В 1958 г. в столице Чечено-Ингушской АССР Грозном вспыхнули столкновения между русскими (точнее, не-чеченцами – русскими, украинцами, осетинами, армянами и пр.), которые переросли в массовое выступление против власти. Это был единственный в истории эпизод, когда русское население устроило беспорядки на национальной почве, переросшие в настоящее восстание.
Почвой, на которой взросла национальная ненависть, ставшая причиной Грозненского восстания, была депортация чеченцев и ингушей сталинским режимом. Отношения между русскими и чеченцами были тяжёлыми с первых встреч двух народов в XVII веке, а в XIX веке чеченцы были одними из основных противников России в Кавказской войне. Но после её окончания антипатии двух народов постепенно слабели, и во время Первой Мировой войны, несмотря на усилия турецкой и германской разведок, чеченцы сохраняли лояльность России. Советская власть ухудшила отношения между всеми народами бывшей империи, и чеченцы не стали исключением. Произвол большевиков, раскулачивание и коллективизация воспринимались чеченцами, как и другими национальными меньшинствами, как покушения именно на их обычаи, традиции и жизненный уклад, поэтому вплоть до начала Великой Отечественной войны в Чечне вспыхивали восстания и действовали абреки – полупартизаны-полубандиты.
Во время Великой отечественной войны чеченцы были гораздо менее лояльны советской власти, чем большинство славянских народов – это большая тема, далеко выходящая за пределы данной статьи. Согласно официальным данным, 49% чеченских призывников либо дезертировали, либо уклонились от призыва. Это значит, что половина чеченцев оставались лояльными, и тысячи чеченцев воевали в рядах РККА, многие из них совершили подвиги, многие погибли в боях. 96 чеченцев и 24 ингуша были представлены к званию Героя Советского Союза – в процентном отношении к численности народов это много. Надо отметить, что переход на сторону врага и дезертирство среди чеченцев и ингушей, будучи достаточно массовыми явлениями, были намного менее масштабными, чем в Литве или на Западной Украине, и ненамного более массовыми, чем в таких считающихся лояльными советской власти регионах, как Донбасс или Брянская область РСФСР.
При этом значительное количество чеченцев и ингушей (точные данные по этой теме отсутствуют) действительно перешло на сторону нацистов или создало банды, воевавшие в тылу Красной Армии. Никаких данных на эту тему приводить не стоит, поскольку доступа к архивам нет, а опубликованные данные сильно разнятся, и часто непонятно, можно ли им доверять. Но факт остаётся фактом: переход на сторону врага и нелояльность власти в Чечне и Ингушетии были достаточно массовыми.
В любой стране изменники и члены их семей, а также народы, подозревавшиеся в нелояльности, наказывались, в т.ч. высылкой с постоянного места жительства в охраняемые посёлки (например, интернирование японцев в США в 1942 г.). Однако сталинские депортации носили тотальный характер, предусматривали депортацию целых народов полностью, и не учитывали лояльность депортируемых. Чеченцы и ингуши изымались из действующей армии, невзирая на заслуги, и депортировались в спецпоселения. Семьи бойцов и тех, кто погиб на фронте, депортировались вместе с изменниками, бандитами и их родственниками.
В результате в спецпоселениях возникла ситуация, при которой чеченцы и ингуши, ранее лояльные советской власти и России в широком смысле, оказались людьми «второго сорта». Поскольку депортация уравняла лояльных и нелояльных, последние считали себя правыми: советская власть (а она воспринималась как «русская» власть) продемонстрировала враждебность к ним, и прежняя лояльность ей в спецпоселениях воспринималась со злорадством. Семьи солдат и родственники павших там сами воспринимались как предатели – уже не СССР, а своего народа.
В спецпоселениях сложилась новая социальная культура. Старое тейповое деление рухнуло, авторитет старейшин уступил место неформальным лидерам – неофициальным муллам и шейхам, а также уголовным авторитетам. Новые лидеры были резко враждебны не только всему советскому, но и русским в целом. Депортированные часто вступали в конфликты как с преступными элементами из числа нечеченцев, так и с окружающим русским населением: в 1946-56 гг. кровавые столкновения между чеченцами и ингушами, с одной стороны, и некавказцами (преимущественно русскими и казахами) происходили в Лениногорске (совр. Риддер), Атбасаре, Усть-Каменогорске, Тенгизе, Актау, Казаткоме и Чилике.
