Сегодня праздник у ребят.
Странно, пока жили дома, не могли себе позволить домашних животных, а стоило уехать жить и работать на дальний кордон в глухой тайге, как они появились сами. Включены в тарифный план, так сказать.
Трехцветная кошка — старожил Шежыма, ей 14 лет. Зовут Миска, но мы не сразу это узнали и успели прозвать ее Марфой Васильевной. Обращаемся почтительно ввиду возраста и былых заслуг. Она сама просится на улицу, раз в два дня куда-то деловито уходит, потом всегда возвращается. А обычно ее распорядок дня такой: спать и есть или спать и просить есть. Для такого возраста аппетит отменный, съедает все из своей миски и из миски соседа (может, поэтому Миска?).
Маленький шкодник с невероятно красивым окрасом шерсти — котенок этого года. Его родителей на кордоне уже нет, а брат живет по соседству в 20 километрах ниже по течению реки. Его последним вытащила с чердака мама, поэтому он с рождения запуганный и осторожный. Первые пару недель я вообще его не замечала, он прятался и редко попадался на глаза. Бывшие жильцы кордона назвали его Диким за боязливый характер.
Мы решили Дикого приручить. Но он не подпускал двуногих к себе ближе, чем на пару метров. Пытались каким-то образом схватить его, чтобы занести в дом, даже сачок задействовали, но это было ошибкой. Он испугался еще больше. Однажды я почти взяла его на руки в кладовке, так он вырвался и убежал от меня по вертикальной стене с диким воем.
Потом в ход пошло сало. Никто не может устоять против сала. Кот постепенно привык, что его подкармливают, но близко по-прежнему не подходил. Тогда мы поставили миску на входе в дом и открыли дверь. Котик боязливо зашел, а дверь за ним захлопнулась.
С того дня с нами поселился Марс, названный так из-за своего необычного пыльного окраса. На новое имя он охотно откликается, теперь сам запрыгивает спать на колени, прыгает и играет с фантиками и крышечками, громко мурчит и ластится, как самый домашний из котов, иногда храпит, сопит и дышит, как Дарт Вейдер. За два месяца Марс подрос, и от маленького запуганного Дикого не осталось и следа.
Теперь я и не представляю, как бы мы жили без этих шерстяных колобков.
