогало МПЛА, а прозападное Конго-Киншаса поддерживало ФНЛА). В-третьих, упорное нежелание португальцев расставаться с колониями вызывало неприятие не только со стороны СССР и Китая, но и США, и бывших колониальных стран Европы, что делало позиции Португалии в колониях принципиально безнадёжными, несмотря на индифферентность населения – не могла же маленькая и бедная Португалия в одиночку противостоять всему миру!
Португальские власти, в общем, разумно отреагировали на начало войны: они активизировали реформы и «африканизировали» войну: в армию призывались коренные жители, которые становились не только рядовыми, но и офицерами. Одновременно в колонии привлекали безработных из Португалии, увеличивая количество лояльных граждан.
Антиколониальная война в португальских колониях даже не замедлила темпов экономического развития: в Анголе в 1964-73 гг. они составляли 8% в год. В этом «штате» росла нефтедобыча, развивалась добыча алмазов и железной руды. Интенсифицировалось строительство дорог, школ и больниц. В Мозамбике, на реке Замбези, португальцы начали строить крупнейшую в Чёрной Африке ГЭС Кабора-Басса, до сих пор не только обеспечивающую электроэнергией Мозамбик, но и экспортирующую её в ЮАР и Зимбабве.
Помощь повстанцам со стороны СССР и его союзников была масштабной: боевики получали не только стрелковое оружие, но и 122-мм орудия и ПЗРК «Стрела»; боевиков из Гвинеи-Бисау зачем-то даже учили пилотированию истребителей МиГ-21, а кубинский спецназ непосредственно воевал в рядах повстанческих сил. Тем не менее к 1974 г. будущее повстанческих движений в Португальской Африке представлялось мрачным. Помимо войны между тремя ангольскими группировками, внутри самих просоветских движений шла жестокая борьба за власть: в 1969 г. соратники убили главу ФРЕЛИМО Мондлане, а в 1973 г. таким же образом погиб глава ПАИГК Кабрал. Он предвидел, что станет жертвой соратников: «В бумагах Амлкара Кабрала была найдена запись: «Если я буду убит, это сделает человек моего народа и моей партии. Может быть, из людей нашего «первого часа» (В.Григорьев «Ночь гвинейской казни». Народная трибуна СПб, НТСПб - интернет-проект Народно-Трудового Союза). В Анголе повстанцы периодически заключали договоры с португальцами против других группировок (УНИТА – против МПЛА, МПЛА – против ФНЛА). В Анголе выискивать и истреблять повстанцев помогали армейские части ЮАР, в Мозамбике против ФРЕЛИМО оперировали родезийцы. Внутри МПЛА разгорелся конфликт, и отряды Агостиньо Нето, разгромленные совместными ударами португальцев, УНИТА, ФНЛА и отколовшейся фракции МПЛА (Чипенды), отступили в Конго. В итоге СССР в 1974 г. прекратил помощь МПЛА. Казалось, повстанческая война в Анголе вот-вот закончится победой португальцев, а это автоматически означало конец войне и в Мозамбике, и в Гвинее-Бисау.
Но вдруг всё перевернулось: в 25 апреля 1974 г. в Португалии произошла Революция гвоздик. Считается, что чуть ли не главной причиной революции было недовольство португальцев колониальной войной, но это преувеличение: переворот был обусловлен в первую очередь внутренними причинами, рассмотрение которых выходит за рамки данного материала.