«Освобождённая» от коренного населения Чечено-Ингушетия заселялась переселенцами из соседнего Ставрополья, Тамбовской, Пензенской и Ульяновской областей. Переселенцы освобождались от налогов, получали бесплатный проезд и подъёмные. Они занимали дома, квартиры и земельные наделы выселенных. Представители власти разъясняли переселенцам, что их новое жильё и земли отобраны у «пособников фашистов», хотя на самом деле они могли принадлежать и героям Красной Армии, и семьям погибших на фронте. Ненависть к депортированным и страх перед ними подогревались тем, что в горах действовали мелкие бандитские группы и отдельные абреки, убивавшие русских (это описано в книге Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая»). Абрек Хасуха Магомадов в одиночку партизанил в горах до 1976 г., когда, уже 70-летний старик, он был убит сотрудниками КГБ. В начале 1950-х действия абреков и мелких банд не были масштабными, но слухи о них постоянно циркулировали среди русского населения. Добавляли нервозности и случаи самовольного возвращения в Грозненскую область (бывшую Чечено-Игушетию) беглецов из спецпоселений, которые происходили постоянно. На них устраивали облавы, не позволявшие русским переселенцам забыть, что где-то живут бывшие владельцы их домов, и они готовы вернуться.
В 1955 г., ещё до «реабилитации», ЦК КПСС тайно (в том смысле, что постановление об этом не было опубликовано) разрешил вернуться в Грозненскую область чеченцам и ингушам – членам КПСС. Несколько сотен семей сразу же выехали на родину, где их встретили враждебно. Уже тогда произошли первые драки и стычки, появились первые раненые и убитые – тогда ещё в сельских районах (в Грозный изгнанников ещё не пускали).
Когда после Указа президиума Верховного Совета СССР «О восстановлении Чечено-Ингушской АССР в составе РСФСР» чеченцы и ингуши начали возвращаться в родные места, ситуация там начала накаляться. Возвращенцы и новые жители республики не испытывали друг к другу ни малейшей симпатии: первые ненавидели тех, кто жил в их домах, вторые считали возвращавшихся «фашистами» и были уверены, что новые дома принадлежат им по праву.
Тем более, что процесс возвращения был безобразно спланирован и осуществлялся стихийно. Да и как его было организовать, если чеченцам и ингушам, которые вновь стали полноправными гражданами, имевшими право выбирать себе место жительства, никто не мог запретить просто сесть на поезд и приехать в Грозный? А приехав, они, естественно, обнаруживали, что их дома заняты, а жившие там люди встречали их крайне недружелюбно.
«Процесс переселения вскоре вышел из-под контроля. Только за 1957 г. в автономную республику прибыло свыше 200 тыс. чел., что существенно превышало цифры, предусмотренные четырехлетним планом переселения. Это создавало серьезные проблемы с трудоустройством и обеспечением жильем. К тому же - массовое приобретение оружия, круговая порука, убийства на почве кровной мести, изнасилования, нападения на жителей республики, представляющих другие национальности.
Прибывшие шейхи, муллы и тейповые авторитеты, воздействуя на молодежь в националистическом и религиозном духе, стремились оживить идеи мюридизма и повиновения законам шариата. Это повлекло за собой резкий рост уголовных преступлений среди молодежи. За 9 месяцев 1957 г. в Грозном было совершено 22 убийства. Органами милиции привлечено к уголовной ответственности 285 человек. В первой половине 1958 г. по сравнению с аналогичным периодом 1957 г. в целом по ЧИ АССР количество убийств увеличилось в 2 раза, а случаев разбоя и хулиганства, повлекших за собой тяжкие телесные повреждения, в 3 раза. По всей республике стали обыденным явлением ссоры из-за домов и приусадебных участков, скандалы и групповые драки с применением холодного и огнестрельного оружия. Так, например, в конце 1957 г. в Грозном распространялись антирусские листовки, были зафиксированы и нападения чеченской молодежи на учащихся ремесленных училищ и офицеров Советской Армии.
"Дела совсем плохие, - писала одна из русских жительниц Чечни своей родственнице в Россию, - приезжают чеченцы, творят что только вздумается, бьют русских, режут, убивают, ночью поджигают дома. Народ в панике. Многие уехали, а остальные собираются".
И действительно, в результате запугивания, при полном попустительстве республиканских властей в течение 1957 г. за пределы ЧИ АССР выехали 113 тысяч русских, осетин, аварцев, украинцев и граждан других национальностей» (О.Матвеев «Русский бунт в Грозном», «Независимая газета», 30.08.2000).
Иными словами, советская власть, сначала совершившая преступление в виде тотальной депортации целых народов (включая ни в чём не повинных людей), допустившая распространение антирусских настроений среди депортированных чеченцев и ингушей, и античеченских и антиингушских – среди русских, занявших земли изгнанных, равнодушно наблюдала за ростом напряжённости, ничего не предпринимая. Это – весьма характерная для советской власти позиция: своими действиями породить проблему, и, не зная, как её решить, сделать вид, что её не существует.
