Стоит ли вешать жизнь на тряпку? доп 9. 9. 2016г

Полковник Чечель

Моя парашютная жизнь

 Кто понял жизнь, тот больше не спешит.
   Смакует каждый миг и наблюдает,
   Как спит ребёнок, молится  старик,
   Как дождь идёт, и как снежинка тает.
                (Омар Хайям)

 «Никогда не жалуйся на времена. Ты рождён именно сейчас, чтобы сделать это время хоть немного лучше» (актёр Александр Михайлов)

Пролог

   Вообще-то я уже касался этой темы в двух своих рассказах, напечатанных в первой моей книге, вышедшей в свет пять лет назад, но переживания, которые бывает испытываешь при некоторых парашютных прыжках, настолько ярки и эмоциональны, что они навсегда сохраняются в памяти. Тем более, что в парашютном спорте существует правило как и в лётной работе — каждый прыжок фиксируется в «Личной книжке учёта прыжков с парашютом». Своего рода «Будо паспорт», (KYOKUSHIN karate) – Удостоверение (IDENTITY CARD), Федерация КЁКУСИНКАЙ СССР, где у меня занесены результаты соревнований и сдача на пояса в каратэ, или «Классификационная книжка для перворазрядников и Мастеров Спорта, где занесены все мои соревнования, что провёл на любительском ринге, пока бокс официально не запретили для занятий лётному составу.

     Что интересно, в этих книжках заносится только количество побед, т. е. сколько ты боёв проиграл по этим книжкам учесть невозможно, их надо где-то считать отдельно. По памяти из моих 57 боёв, я проиграл 8. А в каратэ вообще трудно сказать. В начале 80-х, когда я начал заниматься в Питере этим благородно-мордобойным видом спорта, условия соревнований менялись каждые пол года от бесконтактного каратэ перешли к полному контакту по корпусу и дозированному контакту по голове (без контакта с мордой лица удар не засчитывался, но ударить надо было так, чтобы нога или рука только коснулись Вашего фэйса. Это несложно, если фэйс неподвижен. А он же дёргается, блин. Поэтому сломанные носы летели через два боя на третий, тем более, был период, когда прямые удары в голову запретили, оставили только боковые маваши цки — вот от них -то и были основные травмы). Ещё принципиальное отличие тогда бокса от каратэ заключалось в том, что в боксе разрешается проводить не более одного боя в день и всё идёт по Олимпийской системе, т. е. проиграл — выбываешь.

        В каратэ мне приходилось принимать участие в соревнованиях и по круговой системе, где каждый дерётся с каждым. В основном, это когда формируют сборную от клуба. И по олимпийской, но чтобы вылететь из турнира, ты должен проиграть два боя. Это, конечно, «жесть». Бывало, что ты выиграл три-четыре-пять боёв, но пока дошёл до полуфинала или  финала, накопил такое количество травм, что сражаться уже нормально не в состоянии.

   Именно так у меня получилось в моих крайних соревнованиях в Ленинграде, когда учился на третьем курсе Военно-Морской академии. В полуфинальном бою по прикладному каратэ я сломал большой палец правой руки. Сломал по глупому. Бил прямой цки. Начало удара — пальцы относительно расслаблены и растопырены для захвата ноги или руки противника, а кулак формируется в окончательное боевое положение лишь в конце удара. А кимоно у меня уже всё было расхристано. В итоге, в начале удара мой большой палец цепляется  за моё же кимоно, и выворачивается так градусов под 90 — получился полный вывих с небольшим переломчиком.

     Хорошо, эскулапы, обслуживающие соревнования, были  высшей  квалификации. За пальчик мне тут же дёрнули, вправили его на место, тут же всю ладонь заморозили хлор-этилом.  Я показал, что «готов» и  помчался дальше продолжать бой. Правда, рука уже ничего не чувствовала.

   Этой бой все говорили я выиграл, но судьи большинство моих ударов не засчитали, хотя мои мая-гэри (прямой удар ногой) и цки влетали в грудь противника как в грушу, но моё положение ног было при этом было неустойчиво. Тогда считалось, что каратист в момент окончания удара должен твёрдо стоять на обоих ногах на полной ступне.

    В общем, в финале мне повторно заморозили руку, (то, что там переломчик, выяснилось уже позже, когда сделали ренген), и я провёл финальный бой полностью. Хотя его Саше Корнюшкину, ставшему чемпионом Открытого первенства Областного Совета Динамо по прикладному каратэ, проиграл, но в целом выступил достойно. Наградили грамотой и медалью за третье место. Согласитесь, заработать такие награды в чине подполковника в возрасте 35 лет, будучи лётчиком — это надо совсем мозгов не иметь. Каюсь — так и было. В качестве оправдания скажу, что такие «подвиги» в кавычках можно допускать только во время учёбы в академии пока не летаешь. Кстати, на тех соревнованиях в третьем бою нечаянно отправил противника в нокаут. Бил микадзуки правой ногой, хотел только обозначить атаку, а продолжить атаку руками (прямые цки), но противник подумал, что я начинаю атаку мая-гэри,  и вдруг отпрыгнул в правую  сторону, в результате напоролся на моё внешнее ребро правой стопы правой боковой мордой лица. Ввиду невозможности им  продолжать бой, победу отдали мне, хотя сам удар не засчитали — вместо «дозированного» он получился с полным контактом.

   И ещё отмечу такую деталь, чего не было в боксе. При проведении боёв по каратэ температура тела значительно повышалась. Я помню после первых больших соревнований сделал несколько глотков минеральной воды комнатной температуры. Так гланды моментально вскипели как при сильнейшей ангине, и пол дня я не мог ничего глотать. Две фотографии тех схваток размещены на прозе.ру в рассказах «Четыре конечности лучше чем две» и «Преодолеть страх… Обмен опытом. Ликбез». Самое интересное, Вы видите, что бой на татами обслуживают три судьи, и если хоть один видит, что удар дошёл, звучит команда, бой останавливается, и только если два судьи считают, что удар дошёл, даётся «вазари», т. е. очко, или чистая победа «иппон». От этого зрелищность боя, конечно, терялась, но таковы были тогда правила. Народ и этому был рад, что хотя бы официально каратэ выпустили из подполья, до этого оно было вообще в Союзе запрещено.

    На следующий день наш тренер капитан 1 ранга Рябухин Владимир Павлович собрал всю секцию в спортзале гостиницы на проспекте Пархоменко, где мы все проживали, и показал наши бои, снятые на камеру. Честно сказать, я был приятно удивлён, насколько грамотно я вёл некоторые фрагменты схваток. Мне казалось, что допускал много сумбурности в атаках. Оказалось, что нет — семь лет боёв на ринге не прошли даром. Это я к тому, что «мастерство не пропьёшь», если оно есть, конечно.

     Кстати, поскольку внуки у меня в Испании и увидеть мне их проблематично в силу своей астрономической пенсии, специально для них перечислю свои основные  победы на ринге:

1) - Чемпион и призёр первенства Приморского края по боксу среди юношей 1964 — 65 годов.

    И здесь же грамота за лучшую технику и тактику в боксе на этих соревнованиях. Т.е. дали третье место, потому что в полуфинале я в первом раунде нокаутировал соперника, и бой засчитали не разыгранным, потому  что по тогдашним правилам считалось, что у юношей бокс должен быть «игровой», и победа засчитывалась только по очкам.

2) - В эти же годы — финалист и чемпион Дальневосточной армии.

   Мне сделали документы, что я на два года старше, и я как сын военнослужащего выступал на этих соревнованиях среди взрослых. Помню в 1964 году я проиграл в финале по очкам корейцу Паку. Бой был очень тяжёлым, мы оба по разу отправили друг друга в нокдаун. И вот мы сидим с ним в общей раздевалке, привалившись к стене, глубоко дышим. Познакомились, он меня спрашивает: «Вася, а если честно, тебе сколько лет?» Отвечаю: «17». Он: «А мне 27, у меня двое детей, потому так поздно призвали в армию». А на следующий год Пак ушёл на дембель, и я всех сделал и стал чемпионом по взрослым.

3) — Призёр и финалист первенства Приволжского военного округа, 1966 — 68 годов, который приравнивается к зоне России.

    Чтобы представляли масштаб, шо це такэ, приведу пример — за сборную Приморского края я выступал на первенстве Сибири и Дальнего Востока
 в городе Благовещенске. Если «фантазия» Вам позволяет, Вы можете представить сколько хороших классных боксёров съезжаются на подобные соревнования? То же самое и на первенстве ПриВО. За 1 место присваивается звание Кандидата в Мастера Спорта СССР по боксу. На этих соревнованиях я победил, но начальник физподготовки и спорта ОВВАКУЛ майор Шохирев за коньяк меня «продал», и на следующий день на награждении я узнал, что победу отдали моему сопернику из ОЗАУ (Ракетно-зенитное училище), и всё для того, чтобы оно заняло обще командное первое место.

4) - Чемпион авиации Балтийского флота в 1978 году
     ( это всё, когда уже с 1968 года, бокс как вид спорта лётному составу был официально запрещён)

5) -    Про такие победы, как трёхкратный чемпион танковой дивизии или двухкратный чемпион ОВВАКУЛ и прочие победы в матчевых встречах не упоминаю. 13 дипломов и грамот по боксу говорят сами за себя.

    Ребята, блин, все эти регалии я вынужден перечислять не для «похвальбы» - какой я «крутой перец», а опять же для своих детей и внуков, а также внуков моего брата Володи, живущего в Иркутске. Скажу так — в том, что я описываю, я «профи».

     Пусть внуки, когда вырастут, напрыгают в чине командира полка более 800 прыжков с парашютом, заимеют стаж 37 лет лётной работы, получив при этом квалификацию «Военный лётчик-снайпер» и звание «Заслуженный военный лётчик СССР», отдадут 22 года мордобойным видам спорта типа бокса и каратэ, в 60 лет впервые в жизни смогут пробежать марафон, в 68, несмотря на болезнь, будут кататься на Кавказе на горных лыжах, а главное — пусть напишут такие же рекомендации по преодолению СТРАХА на основе ЛИЧНОГО ОПЫТА, какие изложены у меня в «опусе» «Преодолеть страх… Обмен опытом. Ликбез». Ясно, что у них будут свои достижения и победы, но это им как маяк и отправная точка отсчёта.

  И ещё такой момент - как не сразу даётся правильная оценка тому или иному поступку в нашей жизни и нам самим. Помню, послал свою первую книгу «Записки морского лётчика» другу и однокашнику Юре Михалёву (Михалю), самому фотогеничному лётчику Северного флота из кагорты, кто в совершенстве освоил любимый вид спорта лётчиков — заправку в воздухе. Моя жена его через месяц по скайпу спрашивает его мнение: «Ну, как?» Он ей честно  отвечает: «Туфта. Вступление осилил и дальше расхотелось читать из-за фразы: «Шансов вернутся из полёта было 50 на 50», - мол, так не бывает». Вот тогда я понял, описывая любую ситуацию нельзя отделываться общими фразами. Я имел ввиду, когда  мы пятёркой в плотном строю на высоте 50 метров над морем влетели в плотный снежный заряд в районе полигона Сур-Пакри, и комэск вместо команды «Роспуск» гаркнул в эфир: «Разворот». Побоялся, что мы нарушим границу с Финляндией. Вот тогда я впервые ощутил как пот по спине сбегает струями как под душем. А потом мы выскочили на танкер.

    Самолёты ребят, внутренних ведомых, в сторону которых выполнялся разворот,  — по памяти Вити Савинова и Саши Викторенко пронеслись над мачтами корабля на высоте 10-15 метров. Но они этого не видели, т. к.  находясь в крене, всё внимание было приковано к ведущему. Не увидел этот танкер и Владимир Стефанович Кондрашов, чем взгляд смотрел на авиагоризонт, чтобы не превысить допустимый крен.

    Зато мы, внешние ведомые, с Гешей Напёрстковым его хорошо разглядели, и это было настолько неожиданно и страшно, что у Гены рефлекторно дёрнулась рука, и он тут же пропал в облаках, которые и прижали нас на такую высоту. Я бы тоже дёрнулся, но внутренний ведомый, на месте которого шёл я, не имеет права на маневр в этой ситуации, он зажат с двух сторон, ведущим и внешним ведомым. Этот разворот на 180 градусов мне показался бесконечно долгим, время как будто остановилось. И я точно знаю, попался бы нам корабль чуть побольше, мы бы точно внутренними ведомыми в него впилились, как это произошло в Камрани при возвращении «Русских Витязей» с Индонезии.

     Тогда сразу три СУ-27 воткнулись в гору, а ведущий ИЛ-76 прошёл в считанных метрах от неё. Именно это я имел ввиду, когда написал 50 на 50, т. е. нам помог случай. Но слава Богу Юра Михаль это осознал, и если ему верить на слово, теперь с удовольствием читает мои «опусы».  А моей жене Ирине, когда под настроение накатит 50 грамм, отпускает комплименты, что я был самым техничным боксёром ОВВАКУЛ. Кашник «Самара» пусть не обижается — шли коньяк, и тебя тоже будут прославлять потомки.

   Re: Как там на звёздах ?
Юрий Михалёв ************
Кому: Василий Чечельницкий
10 июля, 1:35  Алё, Чичели! Аграмедное спасибище вам за поздравления! Внимательно читаю ваши эссе и другие повествования!
Обнимаю, Михаль.