Захватив власть, ДВС немедленно вступило в переговоры с африканскими повстанцами. Если в Мозамбике и Гвинее-Бисау партнёрами революционных властей Португалии стали ведущие повстанческие движения (ФРЕЛИМО и ПАИГК), то в Анголе у них был выбор. Правительство Гонсалвиша и революционный губернатор Анголы адмирал Роза Коутинью выбрали в качестве основного партнёра марксистское МПЛА. В начале 1975 г. Португалия официально передала власть в колониях левым повстанцам, несмотря на то, что они не пользовались поддержкой населения. Более того: Лиссабон предоставил независимость даже крохотному архипелагу Сан-Томе и Принсипи, где не было никакого повстанческого движения, специально найдя для передачи власти никому не известную группу эмигрантов, называвшую себя Движением за освобождение Сан-Томе и Принсипи (МЛСТП). Острова Зелёного Мыса (Кабо-Верде), население которых состояло в основном из мулатов и в антиколониальной борьбе не участвовало, были переданы гвинейским повстанцам из ПАИГК, хотя их жители требовали или сохранить архипелаг в составе Португалии, или передать его Бразилии. В составе единокровной Бразилии мечтали видеть свою страну и португальцы Анголы: «белые» и мулаты насчитывали там около 600 тысяч человек; они пытались сопротивляться деколонизации вооружённой силой. Бунтовали португальцы и в Мозамбике. Однако, не получив поддержки со стороны португальской армии, «белые» начали массовый исход из освободившихся колоний: сотни тысяч людей, лишившихся всего, штурмовали корабли в портах, чтобы навсегда покинуть землю, ещё вчера бывшую для них родной.
Исход португальцев из африканских колоний стал колоссальной человеческой трагедией. Этот народ обосновался в Африке гораздо раньше других европейцев – ещё в XV веке, и для многих из них Африка была настоящей родиной. «Белые» бежали в Португалию, бросив всё, подвергаясь грабежам и насилиям со стороны ещё недавно доброжелательных африканцев; мулаты спасались на Островах Зелёного Мыса. В новых независимых странах остались лишь единицы неафриканцев – из числа тех, кто примкнул к антиколониальному движению. Но в самом отчаянном положении оказались лояльные Португалии африканцы – «цивилизауш» и «ассимилядуш», особенно чернокожие чиновники, военнослужащие и полицейские. В Гвинее-Бисау солдаты-африканцы были готовы сдать оружие в обмен на возможность покинуть страну; боевики ПАИГК согласились, но, как только солдаты и офицеры сложили оружие, все они (около 7700 тысяч человек) были убиты. Чернокожих португальских граждан жестоко преследовали и убивали также в Анголе и в Мозамбике. Общее количество жертв неизвестно, но в любом случае ими стали десятки тысяч человек. Неожиданная для всего мира деколонизация португальских владений началась с кровавой катастрофы.
Советские клоны
В 1975 г. на месте бывшей Португальской Африке появилось сразу пять режимов, ориентировавшихся на СССР – в Анголе, Мозамбике, Гвинее-Бисау, Островах Зелёного Мыса и Сан-Томе и Принсипи. Все они копировали советскую политическую систему, основывавшуюся на однопартийности и «строительстве социализма». Частная собственность была национализирована, что привело к краху экономики и социальной сферы. Заводы и фабрики остановились, плантации, производившие экспортную продукцию (хлопок, сахарный тростник, кофе, сизаль, табак, арахис, кешью, тропические фрукты) были разделены между крестьянами, перешедшими к выработке сельскохозяйственных культур для личного потребления (кукуруза, маниок, картофель). Из СССР и «стран социалистического содружества» прибыли тысячи специалистов, но не только обеспечить экономический рост, но и восстановить простаивавшие предприятия им не удалось; в Анголе прекратили работу даже железные дороги. В Мозамбике и Гвинее-Бисау экономика вернулась в первобытное состояние (потребительское земледелие и мелкая торговля), а государственные и военные структуры функционировали под руководством советских и других «социалистических» специалистов. В Анголе ситуация отличалась: там сохранились мощные нефте- и алмазодобывающая отрасли. Ангольские власти, несмотря на декларируемый марксизм-ленинизм, сохранили присутствие в стране иностранных компаний в нефтяной и алмазной промышленности. Государственная нефтяная компания Sonangol получила контрольный пакет акций всех месторождений и предприятий нефтяной отрасли, но непосредственно добычей, переработкой и транспортировкой нефти занимались иностранные компании ("Gulf Oil", "Texaсо", "Shell", "Mobil", "Petrangol" и др.), выступавшие в роли подрядчиков – система, обычная для многих развивающихся стран. Подобная ситуация сложилась и в алмазной отрасли, где всей организацией работ занималась крупнейшая в мире южноафриканская алмазодобывающая компания "De Beers".