23 августа 1958 г. в посёлке Черноречье (пригород Грозного) группа чеченцев зарезала одного русского и ещё одного ранила. Милиция квалифицировала произошедшее как «бытовуху» на почве пьянства (что соответствовало действительности), но всячески пыталась уйти от признания национальной подоплёки конфликта. А проблема была именно в ней: стычки в городе к тому времени настолько накалили атмосферу, что очередное убийство просто должно было вызвать взрыв.
И он произошёл. Убитый Евгений Степашин был рабочим Грозненского химзавода, и предприятие организовало похороны. 25 августа в заводском клубе собралось множество людей, ещё больше толпилось возле клуба. Обстановка накалялась, перед клубом собирались сотни людей. Прощание переросло в митинг, на котором всё громче звучали требования к властям оградить русское население от насилий со стороны чеченцев. Негодование собравшихся вызвал запрет начальством установки гроба с убитым в клубе, и срывание милицией самодельных листовок с призывам принять участие в прощании.
На следующий день в Черноречье прибыла куча советского начальства, в т.ч. секретарь обкома партии Г.Я.Черкевич (он присутствовал там тайно, и ничего не предпринимал) и целых две оперативные группы - КГБ во главе с генерал-полковником госбезопасности С.С.Бельченко (!) и МВД, возглавляемая заместителем министра (!!) генерал-полковником С.Н.Перевёрткин. Столь мощная группа начальников оказалась способна лишь на то, чтобы… запретить проведение траурного митинга. Эффект, разумеется, оказался обратным: ненависть собравшихся к чеченцам перекинулась на партийное и советское руководство.
«В арсенале властей, несомненно, было много способов оставить ситуацию под контролем. Публично пообещать тщательное расследование и наказание убийц, организовать похороны с привлечением для охраны порядка серьёзных сил милиции, КГБ и даже воинских подразделений. Продумать вопрос с транспортом для всех участников, чтобы исключить передвижение колонны пешим порядком, провести похороны за государственный счёт, объявив об этом, и пр. Но власти предпочитали просто молчать» (А.Богомолов «Штурм Грозного». «Совершенно секретно», 01.09.2012).
Возмущённая толпа решила провести траурный митинг перед обкомом КПСС. Начальство, судя по его действиям, потерявшее от страха остатки разума, приказало милиции перекрыть подходы к центру города автомашинами и милицейскими кордонами. Толпа протестующих, к которой по ходу движения присоединялись всё новые группы, оттеснив милицию, прошла к зданию обкома и устроила митинг. Тогда начальство согласилось предоставить протестующим автобусы и отвести их на кладбище. Площадь опустела. Казалось, всё закончилось.
Однако к вечеру площадь начала вновь заполняться возбуждёнными людьми, становившимися всё более агрессивными. Явное нежелание власти решать национальные проблемы и что-либо предпринимать для защиты людей от преступников, возмущало грозненцев. В 19:30 группа протестующих, среди которых было много учащихся местного ремесленного училища, смяла милицию, ворвалась в здание обкома и устроила там погром. Милиция смогла очистить здание, но к ночи площадь вновь была заполнена народом. После полуночи толпа вновь пошла на штурм здания, и опять ей удалось ворваться внутрь. На этот раз вместе с милицией здание очищали от протестующих сотрудники КГБ.
Но с утра 27 августа площадь опять была заполнена народом. На сей раз некоторые работники администрации и обкома попытались выступить перед собравшимися, но было поздно: говорить им не дали. В 10 часов утра толпа в третий раз овладела зданием. Секретарь горкома А.И.Шепелев был вытащен на улицу и сильно избит. Такая же участь постигла ещё нескольких ответственных работников. Сотрудники обкома и правительства республики бежали через запасные выходы или укрылись в подвалах. Протестующие требовали освободить арестованных (ночью около 20 человек было задержано милицией и КГБ), а также выселить чеченцев и ингушей из республики. Двоих чеченцев, оказавшихся на площади, толпа избила – один из них скончался.
Около 17 часов протестующие, смяв охрану, захватили здания МВД и КГБ республики. При попытке захвата телефонной станции охрана открыла огонь, убив одного протестующего. Захватив почтамт, протестующие попытались связаться с приемной Н.С.Хрущёва, но это, разумеется, не принесло результата.
Расследование событий 25-27 августа выявило трусость не только советских начальников, но и сотрудников милиции: в разгар беспорядков многие из них переодевались в гражданскую одежду и не выходили на службу.