    И пару слов о моих 13 переломах, раз уж у нас речь об этом зашла. На самом деле всё не так страшно - в основном, это рёбра и пальцы (всё в каратэ). Если Вы не поленитесь и посмотрите на фото, что я опубликовал в двух рассказах. Вы увидите, что дерёмся мы в самодельных кентос, это почти голой рукой. Сами понимаете, попадая голой рукой в тоже плавающее ребро, перелом получить — шанс 50 на 50.  Экипировку тогда всю делали сами, включая бандаж на яйца и щитки на ноги. Кому интересно, звоните — научу, как всего лишь из эбоксидки и марли сделать непробиваемый бандаж в пах. Ну, и чтобы закончить разговор про переломы — помимо рёбер и пальцев - большая берцовая (футбол на снегу), ключица (горные лыжи), трещина в фэйсе лица (горный туризм).

     Но сразу скажу, если тело недостаточно набито, самые болезненные — это удары в грудь. Сплющенная грудная мышца заживает недели три, мешая полноценно тренироваться, и болит даже от небольшого прикосновения, зараза. Про другие травмы типа порыва мышцы бедра, ушиба спины и пр. говорить не будем. И так я Вас «настращал», но увы - такова цена большого спорта. Единственное добавлю, когда я уже, живя в Николаеве, пришёл в Киокушин-каратэ, где дерутся без всяких защитных приспособлений за исключением бандажа на пенис, то количество травм уменьшилось, хотя там бьют голым кулаком.

      Но при этом набивке корпуса уделяют персональное внимание, и уже при сдаче на второй пояс сверху сенсей бьёт в солнечное сплетение, которое пробивается даже у чемпионов и прочих продвинутых каратистов, потому что там нет мышц. Тебе сбивают дыхание, ты хрипишь, бьёшься как рыба об лёд, пытаясь вздохнуть и не можешь этого сделать. А ларчик открывается элементарно просто — спазм мышц можно преодолеть, если не пытаться вдохнуть, а надо всего лишь довыдохнуть остатки воздуха. Тогда лёгкие снова нормально заработают, и ты не позже чем через 10 секунд обязан и сможешь принять боевую стойку.

    Ладно, закончим этот «ликбез»и перейдём к парашютизму, о котором я начал писать, и в котором за всю жизнь не заработал ни одной травмы, хотя 823 раза «вешал жизнь на тряпку».

  Но по сравнению с Будо-паспортом и разрядной книжкой боксёра есть разница - парашютных книжек у меня три. Первые две закончились на 480 прыжке, и каждые пять прыжков заверяются печатью и росписью начальника штаба полка или начальника ПДС воинской части. Да, ещё есть удостоверение "Инструктора парашютно-десантной подготовки" за №336, подписанное начальником парашютной и Аварийно-спасательной службы авиации ВМФ СССР полковником И. Боно. Листая их, сразу в память приходят незабываемые мгновения парашютной жизни. После пяти прыжков на верёвке я начал ходить на ручное раскрытие. На 10-ом прыжке совершил первую задержку 15 секунд с высоты 1800 метров. Вообще-то пошёл на 20 секунд, но «глаза кадратные» - нервы не выдержали, дёрнул  кольцо раньше, напугали свист и сила потока воздуха в свободном падении.

Прыжок в море

    На 23-ем прыжке выполнил первое и единственное плановое приводнение на воду. Это было в чине лейтенанта в гарнизоне Храброво, что под Калининградом. Идея выполнения прыжка на море возникла у нач. ПДС в/ч 30945 старшего лейтенанта Володи Иринархова (выпускника ОВВАКУЛ — 67 года, а впоследствии лётчика-испытателя) после «про****она», полученного от командира полка (51 мтап) полковника Ермакова Д.С. за то, что на предыдущих прыжках пара лётчиков подвернула ноги и неделю не летала. Вообще-то в самой идее прыгнуть на воду ничего нового нет. По руководящим документам лицам лётного состава положено выполнить два прыжка с парашютом в год, один из них желательно в какой-нибудь водоём, вы же всё же лётчик Морской авиации, блин, а не «хухры-мухры». Но дело в том, что прыжок на воду для начальника ПДС — это такая «головная боль». Плавсредства ищи, парашюты суши и т. д.

    Но Володя Иринархов после «пендаля» командира
 полка смог всё. О его находчивости и юморе ходили легенды почти такие как впоследствии о Толе Темьяновском, в простонародьи именуемом Тимсоном. Именно Владимир придумал не убиваемую отмазку для лётчиков перед штурманами в случая выражения оными неудовольствия грубой посадкой: «А ты сегодня не заслужил, чтобы я тебя сажал напротив посадочного «Т», да ещё  и мягко». А ещё мистер Иринархов как лицо материально ответственное придумал сделать доработку, не предусмотренную ни одним документом парашютной службы. Он заставил всех десятерых лётчиков, которые готовились тогда 11 июля 1970 года прыгать на воду, пришить трёхметровой фалой лямку основного парашюта к комбезу. Идея на первый взгляд здравая.

   Поскольку лётчик при касании ногами воды должен выскочить из парашютной системы, чтобы не потерять парашют, который, намокнув, может пойти на дно, а так он, держась за тело лётчика, который в надутом спасательном жилете и лодке МЛАС-1, не утонет. Тем более, прыжок должны были осуществлять в Куршский залив, длина которого 100 км, а ширина варьируется от 25 до 50 км, на мой выпуклый военно-морской глаз.

     Ну, и теперь, что получилось на самом деле. Погода в тот день выдалась солнечной, но ветреной. Ветер 8-10 метров в секунду, порывы до 12. Но это никого не смутило, на воду-то никто не прыгал, да и что тут думать? Это не шторм, так что вперёд, тем более, что личный состав полка уже выехал на залив  проводить тренаж на воде по использованию индивидуальных и групповых средств спасения. А сами понимаете, без «100 грамм» такие тренажи, не знаю, как там в морфлоте, а в авиации не проводятся.  Вышли в район, убедились, народ на мысу два костра для сугрева замёрзших парашютистов развёл — Балтика это Вам не Сочи, блин. Две лодки ЛАС-5 под мотором внизу на волнах качаются по центру залива и ещё три лодки у берега, но без мотора. Уже волны с барашками белыми, но ещё не сильно. Короче, всё «абге махт», выскакиваем все десять в один заход. Прыгаем с высоты 1000 метров, все «на верёвке». 

     Выхожу, ложась на поток, 3 секунды падения, рывок, парашют раскрылся. Взгляд наверх — купол в норме. Взгляд на остальных, все девять куполов вижу. Дёргаю фалу, вываливается и потом сама надувается лодка. Поддуваю ртом сопливчик, так мы зовём жилет АСЖ-58. Смотрю, куда несёт. Вроде нормально, основное, чтобы не прилететь на берег. В  такой ветер на суше безопасное приземление не гарантировано. Краем глаза вижу, что у двух ребят лодки не надулись — вот она хвалёная советская техника, пиропатроны не сработали или баллоны не  заряжены оказались, хотя судя по датам всё было «свежее». Но вода приближается, пора думать о себе. Запрокидываю запаску за голову, отсоединив предварительно тренчики. Расстёгиваю грудную перемычку и ножные охваты. С помощью правой руки сверху хватаюсь за лямки так, чтобы приготовить корпус к выпадению из парашюта с разворотом вправо под 90 градусов.

    Ноги входят в воду, выскакиваю из системы, с головой вхожу в воду, тут же капка (спас жилет) меня выталкивает обратно. Вижу как парашют ложится на воду впереди меня. Только подумал, что надо потянуть за нижние стропы, чтобы погасить купол, как резкий рывок погружает моё тело с головой в воду, и я со скоростью курьерского поезда начинаю мчаться за парусом, каким стал мой парашют. Причём дотянуться до строп, чтобы его погасить, возможности нет. Пришитая фала к моему
 комбезу и лямкам парашюта меня постоянно погружает в воду. Только благодаря «сопливчику» мне удаётся кратковременно выныривать, чтобы хлебнуть воздух. Где-то сзади волочится за мной надутая МЛАС-1. Так я промчался полтора километра, пока до меня наконец дошла очередь, и одна из лодок под мотором догнала мой парашют и его погасила. После моё наглотавшееся воды тело втащили в ЛАС-5, где уже сидело трое таких же бедолаг как и я, включая Витюху Пожарова и Генаху Напёрсткова. Именно у них баллоны не сработали и не надули лодку МЛАС - 1, если верить теории спасения на воде. После чего мы помчались за пятым пилотом. Им оказался Олег Верещак.

   Когда его вытащили, он был на грани утопления. В общем, вывод — прыжки на воду при всей своей мнимой безопасности приводнения для ног намного сложнее чем нормальные прыжки на сушу. За 37 лет полётов и прыжков в  мне всего два раза ещё пришлось приводняться в воду. Первый — в болото за штабом полка вместе со своим правым лётчиком Юрой Лончаковым, когда выполняя приказ Командующего ВВС Петра Ивановича Гончарова, проводил показательный тренаж с лётным составом по спасению на воде после катастрофы Василия Ефимова на Северном флоте. Второй — когда прыгали в Николаеве на стадион в честь дня Воздушного Флота СССР. Тогда из-за резкого усиления ветра после выброски мы двое вместе с прапорщиком Воздушно-Десантной бригады ВДВ Анатолием Сичкарём приводнились на середине Днепрвско-Бугского лимана. Я выплыл, меня подобрала яхта, к которой я сам прилетел, а Толя погиб. Яхта к нему, точнее к месту, где он приводнился, подошла через 11 минут, а он утонул через пять, и это в 30 лет, при температуре воды +22 градуса. Я про этот случай написал в рассказе «Преодолеть страх… Обмен опытом. Ликбез», поэтому не повторяюсь, но один момент укажу, который там не отразил.

   Толя был выше меня, и до приводнения всё делал, ориентируясь на меня. Т.е. также как и я освободился от купола аварийной подушечкой отцепки. Всё, больше ничего не надо было делать, а просто ждать яхту, тем более, что запаска несколько минут помогает держаться на воде, т. к. в ней есть воздух. А пока она намокает от неё можно спокойно освободиться. Толя же в панике стал освобождаться от системы основного парашюта. В принципе — это не ошибка, если это делать правильно. Отвечаю — как? Вам надо хладнокровно успокоить дыхание, набрать воздух в лёгкие, погрузить голову в воду, слегка поджав ноги, и плавая как поплавок и не тратя силы, спокойно расстегнуть грудную перемычку, если Вы не сделали это заранее ещё в воздухе. После чего вынырнуть, пару минут отдышаться, если запыхались, после чего повторить операцию. Погрузить морду лица в воду и спокойно расстегнуть одну из лямок ножных обхватов. И после отдыха опять повторить операцию и дальше спокойно держаться на воде, дожидаясь яхту, которую было видно не вооружённым глазом.

   Увы, Толя освобождался от лямок, всё время пытаясь держать голову поверх воды, что требовало больших усилий, учитывая большую относительно волну, и то, что приходилось загребать одной рукой, а второй расстёгивать грудную перемычку и ножные лямки, охватывающие ноги. В итоге, он потерял силы, точнее — их вторую половину. А первую - съела паника там ещё в воздухе. Оказывается, он хотя и умел плавать, но с детства боялся воды, и этот страх перед водой, который он так и не преодолел, его настиг. Мораль — если у Вас остались какие-то страхи, типа: высоты, темноты, замкнутого пространства,  хулиганов и прочего, в том числе и страх знакомиться с девушками, Вам лучше его преодолеть сознательно, раз за разом ввергая себя в эту опасную для Вас ситуацию, иначе когда-то этот страх Вас настигнет, как это произошло у Анатолия Сичкаря. Единственное, как инструктор по выживанию в экстремальных условиях дикой природы и города добавлю, такие рекомендации, что я Вам выдал по действиям после приводнения, верны для температуры воды  +18 градусов и выше. Если она ниже, то мочить голову нежелательно. И здесь уже надо ориентироваться на конкретную ситуацию, сколько времени  Вам предстоит продержаться в воде пока подойдёт помощь.

Ночные прыжки

   Листаем парашютную книжку дальше. Первый и второй прыжок ночью у меня получился 44 и 45 по счёту. Сразу скажу, хотя ночных прыжков у меня более 50, но полного удовольствия как днём не удалось пока получить ни разу, зато страху бывало удавалось схватить - «полные штаны». Опишу, как это обычно  происходит. Старт располагается возле какого-нибудь источника света. Это могут быть фары одного или нескольких автомобилей или какой-нибудь фонарный столб вблизи аэродрома и т. д. Укладка парашютов между подъёмами происходит обычным порядком, но  я бы сказал, более тщательно чем обычно, хотя ясно, придурки в парашютном спорте долго не выживают.
  К любым прыжкам парашюты укладываются тщательно, но отказы куполов периодически всё равно происходят.

    Для примера, у моей знакомой Тани Хайрулиной, Мастера Парашютного Спорта СССР, в своё время бывшей членом сборной ВДВ России — 8 отцепок. Эмоциями о последней она поделилась со мной в письме - произошёл полный отказ купола. Я её спросил: «Можно ли к этому привыкнуть?» Она ответила: «Можно, но дорого. Слишком много потом денег уйдёт на краску для волос седину замазывать». Кстати, интересна история нашего знакомства, во всяком случае для меня.