Ангола была единственной «строившей социализм» португалоязычной страной Африки, имевшей устойчивую финансовую базу, причём сами ангольцы к её функционированию не прикладывали никаких усилий – так же, как нефтедобывающие страны Персидского залива. Средства, получаемые от эксплуатации ангольских недр, полностью уходили на поддержание боеспособности армии: после получения Анголой независимости в стране с новой силой разгорелась гражданская война. В 1975 г. режим МПЛА оказался на грани падения: отряды ФНЛА и УНИТА, и не сложившие оружия части португальской колониальной армии осаждали столицу страны Луанду; на стороне ФНЛА сражалась армия Заира, а на стороне УНИТА – южноафриканские части. Спасли режим МПЛА кубинские войска, численность которых к концу 1975 г. превысила 25 тысяч солдат и офицеров, использовавших большое количество современной боевой техники. В феврале 1976 г. кубинцы разгромили ФНЛА, отбросили заирцев за границу Анголы и заняли все основные города страны. Однако УНИТА, опираясь на поддержку ЮАР, вела полномасштабную партизанскую войну, которая вынуждала марксистское правительство сосредоточиться на решении только военных вопросов.
Создалась политически абсурдная ситуация: просоветское правительство Анголы защищалось кубинской армией, которая финансировалась поступлениями от экспорта нефти и алмазов, осуществлявшегося американскими и южноафриканскими компаниями, в то время как США и ЮАР помогали отрядам УНИТА воевать с ангольским правительством и кубинскими оккупантами. Следует отметить, что УНИТА пользовалась поддержкой населения юга Анголы, и сумело создать боеспособную партизанскую армию, разгромить которую правительственные войска смогли только в 2002 г.
В просоветских странах Африки режимы не обеспечивали политической стабильности. В Анголе ситуация была сложной из-за противостояния крупнейших народностей, и в результате недовольства африканцев большим удельным весом мулатов и «белых» в руководстве страны, правящей партии и вооружённых сил. В первые годы правления МПЛА внутри партии шла борьба между лидером партии и страны Агостиньо Нето и министром внутренних дел Ниту Алвишем. Последний придерживался жёсткой коммунистической линии, выступал за изгнание иностранных компаний из страны и демонстрировал чёрный расизм, требуя изгнания «белых» и мулатов из партии и армии. В первые годы власти МПЛА «белые» и мулаты были важнейшей опорой режима: ФНЛА и УНИТА считали режим МПЛА «белым» и мулатским. Лидер УНИТА Савимби, в общем-то, не отличавшийся расистскими взглядами, писал: «Мулатская элита и «ассимилированные» установили господство над чёрным большинством. В условиях независимости они попытались увековечить колониально-расовое господство в другой форме. УНИТА была создана, чтобы противостоять сговору МПЛА с португальскими лидерами. Белые и мулаты чаще негров относятся к классу собственников. Они используют неоколониальные порядки, установленные МПЛА, чтобы обогащаться в тени ТНК за счёт коренных чернокожих. Административные должности, промышленные и коммерческие компании, попадают в их руки. Проживают они в городах, в отличие от коренных чёрных из деревень, и считают, будто им предначертано править Анголой» (А.Жаров «Нитисташ недооценили чисто конкретного «ботаника». http://vkrizis.ru/expert/nitistash-nedootsenili-chisto-konkretnogo-botanika/). Нето понимал, что без иностранных компаний не станет средств для содержания госаппарата, армии и кубинского экспедиционного корпуса, а в политической деятельности опирался на образованных и дисциплинированных «белых» и мулатов – таких, например, как генеральный секретарь МПЛА Лусио Лара и министр обороны, бывший офицер португальской армии Энрике Каррейра.