К вечеру организовалась инициативная группа участников протестов, составившая и размножившая резолюцию митинга (текст написал инженер Георгий Шваюк), в которой говорилось:
«Учитывая проявление со стороны чечено-ингушского населения зверского отношения к народам других национальностей, выражающегося в резне, убийствах, насилии и издевательствах, трудящиеся города Грозного от имени большинства населения республики предлагают:
С 27 августа переименовать ЧИ АССР в Грозненскую область или же в Многонациональную советскую социалистическую республику.
1. Чечено-ингушскому населению разрешить проживать в Грозненской области не более 10% от общего количества населения.
2. Переселить передовую прогрессивную комсомольскую молодежь различных национальностей из других республик для освоения богатств Грозненской области и для развития сельского хозяйства.
3. Лишить всех преимуществ чечено-ингушское население по сравнению с другими национальностями с 27.08.58 г.».
В ночь на 28 августа в Грозный были введены войска. Протестующие пытались строить баррикады и забрасывали солдат камнями и бутылками. К утру воинские части, орудуя прикладами и стреляя в воздух, разогнали протестующих. В Грозном ввели комендантский час, и начались аресты. Восстание было подавлено.
По официальным данным, пострадали 32 человека, среди которых 4 сотрудника МВД, погибли двое гражданских лиц (чеченец, забитый толпой, и русский протестующий, застреленный у телефонной станции).
По итогам восстания было возбуждено 58 уголовных дел на 64 человека. При этом следует учитывать, что точное число арестованных неизвестно (эти данные до сих пор спрятаны в архивах). Участники беспорядков были приговорены к заключению сроками от 1 до 10 лет. Один из убийц Степашина был приговорён к расстрелу, второй – к 10 годам заключения. Одновременно милиция провела «зачистку» Грозного от «лиц, не занимающиеся общественно-полезным трудом, ведущие паразитический образ жизни и склонных к совершению уголовных преступлений». 365 человек (рецидивистов, тунеядцев, проституток, воров, спекулянтов, нищих, алкоголиков и наркоманов) были выселены из Грозного.
***
Восстание 1958 г. в Грозном продемонстрировало, что советская власть не только совершает преступления и ошибки, которые хуже преступлений (таковыми были депортации народов), но и совершенно не в состоянии их исправить. Возвращение депортированных народов были организованы настолько плохо, что привели к хаосу и вспышкам насилия при возвращении «реабилитированных» народов. Ни возвращенцы, ни те, кто был приглашён на их место, не получали ни помощи, ни защиты – а ведь приехавшим надо было где-то жить и работать. Те же, кого власти посулами и деньгами привлекли на опустевшие земли, не считали себя обязанными делиться с прежними хозяевами своим жильём и работой. Это было и в Калмыкии, и в Карачаево-Черкесии, и в Кабардино-Балкарии, но в Чечено-Ингушетии социальные конфликты были самыми масштабными.
Вспышки межнационального насилия, ставшие обыденностью после возвращения депортированных на Северном Кавказе, не предотвращались, крайне вяло расследовались и ещё хуже наказывались. Советская власть отказывалась признавать сам факт межнациональных конфликтов, переводя стрелки на бездельников, тунеядцев и алкоголиков. Поэтому, даже после восстания в Грозном в 1958 г., никаких серьёзных выводов сделано не было. Не был наказан никто из начальства (что понятно – начинать пришлось бы со союзных министров и глав силовых ведомств). Поэтому власти отделались наказанием участников беспорядков.
«В силу своей идеологической зашоренности, и центральная, и местная власти не смогли объективно оценить причины вспышки народного гнева. С самого начала выступления трудящихся масс трактовались как действия "хулиганствующих и уголовных элементов под шовинистическими и антисоветскими лозунгами". Даже в ходе последующего разбирательства ни один из следователей не поинтересовался у арестованных, что именно толкнуло народ на демонстрацию. Власть волновало только одно: кто писал, кто ударил, кто призывал...» (А.Богомолов «Штурм Грозного». «Совершенно секретно», 01.09.2012).
«Никаких оргвыводов из этого сделано не было. Никакие партийные советские деятели, ни к каким срокам приговорены не были. Следствие шло в отношении рядовых активистов и участников этого мероприятия» (Русский бунт в Грозном (27 августа 2018 г., http://ichkeria.at/?p=7723).
Спокойствие, установившееся в Чечне и в целом на Северном Кавказе после 1958 г., было призрачным. Межнациональное насилие и стычки, вынужденный отток некоренного населения в другие регионы (а ведь оно появилось там не по своей воле), путь и в незаметных масштабах, не прекращались никогда. Слабость власти, её нежелание признавать и неумение решать проблемы подготовили катастрофы в Чечне, Ингушетии и Северной Осетии, произошедшие в 1990-е годы.