  Необычная женщина

   Терскол, уже второй час стоим в очереди, чтобы со станции «Старый Кругозор» на Эльбрусе, чтобы впихнуться в вагончик, который понесёт нас дальше к станции «Мир» на высоту 3600 метров. Потом, если не лень, можете ещё постоять в очереди на однокреселку Гора-Баши до высоты 3800 метров. И для самых «отчаянных» стоит пара ратраков, которая за «символическую» плату (сумму не озвучиваю, дабы не сбить клиентуру) вознесёт Вас к «Приюту-11» или чуть выше на высоту 4300 метров. «Приют» правда финн сжёг по пьянке энное количество лет назад, но «фундамент» остался, всё можно восстановить.

   Открою «страшную тайну» - в «бархатный сезон» в Терсколе подъём на Эльбрус занимал в среднем ровно три часа стояния в очередях. В 9.00 становишься в очередь на первой станции и лишь в 12.00 поднимаешься на четвёртую станцию Гора-Баши или к 12.20-30 стартуешь на лыжах от «Приюта-11». В общем, стоим с другом Юрой Ивженко в толпе на «Старом Кругозоре», народу как «сельдей в бочке», все прижаты друг к другу, но ротация какая-то идёт. Кто-то за кофе выбирается, потом соответственно лезет обратно, кому-то в туалет приспичило, кто-то очередь на друзей занял, и они потом, расталкивая других, лезут. Короче, я стою в своих лётных штанах-ползунках, которых ни у кого в округе нету, весь такой «загадочный», как ко мне прибивает женщину, выделяющуюся ото всех каким-то независимым видом.

    Женщина стройная, сильная, симпатичная, пару  минут мы с ней переглядываемся, вдруг она говорит: «По моему мы с Вами где-то встречались?» У меня как у лётчика зрительная память почти 100%. Я сразу понимаю, что вижу эту женщину впервые, но решил подыграть: «Да, у меня тоже ощущение, что мы с Вами где-то встречались». Начинаем разговаривать, знакомиться. Она: «Чем Вы занимаетесь?» Я как пенсионер, и в то же время действующий парашютист и лётчик, ответил: «Люблю горные лыжи, немного занимаюсь парашютным спортом, за 30 с лишним лет напрыгал всего 800 прыжков». Она: «Я тоже имею к этому отношение, только у меня прыжков на чуть-чуть больше Вашего». Спрашиваю: «А на чуть-чуть больше — это насколько?». Ответ: «Да всего на три с половиной тысячи».

    Думаю: «Вот это да!!!» - и мне эта женщина сразу стала нравится в два раза больше, хотя симпатию я к ней почувствовал сразу. Познакомились. Оказывается Таня меня на самом деле перепутала с кем-то из лётчиков транспортной авиации, летать-то приходилось много. Служит с мужем в воздушно-десантной дивизии в городе Иваново. Муж не только парашютист, он ещё и воздушный кинооператор сборной, поэтому все прыжки они прыгают вместе. В общем, мы сразу ощутили с Татьяной родство душ, вместе откатались день, потом сходили друг к другу в гости. Мы с Юрой жили в частном секторе, а она с друзьями на военной турбазе «Терскол», которая нам была уже не по карману. Через три дня Таня улетела в Москву, путёвка и отпуск закончились. Мы обменялись адресами и пять лет переписывались эпистолярным жанром, т. е. простыми письмами. Они с мужем приглашали меня в гости, но пока не сложилось. Один раз чуть не пересеклись в Москве. Таня возвращалась из командировки в Чечню, разминулись всего на день. Но это не столь важно. Просто я знаю, что у меня в Иваново есть друзья, которые меня всегда готовы принять, а как говорят: «Земля имеет форму чемодана, за углом встретимся».

Отцепки

    Продолжая разговор про отцепки, скажу, что у нашего начальника ПДП 33 Центра МС СССР Геннадия Ивановича Кустова как и Татьяны 8 отцепок, а начальника ПДП ВВС БФ полковника запаса  Падра Николая Семёновича их 15. Их среднее количество зависит прежде всего от типа парашюта, на котором прыгаешь, ну и в какой-то степени от общего количества прыжков. В среднем, одна отцепка приходится на 1000 прыжков. Повторяю — это в среднем, кому-то «везёт» на них больше, а кому-то меньше. Пару слов, что такое «отцепка» - для тех, кто не знает. На десантных парашютах типа Д-1-5у, Д-6 и других длина строп превышает длину строп запасного парашюта, поэтому там запаску можно выбрасывать в поток  сразу, не отцепляя от себя основной купол, если он откажет, сообразуясь с обстановкой — вращает, не вращает и т.д. А на спортивных парашютах длина строп одинаковая, и если запаску выбросить сразу, то она просто влетит в отказавший купол, и Вас уже ничего не спасёт. Поэтому там сначала надо сбросить основной купол,  для чего раньше были специальные замки на обоих лямках основного парашюта, а сейчас существует так называемая «аварийная подушечка отцепки», которая крепится в районе груди парашютиста на «липучке», и чтобы отцепить основной парашют, за неё надо просто дёрнуть и почти полностью выпрямить руку.

     А дальше убедиться, что купол от Вас отошёл, перевернутся на спину, если у Вас запаска на пузе, и без переворота, если она в ранце основного парашюта, ввести её в поток и приземляться на  запасном парашюте.

     Опять ночные

   Теперь дополню про ночные прыжки. Всё как днём, только после команды «Подъём» все встают и включают фонарики, который у каждого закреплён на запаске, если она впереди, или на грудной перемычке, если запасной парашют у Вас в основном ранце   сзади. Далее правило, все отделяются одинаково, как правило, ложась на поток. Обязательное условие, Вы должны уже владеть телом и уметь, не видя линии горизонта, стабилизировать своё падение. Это я рассказываю для спортсменов, которые прыгают с ручным раскрытием. Десантникам, прыгающим на верёвке проще. У них за них всё делает стабилизирующий парашют, поэтому особо можно не заморачиваться.

   Мне трижды приходилось приземляться на лес, причём два раза в одну прыжковую смену. Дело было так. К нам на аэродром в Храброво привезли на ночные  прыжки морскую пехоту. Сразу скажу, отношение руководства к матросам меня просто поражало. Для примера — несколько смен они у  нас сначала прыгали днём. Был ветер 8-10  метров в секунду, и начальство всё равно приняло решение проводить прыжки, мол, у них горит план. В итоге, несколько ребят поломало ноги, у троих сотрясение мозга. Попали спиной на полосу, шваркнуло головой о бетон, их тоненькие шлемы не обеспечивают полноценной защиты головы, не то, что наши каски.  Я понимаю,  были бы это учения или настоящая война. Там надо прыгать в любых условиях, но здесь - то зачем народ гробить?

    В общем, в ту ночную смену народу привезли как никогда много. Мне показалось человек 200. Бросал всех с АН-2 полковник Падра. И нас спортсменов было несколько человек. В подъём нас допускали крайне неохотно, т. к. если я садился в самолёт, то какой-то десантник оставался на земле, поскольку я занимал его место. Поэтому Николай Семёнович брал нас с собой не более одного человека. На земле при осмотре парашютов инструктаж  выглядел так: сначала выскакиваю я, поскольку с ручным раскрытием, потом 8 морпехов и замыкающий полковник Падра. Но ему-то надо успеть приземлиться, добежать до старта, одеть новый парашют,  который для него укладывало специально обученное лицо. Провести осмотр и инструктаж очередного подъёма. После чего загнать всех пинками в самолёт, выбросить, и этот «марафон» для него повторялся сначала.

   Но на самом деле всё выглядело по-другому. Когда легли на боевой курс, и открылась дверь, я встал, готовясь выскочить первым. А Николай Семёнович вдруг мне ухо орёт: «Первым пойду я, а выпукающим пойдёшь ты. Пинай их с интервалом не более трёх секунд. Не успел я как следует переварить эту «новость», как Падра заорал «Пора», и только его ноги мелькнули. Соответственно я стою перед дверью, за которой темнота, а передо мной 8 десантников с ожидающими «пендаля» лицами. Кричу: «Чего встал? Пошёл!» - и хлопаю первого по плечу. Он как-то не очень охотно, я бы сказал, с ленцой» выполнил мою команду, и вышел на свежий воздух. Конечно, одно дело, когда тобой командует бравый полковник, и совсем другое, когда тщедушный лейтенант, у которого на морде лица написано, что он тоже боится. Это было видно даже не по лицу, а по моей позе с судорожно ухватившимися за трос вверху руками.

   Я ведь даже днём никого не выпускал, а тут всё впервые и сразу ночью. Как бы-то ни было, семерых  выпихнул, а вот восьмой, такой же «толстый» как и я, только выше на голову, почему-то встал у двери, высунул голову и что-то стал там высматривать внизу. Только с третьей команды «Пошёл» и пинка под зад он покинул борт самолёта. Я посмотрел, что передо мной никто не маячит, резко толкнулся и полетел в темноту. Хотя это был мой всего лишь 44 прыжок, тело привычно легло на поток. Падаю 5 секунд, левой рукой дёргаю кольцо, рывок, всё «абге махт» по ощущениям. Парашют у меня Т-4м, руки на клеванты, управляется хорошо, только, блин, почему огни полосы так далеко? Развернулся на них, лечу, как дела у остальных и где они не вижу. Всё внимание приковано земле. Я же кроки своего аэродрома знаю, а там небольшой лесок с высокими деревьями — это я уже в сладостном предчувствии, где придётся приземляться.

    Поправляю горящий фонарик под резинками запаски пытаясь, чтобы он хоть немного светил вниз. Руки волнуются, дрожат, ничего не получается. Как-то на интуиции почувствовал, что подо мной деревья. Зажимаю ноги, руками защищаю морду лица, жду — куда меня «кривая вывезет?» Яйца сжались и ждут, пропорет их сук или  не пропорет? Ощущаю как ветки пошли по ногам. Проваливаюсь ниже, готовый повиснуть на зацепившихся за деревья стропах парашюта. Но Бог миловал, довольно больно шлёпаюсь ногами о землю, падаю на бок, рядом ложится купол.

    Посветил фонарём, что всё нормально. В поле зрения попадает ствол крупного дерева, за крону которого я задел, но не зацепился. Чётко помню мысль: «Хорошо - здесь деревья растут редко. Если бы приземление было ближе к домику ДС, где у нас экипаж сидит в постоянном недельном дежурстве, так бы легко не отделался, там лес погуще. Собираю парашют, и рысцой направляюсь в сторону старта. По дороге догоняю двух десантников, которые громко делятся впечатлениями от прыжка и никуда не торопятся. Спрашиваю: «Мужики, нормально?» Они мне: «Нормально, тов. капитан». Блин, раз обозвали лейтенанта капитаном, значит точно им стану. Но мне надо торопиться, у меня ещё один уложенный парашют припасён. Хотя удовольствия от прыжка никакого, кроме морального удовлетворения, но хочется прыгнуть ещё.

     Прихожу на старт, Падры нет. Он уже в воздухе со следующим подъёмом. На меня особо никто не обращает внимания, все заняты делами. Укладываю в сумку свой парашют, нахожу второй — уложенный. Подхожу к прапорщику Ване Задесенцу, который МС СССР и старший на старте, говорю: «Я готов в следующий подъём». Он: «Хорошо, одевайся». Быстро набрасываю через верх на себя основной купол, пристёгиваю запаску, подхожу к нему на осмотр. В это время над нами уже идёт выброска. Минут через 5 из темноты прилетает на УТ-15 Падра. Приземляется прямо на парашютный стол, тут же сбрасывает парашют, одевает новый и кричит: «Кто со мной?» Иван показывает на меня. Николай Семёнович машет рукой: «Пошли». Рысцой подбегаем к очередному подъёму десантников, которые уже осмотрены и стоят в шеренгу. Пока Падра проводит короткий инструктаж, подруливает АН-2. Не выключая двигатель, производим посадку, и сразу пошли на взлёт. «Да, конвейер отработан», - мелькает мысль.

   Николай Семёнович пристёгивает за трос вверху десантникам фалы, которые после выхода из самолёта расчековывают прибор КАП-3. После чего через три секунды у них начнут открываться основные купола. Встречаемся с ним взглядом. Он кивает: «Как в прошлый раз, ты замыкающий». Хотя для меня это морока и лишняя «головная боль», но доверие окрыляет, тем более радует, что мы обходимся без слов. Звучит сирена «На боевом». Падра открывает дверь, показывает: «Встать и включить фонарики на запасках». Я перехожу в позицию за него. Действую несравненно более уверенно, чем в первый раз. Успеваю заметить, что высоту ещё не добрали, высотомер показывает 950 метров. Звучит сирена «Пошёл», но у Николая Семёновича свой расчёт. Где-то лишь через 5-7 секунд он покидает борт. Жду 5 секунд, так он велел при инструктаже и показываю первому «Пошёл». Парень без промедления выполняет команду. Дальше все дисциплинированно выходят на свежий воздух с интервалом 3 секунды, кроме меня. Я вываливаюсь сразу за пред крайним десантником, крайний — это я. В парашютном спорте никогда не говорят слово «последний» - «последний подъём, последний прыжок» - правильно «КРАЙНИЙ».