Алвиш, нарушив принцип однопартийности, создал собственное движение – «Объединение коммунистов Анголы», после чего его сняли со всех постов. Но сторонников чёрного расиста в армии, МВД, госаппарате и особенно в руководстве ангольского комсомола оставалось немало. 27 мая 1977 г. Алвиш и его сторонники подняли восстание, захватив ряд правительственных объектов, и взяли в заложники нескольких высокопоставленных функционеров МПЛА. Министр обороны НРА Энрике Каррейра, не надеясь на лояльность армии, привлёк к подавлению путча кубинские войска, сыгравшие решающую роль в победе «умеренной» группировки Нето. Примечательно, что в СССР политическими союзниками считались как раз сторонники Алвиша, который рассчитывал на советскую поддержку, но Фидель Кастро решил поддержать Нето, и Москва – из-за отсутствия собственных войск в Анголе – согласилась. Кубинцы разгромили восставших; пленные мятежники, включая Алвиша, были убиты после зверских пыток.
После подавления мятежа генерал Каррейра возглавил специальный военный трибунал, развязавший террор против «нитисташ» - сторонников Алвиша в партии, армии и комсомоле. Террористическая кампания продолжалась два года: погибли тысячи, а возможно, и десятки тысяч человек. Верхушка МПЛА, уничтожив соперников, окончательно перестала скрывать свои богатства и роскошь.
В 1979 г. Агостиньо Нето умер в Москве, и террор закончился. Главой МПЛА и страны стал министр иностранных дел Эдуарду душ Сантуш, который постепенно отстранил от власти «белую» группировку Каррейра-Лары, правившую с помощью террора. Война с УНИТА продолжалась, а кубинский контингент защищал режим, выдаивая почти все нефтяные и алмазные доходы Анголы, пока в 1987 г. Москва не начала посылать кубинцам сигналы, что советская помощь вот-вот иссякнет. Анголо-кубинские войска, понимавшие, что без советской помощи продолжать войну бессмысленно, решили нанести по УНИТА сокрушительный удар. Крупная группировка мотострелковых, артиллерийских и бронетанковых кубинских и ангольских частей, при поддержке авиации, попыталась заблокировать границу Анголы с Намибией, отрезав партизан УНИТА от снабжения. Советские военспецы дали операции довольно странное название – «Встречаем Октябрь». Армия ЮАР, в свою очередь, решила помешать ангольцам и кубинцам уничтожить союзников из УНИТА, и перебросила на юг Анголы несколько регулярных частей. Под посёлком Квито-Кванавале разгорелись многомесячные ожесточённые бои, в которых приняли участие и советские военспецы. Итоги боёв расцениваются по-разному: так, кубинцы считают это сражение своей победой, в Анголе называют «Африканским Сталинградом» (в ЮАР, где с тех пор пал режим апартеида и победили чёрные националисты, эту тему игнорируют). Как бы то ни было, битва, продолжавшаяся полгода, продемонстрировала патовую ситуацию в войне: анголо-кубинские войска оказались не в состоянии завершить войну с УНИТА решительной победой. После Квито-Кванавале Куба согласилась вывести свои войска из Анголы, а Ангола обязалась прекратить помощь намибийским повстанцам из СВАПО и южноафриканским боевикам «Умконто ве сизве» («Копьё нации»). ЮАР, в свою очередь, пообещала предоставить независимость Намибии и прекратить помощь УНИТА. К 1990 г. кубинские войска вернулись на Кубу, разваливавшийся Советский Союз окончательно перестал помогать Анголе, а ангольское правительство отказалось от марксизма-ленинизма и перешло к сотрудничеству с Западом.
