Книгоиздатель Цицеронов закрыл за последним посетителем, точнее, посетительницей, дверь, с лица его сползла слащавая улыбка, и оно приняло обычное выражение самодовольства, задумчивости и меланхолии.
Он усмехнулся: «Как же глупы все эти авторы, несущие мне свои творения, откровенно говоря, всякую чепуху, стремясь увековечить своё имя на обложке книги. Но главное – они несут мне деньги! А за деньги я буду улыбаться им, говорить комплименты и восхищаться их писаниной, от которой уже просто тошнит».
В воздухе стоял терпкий запах духов, оставленный визитёршей. Цицеронов втянул его носом и чихнул.
Он взял рукопись, только что оставленную ему этой посетительницей – женщиной бальзаковского возраста, с томным взглядом карих глаз, ярко накрашенными губами и родинкой над верхней губой. «Стихи, – листая рукопись и скептически улыбаясь, думал Цицеронов. – Ещё одна в Цветаевы-Ахматовы метит».
Он издавал книги всем желающим и уже привык к различным творениям самодеятельных авторов, неотказывая никому. Ему было под шестьдесят, был он среднего роста с солидным животом, седыми волосами и недельной щетиной на лице для придания мужественности своему облику.
Больше всего на свете Цицеронов любил вкусно поесть, деньги и славу, которой ему чертовски недоставало. Не любил он налоговой инспекции, собственной жены и дождливой погоды, когда часто бывал простужен и не мог зарабатывать деньги.
«Ну что это за стихи, что это за рифмы: букет – привет; счастье – ненастье. Что это?! Тьфу… Не жаль ей тратить время, чтобы писать такую дрянь?! – брезгливо сморщив нос, думал Цицеронов, продолжая листать рукопись. Тут взгляд его перешёл на тарелку с недоеденными сэндвичами, на край которой уселась муха.
«Вот муха, глупое существо, но ведь живёт, как ей предназначено природой, и не лезет в какие-то там… э-э-э…».
Тут муха полезла на сэндвичи, и он замахнулся на неё рукописью.
– Кыш, проклятая! Ишь разлеталась тут!
Муха улетела.
«Вот ведь, знает своё место, хоть и муха. А тут… – Цицеронов опять посмотрел в рукопись. – Тебе бы, милая,сосисками в тесте торговать, а тоже, поэтесса, видите ли».
Он задумался. Уже два года трудился Цицеронов над пушкинской «Сказкой о царе Салтане», переводя её в прозу. Ему казалось, что в прозе она станет более интересной подрастающему поколению, а его имя наконец-то станет известным и знаменитым. Но работа протекала трудно.
«Это ведь не чепуху сочинять, – глядя на рукопись, думал Цицеронов. – Настоящее творчество рождается в муках».
Tags: ПрозаProject: MolokoAuthor: Карпенко Сергей