    Кстати, на десантных парашютах типа Д-1-5у или Д-6 различных модификаций у меня количество прыжков можно пересчитать на пальцах одной руки. В училище мы прыгали на квадратном ПД-47. А в боевом полку учли мои 17 прыжков по сравнению 4-6 у моих однокашников и мне сразу дали условно спортивный Т-1, который в момент раскрытия был абсолютно круглый. А уже после раскрытия полагалось рывком или рывками расчековать три щели, но если плохо пообедал, то фигушки — хрен ты их расчекуешь. Но если операция удавалась, то это давало иллюзию управляемого спуска — скорость по горизонту метра 3-4 и возможность развернуться к ветру задом, если изображаешь прыжок на точность приземления. Самый сложный парашют, из тех, что довелось мне прыгать — это УТ-15. Перегрузка в момент раскрытия достигает 16-18 g, если спина травмирована — это вообще «жесть», и очень капризен — не терпит резкой работы клевантами. Мой начальник ПДС полка капитан Данилов на 400 — каком-то прыжке сломал на нём спину. Я уже думал завязывать с прыжками, как появился парашют-крыло ПО-9, сначала второй серии с рифовкой, потом третьей — со слайдером.

    Когда я на нём прыгнул первый раз, сказал себе: «Вася, тебе повезло — это парашют для пенсионеров, на нём можно прыгать хоть босиком, если умеючи, разумеется. Потом были прыжки на нашем спасательном С-3-3, ПТЛ, ПО-17, но до современных  скоростных парашютов типа «Парафойла» и пр. руки, точнее ноги, так и не дошли — дорогие, зараза.

«Лётчики» прыгают

  А время, когда спортивные парашюты входили в имущество аэроклуба или АТСК, похоже, канули в лету. Сейчас все прыгают на своих личных куполах, которые отличаются от парашютов, типы которых я перечислил, как «Москвич» старой марки отличается от BMV или «Мерседеса». И пару слов о надёжности парашютов. Самыми «дохлыми» в отношении были УТ-2р и УТ-2к. У нас не обходилось практически ни одной смены, чтобы кто-нибудь не отцепился. Помню характерный случай. Прыгал транспортный полк, точнее, его сборная, где все были МС или КМС, а также несколько человек приехало на прыжки с Чкаловска с полка ТУ-22р.

     У нас в 35 ОАЭ была предварительная подготовка. Я, естественно,  с неё сбежал, успел сделать один прыжок, как в следующем подъёме начальник ПДП 15 одрап капитан Карасёв (Карась по — простому) вынужден был после безуспешной борьбы за нормальное раскрытие основного купола марки УТ-2к из него выскользнуть на 100 метрах. Запаска у него раскрылась метрах на 30, и он сразу приземлился. Прошло 10 минут, как мы увидели несущуюся через полосу чёрную «Волгу» начальника штаба авиации Балтики генерала Двинских. Как только она остановилась возле нас, полковник Падра скомандовал «Смирно» и доложил: «Тов. Генерал с лётным составом проводятся парашютные прыжки, всё по плану, происшествий не случилось». Двинских: «Как это не случилось, а это?» - и он показал руками на Карасёва.

    Николай Семёнович, не моргнув глазом: «Это всё планово. С этим типом парашюта из 100 прыжков, согласно его ТТД, шесть заканчиваются подобным образом. Это как раз шестой прыжок, так что всё по плану».Генерал не нашёл что сказать на эту навешанную ему на «уши лапшу». Тогда он произнёс: «Хорошо, покажите мне лётный состав,  кто у вас прыгает?» А из лётчиков там я был один. Сразу понял, что дело - «швах!». Я же должен сидеть на предварительной подготовке. Тут же развернулся и как на стометровке побежал через полосу. Падра же моего этого моего «старта» не видел и говорит: «А вот старший летчик капитан Чечельницкий», - поворачивается, а я галопом удаляюсь, только «пыль из под копыт». Двинских: «Так куда же он?» А ему кто-то отвечает: «Да он никогда генерала живого вблизи не видел, вот и испугался, теперь хоть бы до туалета успел. Потому так и бежит». Все засмеялись, и инцидент был исчерпан. А я как раз успел на контроль готовности. Если бы не Двинских, то наверняка опоздал бы, т. к. увлёкся и контроль за временем потерял. Но не будем «о грустном», к тому же  я отвлёкся от своего второго в жизни ночного прыжка.

 Опять на лес — никакой «фантазии», блин

    Первый, как Вы помните, получился на деревья. Второй по странному совпадению тоже. Впрочем, почему странному? Сам виноват. Я уже написал, что когда полковник Падра оставил меня наедине с десантниками- морской пехоты, я вёл себя намного более уверенно чем в первый раз. Мне удалось, несмотря на мой тщедушный вид, сделать «зверзское» выражение лица, и через раз кроме обычной команды «Пошёл», добавлять слова-связки, типа «Пошёл, бляха-муха!», подкрепляя это  хуком с правой руки со «всей дури», но ладонью, в плечо или спину очередного кандидата погулять под звёздами. А поскольку я хоть и «хилый», но КМС по боксу, удар получался при отделении чувствительный. Некоторые вылетали как пробка из шампанского, не успев сказать слово «мяу». Вообще-то, за такую выброску потом морду бьют, но это если днём. А ночью кто ж меня опознает, блин?

    Эта самоуверенность, что я уже «крутой выпускающий» меня и погубила. Я поторопился выйти, и только положил левую руку на кольцо, как почувствовал, что меня переворачивает на спину. Дальше последовало ещё пара непонятных кульбитов, пока меня дошло, что сейчас будет классический штопор. Дальше времени на раздумья
 не было. В ушах засвистел воздух. Это когда к концу 10 — ой секунды парашютист завершает разгон, скорость набрана, и можно крутить комплекс.

    Я подтянул под себя руки-ноги, потом резко раскинул, не забыв прогнуться. Полёт, точнее падение пошло стабильно, но высоты я потерял много. В итоге, не долетел до старта ещё больше, чем в первый раз. Дальше опять «картина маслом» - зуд в яйцах и ожидание - «напорюсь или не напорюсь». Дуракам везёт, пронесло и в этот раз, правда парашют зацепил за ветки высокого, но не пирамидального тополя. Ветви у него хрупкие, сломались, и вместо того, чтобы повиснуть метрах на десяти, я чувствительно врезался ногами и задом в родную матушку-землю, чему был несказанно рад. Потёр то, что болело, пощупал то, что спереди могло напороться на ветки. Убедился — всё на месте, точно пронесло — и вот только тогда смог глубоко и ровно задышать.

    А когда пришёл на старт, узнал, как повезло нач. РЭБ транспортного полка капитану Гере Шилину. Он боковым кольцом на комбезе, что предназначено для крепления фалы ножа, нанизался на остриё металлической треноги, стоящей зачем-то недалеко от полосы. Сантиметров бы 10-15 правее, и он бы сел на него задним отверстием. Да, в «рубашке родился парень», но Герман после этого случая навсегда оставил прыжки. Вот она непредсказуемая цена прыжков ночью. Ну, и закончить ночную тему хочу описанием ещё одного прыжка, в котором посчастливилось участвовать.

    Я уже писал в одном из рассказов на парашютную тему, что у Николая Семёновича Падры была небольшая «странность», которой не было больше ни у кого из больших начальников, во всяком случае я не слышал. Периодически, в наборе высоты, когда  до точки выброски ещё пилить и пилить, и народ, в основном, «кемарил», чтобы даром время не терять, он вдруг делал «квадратные глаза», орал: «За мной» и тут же покидал самолёт прямо в развороте. Остальным ничего другого не оставалось, как следовать за начальником. Ну, дальше кому как повезёт. Мало того, что прыжок как правило выполнялся с малых высот. Надо было очень быстро оценить обстановку, где ты, как ветер, принять решение с учётом подстилающего рельефа, и главное — это твоё решение успеть реализовать. Честно скажу, в первый момент бывало страшно, но в итоге, мы его ученики, приобрели такую психологическую закалку по действиям в неожиданных экстремальных ситуациях, что это дорогого стоит.

    Я знаю, в том, что я ни разу не струсил и в общем, достаточно чётко действовал во всех ОСП (особых случаях полёта), которых было много за все 37 лет лётной работы, огромная заслуга школы  начальника ПДП ВВС Балтики Николая Семёновича Падра, которую я прошёл под его руководством, за что ему большое СПАСИБО. Так вот, один прыжок был ночью. Мы выскочили на высоте 1200 метров над северной оконечностью аэродрома Храброво. С одной стороны разум подсказывал простое решение лететь в сторону полосы  и аэродрома, и приземляться в темноте. Некоторые так и сделали. Но большая часть нас выбрала другое решение, которое оказалось более надёжным и правильным. Мы полетели в сторону освещённых прожекторами складов базы, огороженных колючей проволокой. Там было сложно приземляться, но всё было видно, а значит под контролем. Так, листаем парашютную книжку дальше. Смотреть интересно: записаны № по порядку, дата, цель прыжка, тип ЛА и высота.

«ПОКАЗУХИ»

   Соревнования, в которых пришлось принимать участие пропустим, а вот о совсем новом виде для меня прыжков, коим являются различные прыжки на объекты городов Николева, Херсона и прочих «окрестностей» скажем. Но сначала, в порядке обмена опытом, поделюсь «святотатством», которое я — старый аксакал парашютизма допустил по незнанию, но как говорят господа прокуроры: «Незнание закона не освобождает от уголовной и административной ответственности», а я бы добавил: «И от угрызений совести» тоже. Дело было на прыжках в Николаеве на аэродроме Кульбакино.

«Святотатство»...

   Обычная прыжковая смена. Две выброски лётного состава сделали, погрузились в лайнер АН-2 на третью. Но РП на запрос командира: «321 Запуск» выдал: «20 минут ждать, борт на подходе, запуск после посадки». Ну, ждать так ждать, сидим. Тут меня осенило: «А что зря время терять, сбегаю я пописаю». Обычно эта процедура на аэродроме выглядит достаточно тривиально. Выскакиваешь за хвост самолёта и, отбежав от него метров этак 20-30-40, справляешь естественную надобность. Я бы так и сделал, но перед открытой дверью сидели две красивые, молодые и совсем незамужние парашютоукладчицы Таня и Оля, которые у нас регулярно прыгали, особенно Татьяна.

    Оценив, что если я поверну в хвост самолёта, то это мне надо метров 100 отбежать, чтобы выйти у них со створа. Поэтому без задней мысли я повернул
 вправо, совершенно не думая, что командир АН-2 и его бортмеханик, прапорщик Виталий меня могут лицезреть. Отбежал метров 20, справил нужду, повернулся, застёгивая ширинку, и увидел лётный экипаж с перекошенными лицами.  «Василий Васильевич, как Вы могли? Прямо перед самолётом», - закричал Виталий, - «Это же святотатство!» А командир рулеткой стал что-то вымерять.  Потом они долго спорили, наконец пришли к выводу, что я писал левее 10 см створа самолёта, но вылет и вообще полёты на сегодня надо отставлять. «Да вы что, ребята, неужели всё так серьёзно?» - спросил я, проникаясь их тревогой. «Если полетим, 100% откажет двигатель», - сказал, укоризненно качая головой, командир, жаль, уже не помню его фамилию.

    «Ребята, а можно что-то сделать, чтобы прыжки не отбивать?» - взмолился я, весь холодея от своей ошибки. Блин, столько лет в авиации, а о такой тонкости, что нельзя писать перед самолётом, ни один преподаватель не говорил, тоже мне «педагоги». Виталий: «Если бы Вы попали в створ, то точно нельзя, а так можно, но только после мытья самолёта». Выбора не было. Тут же под какой-то благовидной причиной выгнали ничего не понимающих парашютистов на свежий воздух. Сказали, что  летит Командующий, и РП приказал помыть АН-2, мол, он у нас чумазый. Это на самом деле было так. Из двигателя слегка выбивалось масло и его потёки были по всему фюзеляжу.

    Короче, через 10 минут бортмеханик принёс два ведра, одно с водой, другое с бензином, тут же лейтенантам раздал ветошь и швабры, и работа закипела. Что касается меня, я сбегал в городок, принёс в двух пакетах чистого жёлтого песка, и как нашкодивший кот засыпал и облагородил место, где я так неосмотрительно помочился. После чего долго просил прощения у самолёта, нежно поглаживая его по крылу и стойке шасси.

     В общем, через час командир АН-2 повторно запросил: «Запуск». А ещё через 15 минут Геннадий Иванович Кустов, нач. ПДП 33 Центра, «успешно» забросил троих бедолаг за полосу в капониры, но остальные семь попали в поле с этой стороны, где и надо было по науке приземляться всем. Т.е. как говорят - обычные «потери при наступательном бое — один к трём». По этому поводу надо заметить, что  я сам много лет как Инструктор ПДП работал не раз выпускающим, и скажу насколько это не простой вопрос. Бывает, никакой опыт не спасает, потому что небо не предсказуемо.