«Социалистическая» история независимого Мозамбика во многом похожа на ангольскую. 25 июня 1975 г. левые португальские военные передали власть в стране просоветскому ФРЕЛИМО, отряды которого в преддверии Революции гвоздик были на грани поражения. Первый президент Мозамбика Самора Машел и его правая рука, руководитель Национальной службы народной безопасности генерал Жасинту Велозу, ввели однопартийную диктатуру, национализировали экономику и изгнали португальцев (тот факт, что Велозу – португальский лётчик, перешедший на сторону чёрных повстанцев, не стал этому препятствием). Как и в Анголе, коллективизация привела к краху товарного земледелия, а национализация промышленности вызвала остановку предприятий. Клика Машела-Велозу провела репрессии среди руководства ФРЕЛИМО – в частности, был убит без суда первый вице-председатель Фронта Уриа Симанго; была создана система концлагерей по типу ГУЛАГа. Мозамбик начал оказывать помощь родезийским повстанцам из обеих коммунистических движений (пропекинскому ЗАНУ Роберта Мугабе и просоветскому ЗАПУ Джошуа Нкомо), а также южноафриканскому Африканскому национальному конгрессу (АНК) и его военному крылу «Умконто ве сизве». Границы страны с ЮАР и Южной Родезией были закрыты, что нанесло урон прежде всего самому Мозамбику (эти страны были его основными торговыми партнёрами). В результате, когда в 1977 г. в Мозамбике началось восстание против диктатуры ФРЕЛИМО, повстанцы из Мозамбикского национального сопротивления (РЕНАМО) стали получать поддержку из Южной Родезии и ЮАР (показательно, что восстание возглавили бывшие активисты ФРЕЛИМО совместно с бывшими военными противниками - мозамбикскими португальцами). Эффективные родезийские коммандос («Селус-скаутс») также наносили чувствительные удары по мозамбикским подразделениям. К тому времени, как родезийский режим перестал существовать (1980 г.), «социалистический» Мозамбик оказался на грани военной, политической и социально-экономической катастрофы. Машел пытался лавировать: в частности, он поддерживал тесные отношения не только с СССР, но и с Пекином, и получал от Китая кое-какую помощь, но этого было недостаточно. Мозамбик, в отличие от Анголы, не имел нефти и алмазов, и режим не мог платить за советское оружие: в результате он получал его по остаточному принципу. Не послала войска в его защиту и Куба: она увязла в Анголе.
16 марта 1984 г. президент Самора Машел пошёл на неожиданный шаг: он подписал «Договор Нкомати» о «ненападении и добрососедстве» с премьер-министром ЮАР Питером Ботой. Стороны обязались придерживаться политики ненападения и прекратить помогать враждебным силам, действующим против друг друга. В результате АНК и «Умконто ве сизве» прекратили военные действия в ЮАР (Мозамбик был основной базой для проникновения в эту страну), что стало пощёчиной Москве: поддержка «борцов с апартеидом» была для СССР «делом чести». 19 октября 1986 г. в горах Лебомбо на территории ЮАР разбился самолёт Ту-134, в котором летел президент Машел. В СССР сразу же обвинили в теракте «режим апартеида», но это подозрение лишено всякой логики: президент Мозамбика практически капитулировал перед ЮАР, и убивать его не было никакого смысла. В свою очередь, министр госбезопасности Велозу в своих мемуарах обвиняет в причастности к смерти президента руководство СССР. Он утверждает, что Машел был убит советскими диверсантами, не пощадившими и советский экипаж самолёта, за то, что он «предал советский лагерь». Так это или нет, похоже, навсегда останется тайной, но не вызывает сомнений, что только у Москвы был повод уничтожить Машела.
После гибели Машела в Мозамбике продолжилась партизанская война, закончившаяся только в 1992 г., когда ФРЕЛИМО принял основные требования повстанцев РЕНАМО: в стране была воссоздана многопартийная система и легализованы рыночные отношения. История «советского» Мозамбика закончилась. Инициатором мирного договора с ЮАР, перехода к многопартийности и рынку, и примирения с РЕНАМО стал генерал Велозу: португальский перебежчик и «крёстный отец» коммунистического террора, он в конце концов стал и «отцом» мозамбикской демократии и крупнейшим бизнесменом страны. В своих мемуарах Велозу утверждал, что все просоветские лидеры Африки никогда не были коммунистами, а всегда оставались националистами, использовавшими Холодную войну для завоевания независимости и получения советской помощи.
Просоветский период истории Гвинеи-Бисау и совсем маленьких бывших португальских колоний, отданных Революцией гвоздик в руки коммунистических группировок (Острова Зелёного Мыса и Сан-Томе и Принсипи) – это история Анголы и Мозамбика в миниатюре, хотя и менее кровавая. «Реформы» советского образца – национализация, однопартийная диктатура, изгнание «белых», аграрная реформа колхозного типа – привели к экономическому коллапсу и массовой эмиграции. И так же, как и в Анголе и Мозамбике, прекращение советской помощи вызвало незамедлительный отказ этих стран от провалившейся по всем статьям советской модели.