    Для примера - в день, когда погиб Анатолий Сичкарь, мы как всегда перед «показухой» сначала совершили тренировочный прыжок на аэродром, чтобы «понюхать воздух». Так вот, самый ближний из нас не долетел до круга приземления 150 метров, остальные приземлились в радиусе 200-300 метров, и это на парашютах-крыльях. Ветер в слое 1200-300 метров менялся кардинально три раза и при этом был сильным.

    При разборе парашютной смены сначала в классе, а затем за стойкой пивбара, я честно повинился в своей ошибке и предложил выпить за самолёт, который нас простил. 

 2 августа — день ВДВ («Никто кроме нас!»)

    Немного истории: Почему 2 августа день ВДВ (воздушно-десантных войск)?
В российской армии воздушно-десантные войска — элита силовой мощи страны. И, кстати, не только в России. Поскольку данный род войск берет свое начало в СССР, то воздушно-десантные войска также являются элитными в Украине и Белоруссии. Сегодня эти войска заслуженно называют самыми разными эпитетами: крылатая пехота, голубые береты, сила и мощь страны.

    Сами себя десантники иногда в шутку называют «Войска Дяди Васи». Саму суть и мощь десантников-гвардейцев полностью раскрывает их девиз: «Никто, кроме нас!». 2 августа в России, Украине и Белоруссии празднуется день ВДВ. Сегодня расскажем почему же именно второго августа, а также поведаем несколько интересных фактов о воздушно-десантных войсках страны.

   На самом деле все просто. Именно 2 августа 1930 года, т.е. больше 80-ти лет назад, возникли воздушно-десантные войска (ВДВ). Произошло это во время учений ВВС Московского военного округа. В Воронежской области на этих учениях впервые были десантированы на парашютах 12 человек. Казалось бы ничего экстраординарного, но именно эти учения на практике показали военачальникам большие возможности и преимущества парашютно-десантных соединений, позволяющие застать противника врасплох и захватить его не с тыла или фланга, а с воздуха. Вот именно с этого дня и пошла традиция отмечать день десантника, а 2 августа 1930 года считается днем основания воздушно-десантных войск.

    Спустя всего три года с момента учений под Воронежем в четырех самых крупных военных округах СССР были созданы специальные авиационные батальоны. А летом 1941 года, к началу Велико Отечественной войны, численность десантуры достигала десяти тысяч человек, которые служили в пяти воздушно-десантных корпусах. Естественно, что в течение всей войны десантура всегда была на передовой. Еще один девиз ВДВ: «С неба на землю — и в бой». Он как нельзя лучше отражает стремительность, внезапность и напористость десантников. ВДВ, как мы уже говорили, элита вооруженных сил России. Эти войска вписали множество незабываемых страниц в историю российской армии.

    По настоящее время во всех горячих точках и конфликтных территориях десантура идет на передовой, принимая удар на себя и неизменно выполняя поставленную задачу любой ценой. Они же как правило задействованы и в крупных антитеррористических операциях.  И эти люди, как никто, заслужили один день в году расслабиться и отпраздновать. Хотя, справедливости ради отметим, что настоящие боевые десантники никогда не позволяли себе надираться до синих слюней и воровать арбузы.
Не забудьте поздравить 2 августа встречающихся вам людей в тельняшках и голубых беретах. Они — щит и меч нашей родины

        На 278 прыжке 2 августа 1990 года натыкаюсь на первую запись в парашютной книжке «Показательный - в честь дня ВДВ, вертолёт МИ-6, высота 1500 метров». Память мгновенно меня возвращает в то время. Первый прыжок с этого типа ЛА и первая «показуха», на которую нашу сборную 33 Центра и аэроклуба «Икар» пригласила поучаствовать ДШБ (десантно-штурмовая бригада) под командованием полковника Виктора Логвинова. Поскольку к нам только присматривались, нам доверили принимать участие в «массовом» десанте из 15 человек. Я был поражён, сколько оказывается классных парашютистов есть в бригаде. Перед нами выскакивали поодиночке и небольшими группами парашютисты — офицеры, прапорщики, солдаты, многие из которых были Мастерами Спорта или КМС.

     Прямо перед нами в боковую дверь вышла четвёрка солдат с высоты 2500 метров с дымами. Причём, ребята зажгли дымовые шашки прямо в вертолёте, наполнив его оранжевым едким дымом. Пока мы, оставшиеся 15 человек чухались и матерились на этих ухарей, вертолёт снизился на высоту 1500 метров. Ложимся на боевой. Прапорщик с Очакова Женя, идущим передо мной одиннадцатым, (1500 прыжков), учитывая, что в «показухах» я «солопед», повернувшись, напоминает: «ВВ, раскрывать парашют по мне, а дальше ничего не выдумывайте с расчётом, становитесь мне в створ, и всё делайте как я». Киваю головой: «Понял».

   Я почему-то думал что для нашей толпы откроют рампу — так было бы интереснее, но увы - «размечтался». Звучит сирена - очень шустро  выходим в боковую дверь. Блин, до чего красивое зрелище, падаю и вижу человек шесть, что выскочили раньше. Внимательно слежу за Женей, на интуиции почувствовал, что сейчас он будет открываться, т. к. ниже его купола уже пошли. Левую руку ложу на кольцо, правую выношу вперёд для стабилизации падения. Не увидел, а скорее почувствовал, что у него купол пошёл. Тут же почти полностью выпрямляю левую руку, с нанизанным на большой палец, кольцом. Боковым зрением вижу, как пошла рифовка с вытяжным парашютом. Плавный рывок, купол наполнен. Руки на клеванты, практически не смотря вниз, рулю за Женей. Но взгляд всё-таки успевает ухватить «изогнутую красиво соплю» из 15 парашютов, многие из которых с флагом или с дымами, нацелившуюся на стадион в военном городке.

   Женя меня туда и приводит. В центре футбольного поля лежит штук 8 матов. Попадаю в край первого, кульбит, хватаю купол, быстро на коленках отползаю в сторону. Сзади же ещё три гаврика на подходе. Только сейчас увидел, что стадион оцеплен кучей зрителей, и услышал их аплодисменты. Всё «абге-махт», прыжок закончен. Дальше «банкет» и продолжение праздника — здорово!!!

    Потом «показухи» пошли регулярно. 281-ый прыжок — на Ольвию, открывали международный симпозиум скульпторов. 282 — прыгнули на площадь Ленина в городе Николаеве. Я эти прыжки описывал в других рассказах, поэтому не повторяюсь. Скажу лишь, что когда падаешь в свободном падении на кварталы города — это всегда волнительно и испытываешь такой восхитительный своей непредсказуемостью драйв, что хочется ощущать его ещё и ещё.  Как говорят: «Добро пожаловать в адренолиновую зависимость». Точнее не скажешь.

    По мере роста моего мастерства пришло состояние какой-то неудовлетворённости. Хотелось чего-то нового.

Прыжки с АН-26

   После одних несостоявшихся прыжков по причине не запуска двигателя на самолёте АН-2 я подошёл к начальнику ПДП 33 Центра МС СССР, подполковнику Геннадию Ивановичу Кустову с вопросом: «Гена, а чё мы с АН-26 не прыгаем? Тем более, что он у нас в ДС (дежурные силы) числится». Геннадий Иванович отвечает: «Да я сам об этом не раз думал, но у экипажа нет допуска на выброску парашютистов, и дать его некому».

    Я ему: «Ладно, я как начальник СБП ( Службы Безопасности Полётов ) подумаю как нам этот момент обойти». Изучил, какие допуска имеют командиры отдельной транспортной эскадрильи, входящей в состав Центра, и обнаружил, что командир ОАЭ подполковник Звездов, летающий на ИЛ-62м, когда он пилотировал АН-12, такой допуск имел. Остальное было делом техники. Я напросился на аудиенцию по служебному вопросу к начальнику 33 ЦБП генерал-лейтенанту Юрию Семёновичу Гудкову. Насколько сложно убедить этого генерала  принять какую-то новую идею, хорошо описала Леся Северякова, жена Тимура Апакидзе, в своей замечательной книге «Тимур и его небо».

   Я потратил неделю, чтобы его убедить отдать управление посадочными прожекторами во время ночных полётов от РП к ПРП, чтобы хоть немного разгрузить их внимание. И когда все штатные руководители подтвердили, что так правильнее и легче, Юрий Семёнович почувствовал ко мне доверие, тем более, что он сам меня выбрал с Балтики из пяти претендентов на эту должность разных флотов  к себе в Центр. Поэтому  к этой операции я подготовился капитально.

    В строго назначенное время я постучался в кабинет начальника Центра. Услышав: «Войдите», - переступил порог и сразу начал: «Командир, вскрыл нарушение. У нас, когда экипаж АН-2 в отпуске или самолёт на регламентных работах, мы в плановую таблицу в средства АСС вбиваем АН-26, подрузомевая, что в случае аварии группу СПДГ мы будем бросать с него. Но это не правильно. Хотя в специальную парашютно-десантную группу входят опытные парашютисты, но они с этого типа ЛА ни разу не прыгали, что не даёт гарантии выполнения поставленной задачи.

    Гудков: «Я бы хотел узнать мнение подполковника Кустова», - тут, якобы случайно в кабинет заходит Геннадий Иванович подписать план прыжков на неделю, чётко отвечает на поставленный вопрос, и генерал Гудков соглашается допустить самолёт АН-26 к парашютным прыжкам, сначала только для лиц группы СПДГ. Но потом, когда мы оформили допуск экипажу, правда, всё было сделано с нарушениями, на которые я, как главный «законник и милиционер» Центра, закрыл глаза. Или так, или никак. С этого лайнера стали прыгать все, кому не лень, потому как не по государственному ради трёх-четырёх человек поднимать такой самолёт в воздух.

    Даже в самый первый подъём мы набили 20 человек, а я умудрился впихнуть своего друга, гражданского врача Виталия Решетникова, мотивируя соображением, что для всех прыжок в рампу будет выполняться впервые. А потому является очень страшным. Вдруг кому с   перепугу плохо станет, вот врач на борту его и приведёт в чувство. 

    Честно скажу — было волнительно и непривычно. Все 20 пошли в один заход с высоты 1500 метров, отделялись как горох с минимальным интервалом. У меня на правой руке шевретовая перчатка разорвалась в клочья, т. к. только проваливаешься вниз, тебя подхватывает поток в 300 км/час. В общем, прыжок в рампу — это «драйв», все нас с Геной  поздравляли, что нам удалось пробить для прыжков такой лайнер. Всего же я прыгал с шести типов ЛА: АН-2, ЛИ-2, АН-26, МИ-6, МИ-8, КА-27пс. Крайний самый прикольный. Представьте себе выходное отверстие чуть больше унитаза, в которое вы ныряете скрюченный вниз головой, потом летите долго и никак не можете разогнутся со своим «радикулитом». Если смогли представить, то это оно !

Прыжок на сцену

    В общем, не буду Вас утомлять, лишь скажу, что потом, когда мы набрали достаточную известность, на любые праздники нас стали приглашать регулярно. Я не скажу, что каждую неделю нам обламывались такие прыжки, но раз в две недели куда-то мы вылетали точно. Очень экзотический прыжок был на районный центр Казанка, которая отмечала юбилей своего местного писателя. По задумке мы должны были приземляться на сцену открытого летнего театра. Причём не абы как, а
 строго отведённое по пьесе время. Типа: «Если Бог есть, то сейчас ангелы с неба прилетят». И в ту же секунду мы 8 человек в широченных украинских белых, расшитых позолотой костюмах выскакивали с самолёта с высоты 1500 метров.

    Далее стая белых лебедей красиво падала 15-20 секунд, а после раскрытия куполов в кильватер, проходя мимо телевышки в 15-20 метрах (такой был ветер и заход), один за другим шлёпались на сцену, срывая шквал аплодисментов. Я шёл вторым за Геннадием Ивановичем Кустовым и навсегда запомнил зрелище, которое увидел, когда поднял голову в свободном падении. На фоне голубого неба и
 изумительно красивых облаков надо мной летели белоснежные птицы, точнее, они парили, раскинув руки. Редкое по красоте зрелище, доложу я Вам. Такое не забудешь…

Прыжок на Вознесенск

    МС СССР Геннадий Иванович Кустов, нач. ПДП 33  Центра ушёл в отпуск,  На меня как всегда возложили исполнение его обязанностей, правда это никак не сказывалось на моём окладе, но такова была система, так что не будем жаловаться, НАМ  и так платят «много, но редко».

    Приехав в аэроклуб «Икар» в пятницу, начальник Григорий Емельянович Филоненко поставил нас перед фактом: «Завтра прыгаем на Вознесенск на юбилей города. Надо собрать  команду «калек», кто не  в отпуске и способен прыгать. Обзвонили всех, наскребли трёх десантников во главе с ветераном  Женей  Паниным,  майором ВДВ на дембеле. И ещё трое: новый нач. ПДС аэроклуба, его друг и Ваш покорный слуга — полковник Чечель.

    На следующий день погода нас не баловала, порывистый ветер до 12-14 метров в сек. И температура наружного воздуха +32 градуса, как сейчас помню — в тени. Повезло, что хоть ветер в Николаеве был по полосе, а то бы сразу вся затея накрылась бы «медным тазом». АН- 2 при боковой составляющей ветра более 6 м/сек не взлетает. Когда начали готовить парашюты, с КДП подъехал Григорий Емельянович, сказал, что все условия выброски в Вознесенске он уточнил, и что четверым из нас надо прыгнуть с флагами города и организаций-спонсоров, которые дали  деньги на бензин и нам на оплату прыжка.

     Женя Панин и два его друга категорически отказываются брать флаги, мотивируя сильным ветром, но я знаю, что причина в другом. На прошлой показухе у него флаг в момент раскрытия влетел в купол, и Евгений только на высоте метров 400 сумел его оттуда выцарапать. Короче, страху натерпелся. Запаску в этом случае раскрывать нельзя, т. к. флаг мы обычно и привязываем к запаске, или к ноге комбеза за специальное кольцо на бедре, которое у лётчика используется для крепления ножа. И даже если открыть запасной  парашют, который в те времена был практически не управляемым, то представьте себя над кварталами города на таком круглом куполе. Это большой шанс приземлиться на крышу дома или спиной об угол здания.

    Начальник аэроклуба посмотрел на меня: «Василий Васильеви, флаги нужны обязательно — это условие спонсоров, и за их рекламу они заплатили деньги». Я вспомнил детский анекдот времён Вьетнамской войны: «Ван, у меня кончились патроны». «Но ты же коммунист, Ли», - и пулемёт снова застрочил. В общем, выбора у нас не было — мы взяли флаги, а десантники дымовые шашки. Это тоже, я Вам скажу «вещица» ещё та. Как-то прыгали на стадион «Заря». Я большую дымовую десантную шашку зажёг и неудачно её бросил, чтобы она висела ниже меня на фале. А она запуталась вокруг голени. От неожиданности я сучил ногами как на сковородке, мне казалось, ноги уже прожигает, хотя я так и не понял, было мне горячо или нет. Но в результате отвлечения внимания до «Зари» я не долетел, а пробив деревья, шлёпнулся в цветочную клумбу в детском саду прямо перед молодой воспитательницей и её детьми, чем их несказанно развеселил.

    Сложность прыжка заключалась ещё и в том, что если мы прыгаем в новое место, мы стараемся приехать туда заранее, посмотреть подходы, варианты захода — здесь это исключалось. Садимся в самолёт в Николаеве, а минут через 40 выскакиваем уже в Вознесенске. Прыжок по плану был под вечер. Одели парашюты, наша троица привязала и закрепила тщательно сложенные флаги. Я ради более «надёжного крепежа», так мне показалось,  даже «лишнюю» резинку на запаску пришпандорил, она-то меня потом и сгубила.

    В общем, произвели погрузку в самолёт, летим на высоте 200 метров, приличная болтанка, и ветровая, и за счёт неравномерного прогрева почвы — конец августа, многие поля уже убраны и распаханы. Выходим на город, находим стадион, делаем над ним круг на высоте 100 метров. Дверь открыта,  в шесть  пар глаз смотрим и запоминаем подходы и ориентиры. Увы, нашей троице с флагами они не понадобились. Впрочем, всё по порядку. Качнув зрителям крылом, пошли  в набор до 1200 метров. Сделав широкий круг, зашли на боевой. Главный выпускающий  Женя. Прошли стадион, он включил секундомер, решили делать проход 40 секунд. Пора — Панин выходит, с интервалом 3 секунды мы выходим за ним. Я в нашей троице первый. Держу  в  поле зрения вышедшего передо мной, падаю 10 секунд.

   Раскрываюсь, взгляд наверх — купол нормально, взгляд вокруг, так — всех пятерых вижу, никто никому не мешает, и тут я допустил ошибку. Вместо того, чтобы найти глазами стадион, соориентироваться по расстоянию, высоте и уже грубо начать строить расчёт, я решил под собой сначала распустить флаг, а потом уж уточнять прицельные данные, так сказать.

   Обычно выброска флага занимает секунд пять, не больше, а тут я его из-за этой «лишней»резинки на запаске выковыривал секунд 20-25, а мой парашют в это время летел произвольным, не контролируемым курсом. В итоге, вынес меня со створа  ветра, а главное, я оказался неожиданно для меня близко к стадиону. Сразу понял, что оваций зрителей мне сегодня не слыхать, ну, не мой день — бывает. Начал вращать глазами, где ж тогда приземляться лётчику-снайперу, блин. А хотя стою на малом сносе, парашют задом несёт прилично. Увидел по пути слева другой стадион, правда поле поменьше, детский, наверно. Начал моститься на  него, понял, что не дойду, точнее, меня проносит мимо него в стороне и задом - «пардон, мадам» - ну, конечно, спиной.

   Сказав себе: «Хули туда лететь, когда там и зрителей нет!», начал лихорадочно искать и морщить «репу», куда мне всё таки приткнуться. Высота уже 300 метров и подо мной дома. Увидев перекрёсток дорог, понял, вот он мой шанс. Начал рассчитывать на него с учётом   движения машин и работы светофоров. И где-то на высоте 200 метров понял, что и в него я не попадаю, уж больно ветер сильно несёт. И тут нервы сдали. Разворачиваюсь энергично на большой снос, резво улетаю за окраину города и шлёпаюсь прямо  в какое-то мелкое болото, коим оказалась приятная на вид зелёная травка. До ближайших домов метров 300. Лежу так, слышу, как птички поют, зад со спиной промокают, а вокруг такая «лепота», что мне и вставать неохота.

   Только хотел предаться истоме, как увидел трёх пацанов на велосипедах, аллюром «три креста, мчавшихся в мою сторону. Но прежде чем расскажу о них, закончим про «истому».

    Журнал «Play Boy” №8: «Иванов привалился к телу жены и предался истоме. Правда, истома была не долгой, и досталась только Иванову».

    Вот и мне не дали насладиться: «Дяденька-парашютист, Вы ногу поломали, что не встаёте?» «Да нет», - говорю, - «Отдыхаю перед дальней дорогой. Мне ведь до стадиона добраться надо, а до него километров восемь, мне так показалось».  «Так мой папка Вас счас довезёт. Он как увидел Вас над нашим домом, в гараж побежал». Через минуту я увидел «Жигули», едущие в мою сторону, а за ними ещё штук шесть пацанов разного возраста. Все резво бежали за машиной. Короче, пока меня доставали из болота, снимали парашюты, грузили их в машину, вокруг детворы было уже человек 15, и я среди них ощущал себя Миклухо-Маклаем, принёсшем праздник в обыденный быт туземцев.

   Загрузились, едем, мужик мне с восхищением: «Вы с такой скоростью пронеслись над домом, ну, точно, как курьерский поезд». Пришлось объяснить: «У парашюта своя горизонтальная скорость 9-10 метров в секунду, да плюс ветер 14, вот и получился почти как ураган». Въехали на территорию стадиона. Нас сначала не хотели пускать, но увидев распущенный парашют на заднем сиденье, милиционеры брали под козырёк и обеспечили зелёную улицу. Мы выехали на дорожку и подъехали к зелёной машине, возле которой уже стояли все наши пять парашютистов. Я поблагодарил водителя, потом крикнул: «Ребята, помогите перенести парашют», - а сам вышел на край лётного поля стадиона и расстелил флаг в честь юбилея города.

    Публика разразилась аплодисментами, т. е. оценила, что «я стремился к кораблю, но не рассчитал силы», как тот матрос в самоволке, а потому его не  наказывают. Но делу — время, потехе — час. Надо же и домой доехать, начальник там небось произвёл посадку и волнуется, как там его орлы отпрыгали, не посрамили ли честь аэроклуба? А то может деньги надо обратно возвращать, да платить неустойку? В общем, загрузились в машину типа санитарки, только зелёную, мне тут же поднесли бутылку холодного пива, и пока ехали, каждый в лицах рассказал, где, кто как приземлялся и о своих переживаниях. Оказалось, в стадион попали двое: майор Панин и прапорщик Витя Артамошин. Второй прапорщик, уже не помню его фамилию, приземлился сразу за трибунами. Как он не пытался  бороться с ветром, ничего не получилось. У нашей троицы шансов вообще не было. Во-первых, мы по высоте раскрывались выше. Во-вторых, у нас флаги — дополнительная парусность, это всё равно, что на яхте в попутный ветер спинакер выбросить. Поэтому попадания, 500 и 800 метров от цели соответственно, ну, и мой «рекорд» - 6-8 км от места, где надо было приземлиться, до сих пор не превзойдён. Это был мой 340 — ой по  счёту прыжок 23 августа 1993 года. Я тогда ещё не знал, что пройдёт всего лишь ночь, и меня ждут не менее захватывающие переживания при очередной «показухе».

Прыжок на стадион в Октябрьском

   Прыгали на стадион в посёлке «Октябрьский» в честь не помню уже чего, наверно, юбилей завода «Океан». Вылет был  в 10 утра, и вчерашний сильный ветер не стих, также 12-14 м/с, но народу набралось больше, подъехали ещё четыре морских котика с острова Майский, так называемый Черноморский спецназ. Руководил выброской опять дембельный майор Женя Панин. В этот раз мы даже не попали в створ, причём — непонятно почему? Хотя, возможно, и понятно, за прыжок на Вознесенк нам хорошо заплатили, и естественно, мы по приезду в Николаев это «хорошо отметили».

   А прыжок для завода был на «халяву», я имею ввиду — завод. Он оплатил только бензин на вылет, а ребята-парашютисты, т. е. мы прыгали за «большое, пламенное спасибо» от городской администрации, но мы и этому были рады. И вопрос
 об оплате теми, кто прыгает, никогда не поднимался
 с момента основания Николаевского аэроклуба «Икар». Дают деньги за прыжок — мы их с достоинством принимаем. Не дают — спасибо, что предоставили возможность заниматься любимым делом. В общем, не будем заниматься «блохоловством» и гадать, почему опытный мастер парашютного дела не только нас, но и себя так безобразно выбросил не  в створе с ветром. Тут я поясню для дилетантов, как обычно выполняется прыжок.

    Сначала лётчик идёт на метео, там берёт метеобюллетень, где записан прогноз погоды на день , и получает консультацию. Потом на старте запускается шарик с водородом, и специально обученные люди за ним следят и определяют средний ветер по высотам. Далее та группа, которая идёт «на показуху» совершает тренировочный прыжок, чтобы, как мы говорим,   «понюхать воздух». Причём, первой выбрасывается «пристрелка» - небольшой парашют с грузиком, или  бывает, если «пристрелку» забыли впопыхах захватить с парашютного класса (выезд на аэродром как правило в пять утра, чтобы успеть отпрыгать до  жары), то бросают на пристрелку «Ивана», т. е. парашютиста, которого, если и сломает ногу в результате неудачного расчёта, то его не жалко. Я думаю, в каждом коллективе есть такие?

    В общем, выскочили над лиманом все 10 в один заход, вот тут и выяснилось, что ветер несёт не туда, но вместо того, чтобы стоять на малом сносе, все вынуждены были сначала стоять боком к ветру и выгребать в створ, только потом, войдя в него, непосредственно заниматься расчётом самого прыжка. Я прошёл стадион задом на высоте метров  150. Купол против ветра не шёл. А дальше пошла «жесть». Метрах в 400 стоял многоэтажный дом, и меня несло спиной прямо на него.

   Я задёргался  под стропами, пытаясь лихорадочно найти резервное место для нормального приземления, но его не было. Когда до дома оставалось метров 100, и я был уже на уровне его   5-6 -ого этажа, зад стал готовиться пробить чьё-то окно и усесться к кому-нибудь на подоконник, как миновав дорогу и высокие деревья вдоль неё, я вдруг увидел  под собой скатерть-самобранку с едой и выпивкой, и четырёх мужиков вокруг неё. Один из них, стоя на коленях, произносил тост, держа в руке гранёный стакан. И тут у меня на подсознании «сработала генная память». Я вспомнил, как Президент фирмы «Парашютный мир», Саша Шаховец, с которым я познакомился в Терсколе, каждый день слетал с Чегета на параплане, и приземлялся на небольшую поляну среди сосен прямо возле столовой. И этот «цирк» продолжался неделю, какой бы ветер в этот день не задувал.

   Он прямо над поляной делал свал параплана на крыло, со всей дури ударялся лыжами о снег, но его тренированные ноги выдерживали этот удар. Так и у меня что-то  в мозгах там перемкнуло, и следуя поговорке «Лучше ужасный конец, чем  ужас без конца», я энергично свалил свой купол вправо. Ноги приготовились встречать землю на большой скорости и с приличным ударом, но у самой земли купол оказался ниже сосен, и ветер неожиданно стих. Я всё равно очень хорошо шваркнулся прямо  в край импровизированного стола, который изображала какая-то замусоленная скатерть, а мужик, который говорил тост, выронил из рук стакан.

   Он как поволок на меня матом, что у меня само собой вырвалось :  «Мужики, вы уж извините, но специально к вам прилетел, чтобы поздравить с праздником», - а про себя подумал: «Лёва, ты можешь мне верить, но спустилась извиниться!» Кто не знает, напомню анекдот: «Как сейчас помню — дело было в Африке. Лев попал в западню, которую специально вырыли охотники племени тумба-юмба. Яма глубокая, прыгает, но выбраться не может. Увидела это обезьяна. Зацепилась хвостом за ветку дерева, что росло над ямой, качается и давай льва — царя зверей грязью поливать: «Да ты драная рыжая кошка, да тебя никто не боится, да ты вообще фуфло...» Ветка неожиданно ломается. Обезьяна падает прямо перед львом в яму и тут же: «Лёва, не поверишь — спустилась извиниться!»

   В общем, после моих слов, что я специально прилетел их поздравить, трое мужиков как накинулись на своего четвёртого, что уже он стал передо мной извиняться. После чего ему и мне тут же налили по полстакана водки, и мы тут же выпили за праздник. После чего в горячке прыжка, закусил солёным мерзавчиком и бутербродом с килькой в томате, собрал парашют на плечо в кучу и помчался скорее на стадион, думая, что за меня волнуются и разыскивают. Как я ошибался, наивный. В стадион попало всего пять человек, те, кто выходил первыми и недалеко ушли со створа. Остальные  бедолаги приземлялись кто куда. Один ободрал ногу о забор, попав в огород частного сектора. Другой угодил в шиповник, и мы его и парашют потом долго выковыривали.

    А я всё вспоминал стол, от которого я так неосмотрительно быстро убежал. Кстати, меня быстро развезло, и Женя Панин, определив, что я уже хорошо выпимши, с завистью произнёс: «И когда люди успевают, вроде в одном самолёте сидели». Потом, когда я анализировал свой этот прыжок, специально пройдя траекторию, по которой летел финальную фазу своего отважного рейда, пришёл к выводу, что это было единственно правильное решение в той ситуации. Но принял я его не хладнокровно, а в какой-то горячке под влиянием страха и наития. Сейчас с высоты своего опыта, я думаю, что это нормально. Это был мой всего лишь 341-ый прыжок, и всего лишь 15-ая «показуха». Т.е. тут парашютист, если он, конечно, нормальный, а не «вундеркинд» типа Светланы Савицкой, которая при моём количестве прыжков умудрилась стать чемпионкой Советского Союза по парашютному спорту. Так вот, Вы ещё не можете действовать во всех экстремальных ситуациях хладнокровно. Но обязаны оставаться в живых и не травмироваться в силу того, что много времени потратили на подготовку и предыдущими прыжками закалили свою психику. Поэтому хотя и боитесь, но страх не подавляет, а наоборот мобилизует и помогает находить нестандартные решения выхода из непростой ситуации, в которую Вас угораздило попасть.

День Победы

    Я уже говорил, что наша парашютная команда завоёвывала всё большую и большую популярность в городе, и практически не один праздник без нас не обходился. Мы уже не раз прыгали на площадь Ленина, настала пора ещё раз показать своё мастерство. Мэр города Николаева Владимир Дмитриевич Чайка, который и сам единственный с городской администрации совершил у нас прыжок с парашютом, поставил задачу перед начальником аэроклуба как всегда ознаменовать празднование дня Победы в городе парашютными прыжками и пилотажем спортивных самолётов. Я извиняюсь, забыл сказать, что с какого-то года при проведении особо больших торжеств, мы стали приглашать из Киева одного-двух лётчиков для показательного пилотажа на спортивном ЯК-52. Чаще других прилетал выступать МС СССР по высшему пилотажу лётчик Тарасевич. Выступал он действительно мастерски, и даже профану было ясно, что это член сборной команды Украины, а до этого Советского Союза, и занимает он это место заслуженно. Точнее занимал, пока из-за выпендрёжа
 в полёте на контроль Люды Зелениной не умудрился поломать СУ-29, подаренный президентом Кучмой сборной Украины. Я об этом уже писал, поэтому не повторяюсь. Но поскольку расценки за выступления росли, а зарплата стояла почему-то на месте, от выступлений заезжих гастролёров пришлось отказаться, тем более, что были готовы свои пилоты.

   В этот раз планировали показать над лиманом групповой пилотаж в составе звена ЯК-52, и потом группой 10 человек прыгнуть на площадь Ленина, куда мы уже не раз совершали прыжки. Но был один  нюанс, который я давно хотел поломать, но всё руки не доходили. Когда мы только начинали показухи, каждый раз состав участников был разный и зависел от того, каких и сколько десантников отпустят с ВДВ, приедут или не приедут «Морские котики» с острова Майский и т. д. Соответственно жёсткой системы, кому за кем выходить на свежий воздух, не было. Постепенно ветераны ушли, и прыгать, в основном, стала сборная аэроклуба, в которой молодые пацаны «оперились» и стали полноценными парашютистами, которым можно доверить это не простое дело — прыжок на город.

   Но получаться это стало не сразу и не у всех. Помню как мы впервые прыгали на день города Николаева в сентябре. Взяли тогда в команду двух Дим. Прошедшего службу в ВДВ Диму Шлыкова (более 100 прыжков) и его друга Диму Гриценко (49 прыжков). Вообще-то, второго брать не планировали, прыжков мало, но он слёзно упросил начальника, что свой 50-ый юбилейный прыжок он должен сделать на город, и пообещал, что он не растеряется и всё будет  «абге-махт». В итоге, после выброски Дима с квадратными глазами перепутал памятники, и вместо Ленина прилетел к памятнику адмиралу Макарову. Разница по расстоянию 400 метров, и Ленин стоит, точнее — стоял до майдана на площади, а Макаров — на набережной. (Для любознательных — и счас стоит).

    Так вот, как-то так стихийно получилось, что первый всегда выходил МС СССР Геннадий Кустов, как самый опытный аксакал Николаевского парашютизма, а вторым  всегда я. Это было логично  по количеству совершённых прыжков, но главное — так диктовалось условиями рекламы, т. к. на земле диктор представлял приземляющихся по очереди парашютистов. И за подполковником запаса  Геннадием Кустовым,  Мастером  Спорта СССР, 4500 прыжков очень даже неплохо звучало: «Действующий полковник Василий Чечельницкий, «Заслуженный военный лётчик СССР, более 500 прыжков (на тот момент). А потом уже шли прочие «школьники и студенты» с количеством прыжков 200-300. Но периодически я понимал, что это неправильно. У Гены 90 кг, у меня 58 (это вместе с трусами и контробасом). Он расчёт делал под себя и остальную группу. Если ветер был менее 9-10 м/сек, то особых проблем у меня не было, но если больше, то проблемы иногда возникали большие. Вот об одном таком случае я и хочу рассказать.

     Тот день Победы начался пилотажем звена спортивных самолётов ЯК-52 над лиманом, и народ соответственно ринулся с площади Ленина, где он находился, на набережную вниз к реке, откуда всё было хорошо видно. А ветер был 12, порывы до 14-15 м/с. Выскочил я за Геной с высоты 1200 метров, раскрыл вслед за ним парашют и сразу понял, что ветер несёт сильно. Тут же стал на малый снос (это парашют направляешь лицом к ветру) и задрейфовал в сторону площади. Геннадий Иавнович вышел на неё на высоте, позволившей ему нормально приземлиться, тем более, что когда опускаешься ниже зданий, окружающих площадь, они заслоняют и ветер стихает. Меня же вынесло высоко, и как я не старался, вписаться в площадь не удалось.

     Резервное место приземления у нас было намечено на дорогу, ведущую вниз на набережную. Но сейчас вся толпа народа ринулась очень плотным строем обратно с набережной на площадь. Когда я увидел под собою море голов, которые были плотно прижаты друг к другу, мне на долю секунды стало страшно. Примерно также, как на предыдущем прыжке. Мы прыгали на стадион «Юность», открывая какой-то спортивный детский праздник. Все дети сидели на трибунах, но после приземления Геннадия Ивановича куча детей выбежала на футбольное поле, чтобы потрогать его парашют. И никто не смотрел на меня, находящегося уже на высоте 20 метров. А в этот день
 был штиль, и я мчался по горизонту достаточно прилично. Причём, среди детей не было практически свободных зон, куда бы можно было безопасно приземлиться. Вот там я испытал страх, и просто чудом никого не зашиб сильно.

    Здесь ситуация повторялась, но была намного хуже, народ стоял и двигался как в метро на эскалатаре в час пик. И тогда я вдруг ощутил, о чём думал капитан Гастелло, направляя свой самолёт на колону фашистких танков. Правая рука у меня сама резко затянула вниз правую клеванту. И парашют с энергичным снижением и разворотом вправо под 90 градусов меня внёс в вершину дерева, стоящего у  дороги возле кафе «Вдали от жён». Яйца ойкнули, ожидая удара, но повезло. Я ударился, пробив ветки, ногами о ствол дерева примерно посредине и там застрял. Соответственно купол повис на вершине дерева.

    Народ (как оказалось потом, в меру пьяный) заревел от восторга. Раздался шквал аплодисментов, и три мужика сразу полезли меня снимать. Далее я не очень помню, как меня снимали, и  как из веток выпутывали парашют. Факт тот, что пару раз меня чуть не уронили с ветки, и пару раз она чуть не поломалась под нашей общей тяжестью. Как бы -то ни было, минут через 15-20 я оказался внизу со своим, слегка порванным о ветки куполом. Толпа меня вынесла наверх, где я соединился со своими друзьями по команде. В площадь попали всего, кроме одного мичмана с Майского, но тот сумел приземлиться на склон горки сразу за площадью возле ресторана мэра города. Вот тогда я окончательно понял, что сам себе значительно усложняю прыжок, выскакивая с малым весом вторым за Геннадием Ивановичем.

    Когда мы проводили разбор, попутно отмечая праздник в баре яхт клуба, я озвучил, что отныне  буду прыгать в замыкающей группе и объяснил, почему? Это, конечно, полностью от приключений во время «показух» меня не избавило, но значительно их сократило, доказав правоту поговорки О.Генри: «Чужой опыт ничему не учит, только свой!» Ну, и продолжим про «приключения».

Открываем международный фестиваль

    В первый раз нас попросили прыгнуть на стадион «Эвис» на открытие футбольного сезона. Я выходил из самолёта крайним. Все уже приземлились, а меня публика и две команды футболистов терпеливо ждали, когда мой «мощный» в кавычках торс соизволит припасть на зелёную травку футбольного поля. Кстати, прыгали мы в футболках, трусах и гетрах нашего СК «Николаев». Форму нас потом заставили вернуть, но шикарные синие трусы разрешили оставить в подарок. Результат — сборная Николаева победила команду города Черновцы с разгромным счётом 7:2.

    Потом была попытка прыгнуть на выборах одного «крутого» кандидата в мэры города тоже на стадион, но вертолёт МИ-8 с Очакова не смог пробиться в Николаев из-за гроз. И в начале сентября этого же года нашим прыжком на «Эвис» открылся международный телевизионный фестиваль стран СНГ и Европы «Мир без границ». Когда мы на стадионе встретились в обед с главным режиссёром праздника, он нас предупредил, что будет много выступающей с разными номерами публики прямо возле сцены в центре футбольного поля, а самое главное — будет много различной дорогой японской аппаратуры. Поэтому для приземления нам отведено два угла в дальних концах стадиона прямо за футбольными воротами. Обговорили, что будем прыгать двумя пятёрками в одном заходе с высоты 1200 метров. У всех будут к ногам привязаны факела. Задачу уяснили и уехали на аэродром.

     Там отдохнули, потом совершили тренировочный прыжок, чтобы «понюхать воздух» и стали тщательно укладывать парашюты на основной прыжок. Наступил вечер, на закате солнца взлетели, прошли над стадионом, убедились, что «народ для разврата собран» и пошли в набор. Вышли на боевой курс. Первой вышла пятёрка мичмана Серёги Кириченко с Майского, через 30 секунд пошли мы. Первым как всегда Гена Кустов, затем ещё трое ребят и я замыкающим. После открытия парашютов зажгли факела, солнце уже село за горизонтом, и мы были хорошо видны на фоне
вечернего неба. Ветер был идеальный 5 м/сек. Когда я вышел в чашу стадиона и  стал становиться в кильватер за нашей группой, которую вёл Гена, как вдруг увидел, что японской аппаратуры, которой нас стращал режиссёр, да много, но расположена она двумя большими блоками слева и справа от сцены в центре поля, а место перед трибунами совершенно свободно. Тут громкий  голос диктора объявил: « Приветствуйте парашютистов, они открывают и несут флаги фестиваля!»

    Заиграла громкая чарующая музыка, и я как-то шестым чувством ощутил, как красиво мы смотримся на фоне закатного неба, молодого серпика луны и первых видимых звёзд. Смотрю, группа с Майского уже приземляется, вдали от зрителей, при пустых трибунах с той стороны, а Геннадий Кустов уже начинает моститься с другой стороны, но там тоже зрителей нет. И что-то мне так обидно за нас артистов стало, думаю, мы для кого и ради кого мы «рискуем?» блин. Что ж мы от наших зрителей бежим ? Решение созрело спонтанно — я же целый полковник, блин, командир полка. Ещё Суворов говорил: «Не держись устава аки стены!»  И сказав себе: «Инициатива бойца в Уставе предусмотрена», - я решительно затянул правую клеванту. Отъехал метров 70 от генерального курса нашей группы, построил заход вдоль переполненных трибун со зрителями и почесал прямо над тартановой беговой дорожкой. Но на приземлении не рассчитал — ветер-то внутри чаши стадиона неожиданно стих.

    В итоге, я не успел погасить скорость, кроссовки поскользнулись, и я задом пропахал метров семь в непосредственной близости от благодарных зрителей, за что получил шквал аплодисментов и крики «браво» и «давай на бис». Это всё снято на видео, так что я ничего не «сочиняю», как весь такой «загадочный» в белом ЗШ-5 и белых кроссовках несусь рядом с головами на уровне трибун, а потом в отглаженном камуфляжном комбинзоне еложу задом по тартановой дорожке. Но, увы, моя группа сей «подвиг» не оценила, (из «зависти», наверно, что не они додумались (смеюсь)), а главный режиссёр праздника вообще был взбешён.

    Кончилось это дело тем, что мне впаяли «строгий выговор» и на год отстранили от всех «показух». Но вечером того же дня, после того, как я выкатил «портвейна бадью» выговор был заменён на «общественное порицание», а срок скостили на неделю, т. е. до следующей «показухи».  А вообще, сколько таких ярких незабываемых прыжков хранит память. Я бы ещё мог долго рассказывать о каждой, но ограничусь несколькими моментами, которые важны с точки зрения передачи опыта и не повторения чужих ошибок.

    Во-первых, надо всегда помнить о спутной струе. У меня был эпизод, когда из-за попадания в неё на высоте 150 метров сложился купол, и лишь на 50 метрах мне удалось его наполнить. Сам этот момент на видео не отражён, оператор снимал других, но на приземлении перевёл камеру на меня. И там чётко видно, как эмоционально я отреагировал на эту неожиданную вводную. Ещё случай — я руководил прыжками на стадионе «Кристалл» в городе Херсоне на церковный праздник Троицу. МС СССР Галина Дмитриева из Херсонской команды на высоте всего 10 метров краем своего парашюта зацепила чуть-чуть струю парашютиста, который уже приземлился впереди неё. Её купол совсем краешком залип. Галя с разворота воткнулась в землю в трёх метрах от меня и сломала ногу на глазах полного стадиона зрителей.

    Во-вторых, мы как-то прыгали на юбилей авиационного завода на его стадион на нашем аэродроме Кульбакино. Погода была сложной — сильный ветер и нижний край облачности всего 700 метров. Вообще-то, на ПО-9-ых минимальная высота прыжка составляет 900 метров, т. к. этот парашют раскрывается мягко и на раскрытии теряет до 300 метров. Естественно, мы решили прыгать. Добровольцев было мало, поэтому к нашим четырём человекам мы добрали ещё двух с ВДВ. Приехал капитан Миша Городничий, если память не подводит, а с ним незнакомый солдат. Но Михаил сказал: «У пацана первый разряд, так что справится». В итоге, идём под нижней кромкой, высота в момент отделения 680 метров, «ежу понятно», что прыгаем с немедленным раскрытием куполов.  Отделяюсь пятым, ложусь на поток, сразу рву кольцо. Вижу, как за мной выскакивает солдат, но почему-то задом к потоку. Парашюты у нас раскрываются почти на одной высоте, и мы со скоростью курьерского поезда несёмся друг на друга. Он чуть ниже. Так я с перепугу сумел по своим стропам как обезьяна метра три наверх залезть. А когда расходились, чиркнул своими носками кроссовок по его куполу, хорошо не зацепился, а то на такой высоте обоим был бы пипец.

    На земле солдатик честно признался, что у него заклинило, т. к. он первый раз на «показухе». Но за «переживания и смелость» завод нам подарил по электроплите для выпечки. Так что - «день даром не пропал» - уходя с аэродрома, возьми что-нибудь для дома!» - девиз техников (смеюсь). Вывод понятен, в таких случаях все должны покидать самолёт одинаково — или на поток, или все под хвост. Тоже самое, если отделяемся в облаках.

   Третий случай. Как-то Николаевский глинозёмный завод (самое богатое предприятие города) попросило нас скрасить им юбилей, который
 отмечался просто на большом пляже недалеко от территории завода. Казалось бы, никакого риска — приземляйся где хошь, весь берег твой. Большинство наших, кто поумней, приземлились возле камышей, в метрах 50 от ближайших отдыхающих, а я опять нашёл «приключения». Меня угораздило приземлиться возле застолья восьми пьяных женщин. Так меня буквально растерзали. Мало того, что сразу напоили чуть ли не до «поросячьего визга», так я от них еле выбрался весь в засосах, поцелуях и губной помаде. Мои штурманские часы мне вернули лишь на следующий день, секундомер, снятый с запаски на сувениры, я нашёл лишь на третий день, а каску — через неделю, пока в ней пол завода не перефотографировалось. Мораль — никогда не приземляйтесь среди пьяных женщин. Это хорошо, что ещё жениться не заставили, блин.

Дурное дело — не хитрое

   В общем, парашютная жизнь настолько богата на эмоции, приключения и рискованные моменты, что рассказывать о ней можно часами. Написал эту фразу, и вспомнился мой самый сумасбродный прыжок. Командир 35 ОАЭ Владимир Стефанович Кондрашёв ушёл в отпуск, я зам. комэска остался за него, в моём распоряжении остался командирский уазик. Пришёл план полётов на неделю, в котором эскадрилье предписывалось, помимо трёх лётных смен выполнить два вылета на обеспечение ракетных стрельб кораблей флота в ночь с пятницы на субботу. Сказав себе: «Зачем та власть, если ей не пользоваться?» - я тут же вписал себя  в эти два одиночных вылета. А потом оказалось, что у транспортного полка в это время ночные парашютные прыжки.

   Выполнил я один полёт, самолёт заправляют, смотрю, самолёт АН-2 идёт на посадку, а это значит, что минут через 20 он взлетит снова на следующий подъём. Решение созрело мгновенно. Прыгаю в уазик, матросу-водителю даю команду: «Едем через полосу на ту сторону, фары не зажигать». Потому что пересекать ВПП можно только с разрешения руководителя полётов. Руководит прыжками и моими полётами штатный РП подполковник Коренев, с которым мы в хороших отношениях, и он
 мне переезд, естественно, разрешит и не спросит, а зачем я туда еду? Но это потеря времени, поэтому гоним так.

    Подъезжаем к старту, я полковнику Падре: «Николай Семёнович, запишите меня в следующий подъём». А у начальника ПДП ВВС БФ правило: «Раз лётчик просит — надо дать, пока не передумал». Быстро нахожу свой парашют среди прочих, вывезенных на старт, надеваю и в строй на осмотр, как раз кандидаты на очередной взлёт выходят строиться. Николай Семёнович после осмотра даёт команду: «В самолёт»,  - Всё жребий брошен, Рубикон перейдён. Для меня обратного пути уже нет, хотя я понимаю, чем я рискую. Не дай Бог подверну ногу и не смогу лететь. Когда узнают причину срыва обеспечения кораблей флота, голову не отрубят, но с лётной работы снимут точно. Как могу, гоню от себя эти мысли, но они возникают снова и снова.

    Занимаем места согласно купленных билетов, взлетаем, ложимся на боевой курс, пора… «Первый пошёл, второй пошёл, третий пошёл… ааа… не забываем парашютики, не забываем ...» Выхожу замыкающим первой пятёрки. Нервы, чувства, внимание — всё обострено как никогда. Высота 1200, значит можно попадать в своё удовольствие. Пошёл свист, значит, 10 секунд, пора раскрывать купол. Рывок, привычный взгляд наверх, ничего не видно, но по натяжению строп и отсутствию вращения понимаю, что всё нормально. Дальше очень собранно строю расчёт, прилетаю прямо к месту старта.

    Взгляд на время — ого, уже пора запрашивать запуск на второй вылет. Сбрасываю парашюты: «Ваня, уложишь в сумку, опаздываю», - прошу корефана прапорщика Ваню Задесенца. Тот молча мотает головой: «Езжай». Так  же не включая фар, пересекаем полосу, подъезжаю к самолёту, экипаж уже в кабинах и даже не догадывается, где был их командир ещё 15 минут назад. А командир в свободном падении рассекал грудью влажный ночной Балтийский воздух, но они думают, что я ездил  на КДП за метеобюллетенем. Не будем их в этом разубеждать. Запрашиваю запуск, взлетаю в ночное небо Балтики. Я дома. Эх, до чего хороша жизнь в Морской авиации !

    Закончить сей «опус» хочется обращением: «Ребята-экстремалы, поверьте на слово или проверьте, чтобы убедиться в правоте моих слов: «Никакой вид экстрима не сравниться с парашютным спортом. Только в нём Вы испытываете шесть степеней свободы, только в нём во время свободного падения, которое мы считаем полётом, Вас ничего не сдерживает: ни земля, ни водная поверхность, ни лыжи на ногах или доска во время подскока на кайтинге. Я перепробовал многие  виды экстрима: прыжки на лыжах с трамплина, горные лыжи, виндсерфинг, ходил много на яхте, лазил по скалам в горном туризме, сплавлялся по порогам на катамаране, 22 года занимался мордобоем на ринге и татами и т. д. Везде здорово и интересно, но драйв, который я испытывал при прыжках с парашютом, не сравнится ни с чем. И не случайно у парашютистов возник гимн, что они самые «крутые»:

  Гимн парашютистов (Александр Мирский)

Мы не танкисты, не артиллеристы,
и не саперы, не аквалангисты.
Мы симпатичны в меру и пушисты.
Мы всех главнее, мы парашютисты!

Мы очень скромны, статны и плечисты.
Мы обаятельны, но не карьеристы.
И пусть завидуют тихони шахматисты,
мы всех умнее, мы парашютисты!

Мы так раскованы, тактичны и галантны.
Так среди нас найдутся редкие таланты.
И нам завидуют бесстыжие нудисты,
у нас нет комплексов ведь мы парашютисты!

Вот также строго, конгруэнтно и не быстро,
от страха в пот бросает даже каратистов.
И нам завидуют квадратные штангисты
мы всех сильнее - мы парашютисты!

И если стать вдруг захотелось лучшим быстро,
без лишних слов ты запишись в парашютисты.
Оденешь каску, парашют и в самолет,
а там как сложится, возможно повезет.

Когда ты будешь вместе с нами не танкистом,
не шахматистом и не каратистом,
помрут от зависти железные штангисты
ты вместе с нами, и мы парашютисты!

    И крайнее, что хочу сегодня сказать — на дипломе, который я заработал в 59 лет за третье место в беге на 2 мили мира Шри Чинмоя, посвящённые ООН с результатом 13.35 в возрастной группе 50-59 лет записано:

  «Победи себя! Ты будешь так счастлив и горд, что у тебя не будет желания побеждать других»
                (Шри Чинмой)

    Поразмышляйте над этими словами...

  П.С.  Рецензия на «Стоит ли вешать жизнь на тряпку?» (Полковник Чечель)

Отличный, добрый и полный яркий событий рассказ, моё почтение!

Во время нескольких своих полётов на Ан-2 в аэроклубе, бросал я периодически взгляд вниз сквозь блистер кабины и думал - какая всё же твёрдость духа нужна, чтобы шагнуть в дверь, с такой высоты... Так что мое почтение не только за писательский талант, но и за профессионализм и ту самую твёрдость духа)

Дмитрий Карпенко   27.07.2016

   Рецензия на «Стоит ли вешать жизнь на тряпку?» (Полковник Чечель)

Василий Васильевич восхищён!
Жаль что не сообщили об этом рассказе.
С искренним уважением.

Поправкин   02.08.2016 

    П.С. Пример, почему лётчикам желательно заниматься парашютным спортом:

   "21.12.1960

Ту-16ЛЛ - задание заключалось в испытании в воздухе системы жидкостного ракетного двигателя. Эксперемент относился к работам повышенной опасности - устройство на самовоспламеняющихся компонентах было пожароопасным, из-за чего полёты выполнялись экипажем минимального состава. На борту находилось всего трое - С.Н. Анохин в качестве командира, второй лётчик и инженер-испытатель. Получив сообщение о пожаре подвески, Анохин намеревался сбросить груз. Сделать это не удалось и экипажу пришлось покидать самолёт.

     Помощник командира и инженер благополучно катапультировались, в то время как Анохин задержался в кабине,удерживая самолёт от сваливания. Когда он попытался привести в действие катапульту, та не сработала - не сошла крышка люка над креслом. Попытка отжать люк руками, приподнявшись в кресле, ничего не дала. Тогда Анохин выбрался наружи через зияющий люк правого лётчика, но прыгать не торопился, рассудив, что на большой скорости его может увлечь потоком и ударить об оперение.

    Выручило удивительное хладнокровие и хорошая физическая подготовка лётчика: он стал пробираться к хвосту ползком, держась за тянущуюся вдоль фюзеляжа шлейфовую антенну, словно за поручень. Невозможными усилиями превозмогая скоростной напор, ему удалось добраться до крыла и нырнуть под стабилизатор, уже позади самолёта открыв парашют. Все трое членов экипажа приземлились благополучно. Самолёт упал и разбился вблизи одной из деоевень Егорьевского района.

    Спастись Анохину помог опыт выдающегося лётчика и хорошие навыки парашютиста - на счету у него было больше 500 прыжков. Что касается причин происшествия, то не без оснований высказывалось мнение, что на самом деле пожара не было - лётчиков подвело зарево заката, особенно яркого в тот день, отблески котороготна анадированной обшивке подвески и были приняты за огонь. Сам Анохин сообщал, что при спуске под парашютом он неожиданно обнаружил, что падающий самолёт не горит...

Авиационные рассказы:

ВМФ рассказы:

Юмор на канале:

Другие рассказы автора на канале: