Евгений Читинский
Начало книги здесь
Предыдущая глава тут. Гл. 65
Глава шестьдесят шестая
23 июня 1941 года. «Создать отряд заграждения!»
- Сержант Кузнецов, 20-й мотоциклетный полк 14-го механизированного корпуса, командир подвижной разведывательной группы. Здесь осуществляю наблюдение за дорогами и принимаю отступающие подразделения, - сержант козырнул, с интересом разглядывая на Старновском фуражку с двумя пулевыми отверстиями.
- Лейтенант Старновский, командир сводного отряда, удерживавшего мост возле деревни Михасино! Сейчас следуем на станцию Антополь, - так же ответил на воинское приветствие командир и в свою очередь стал пристально всматриваться в глаза своего собеседника.
Тот словно спохватился и первым протянул свои документы. Лейтенант спокойно и внимательно их посмотрел, после чего показал свое удостоверение. Сержант привычно его изучил и вернул со словами:
- Ясно, товарищ лейтенант, вы сейчас идите по этой дороге прямо до деревни Повитье, там находится наш командир, лейтенант Иванников, он вам сообщит, что дальше делать.
- Далеко до неё и есть ли там госпиталь? У нас среди раненых есть и с тяжелыми ранениями!
- Так для них у нас грузовик имеется! А до Повитья недалеко, всего 14 километров, за три часа пёхом доберетесь.
- Немцев здесь видели?
- С утра тут стоим, пока никого не видели. Если увидим, то, не принимая боя, уедем в Повитье и сообщим командиру. А вы немцев где видели?
- На дороге Малорита-Кобрин. Они к Кобрину идут. Мы с трудом пересекли дорогу и проселком ушли сюда.
- Как вы думаете, немцы этим проселком заинтересуются?
- Скорее всего ограничатся разведкой и выставлением заслонов. Сейчас для них Кобрин важнее. Там дороги хорошие. Но сильную разведку вышлют обязательно! Так что лучше бы вам, товарищ сержант, со своими людьми замаскироваться и быть готовыми к встрече с немцами.
- А мы мотоциклы за домами спрячем!
- Ну, будем считать, что вы мое распоряжение, как старшего по званию, приняли к исполнению! Так что вы там насчет грузовика говорили?
Через полчаса Старновский подошел лежащему на носилках младшему политруку Левинсону.
- Ну что, Аркадий, будем прощаться?
- Да, Александр, конечно! – улыбнулся Левинсон. Теперь он выглядел лучше. Осознание того, что его прямо сейчас повезут в настоящий госпиталь, политрука явно приободрило.
- Как ноги? Сильно болят?
- Ты знаешь, сейчас даже кажется, что меньше болят. Наверное, я притерпелся!
- Это хорошо, что меньше. Ты вот что, Аркадий, передай в нашу 22-ю дивизию или в штаб нашего 14-го мехкорпуса мое боевое донесение. Тут бой за мост описан. Как мы дрались. Про твой подвиг я тоже написал! – лейтенант сунул в руку раненому исписанный листок из блокнота.
Услышав последнюю фразу Аркадий грустно улыбнулся.
- Тоже скажешь… Подвиг…. А я теперь всё, надолго отвоевался. Даже боюсь подумать, что вообще могут из армии по ранению списать. Война только началась, а меня во втором бою, вот сразу, ранило, и что теперь, в тылу сидеть? Товарищи будут сражаться, а я в тылу буду прохлаждаться? Вот уж правда, невезучий я! Всю жизнь не везло!
- Невезучий, говоришь? А это как посмотреть! Самое главное, что тебе повезло своих боевых товарищей от верной смерти спасти! Ведь если бы ты из танка не срезал настил моста, то смяли бы нас немцы. Не устояли бы мы! Так что подвиг это. Твои умелые и решительные действия стали переломным моментом в том бою! А ведь ты знал, что следующим выстрелом немецкий танк выстрелит по тебе. И он выстрелил! А это уже подвиг, когда человек идет на верную смерть! Ну, а то, что ты жив остался – это и вправду чудо! Так что ты теперь можешь со спокойной душой лечиться в госпитале, набираться сил, а мы тут за вас с удвоенной злостью воевать будем! Ну давай, прощаться будем!
- Ну, почему прощаться, может еще и увидимся!
- Может, и увидимся! – грустно сказал Старновский.
В тот момент, когда полуторка скрылась за поворотом, лейтенант был уверен, что этому не суждено будет случиться.
Через три часа отряд благополучно достиг деревни Повитье, а оттуда их направили по этой же дороге до деревни Заречки, куда они добрались поздно вечером.
Пока отряд Старновского пробирался лесными дорогами, положение 4-ой армии еще больше ухудшилось.
Но сначала коротко напомним, что на начало 22 июня 1941 года во 2-й танковой группе Гудериана было 994 танка.
В противостоящем ей 14 механизированном корпусе 4-ой армии РККА на 22 июня 1941 года было 520 лёгких танков. Из них 504 танка Т-26, 6 танков БТ (скорее всего БТ-5) и 10 плавающих танков Т-38, аналогов которым у немцев не было.
Даже с учетом потерь от близкого расположения к границе и внезапного нападения противника, с такими силами можно было бы вполне достойно обороняться. Под Москвой всё было гораздо хуже для нас. И армия была уже не кадровая, и танков у «условных 28-ми панфиловцев» не было.
Так что могли. Тем более, что времени на подготовку обороны вообще и рытьё окопов в частности было вполне достаточно, пока немцы переправлялись через пограничную реку Буг.
И как мы с вами видели, во второй половине 22 июня 1941 года командиры уровня полка, дивизии, уже переходили к обороне, не имея устойчивой связи с вышестоящими штабами. Вы представляете, что ждало бы немцев во второй половине 22 июня 1941 года? Когда они еще окончательно не переправились через пограничную реку Буг? И на следующий день, когда окопы были бы существенно усовершенствованы? Да и оборонять-то надо было всего несколько дорог в лесисто-болотистой местности.
Но тут немцам сказочно повезло. Рабоче-Крестьянскую Красную Армию настигла Директива № 2.
Особо хочу отметить, что в Директиве № 2, где в проекте было указано слово «задержать», что подразумевало переход к обороне, под «тяжелым взглядом» товарища Сталина перепуганный нарком обороны Тимошенко мигом переделал это слово на «уничтожить», что как раз и означало переход в немедленное контрнаступление.
Если кто-то думает, что такие товарищи, как Жуков и Тимошенко, могли «крутить-вертеть» товарищем Сталиным, а тот прятался, как мышь под веником и молчал в тряпочку, то они явно ошибаются. Скажем даже больше – те, кто так думает, явно себя компрометируют!
Поговорка «царь хороший – бояре плохие» со Сталиным не проходит. Именно Сталин виноват в погроме Красной Армии летом 1941 года. Именно с его молчаливого согласия, а порой и по прямому устному указанию все советские приграничные танки были брошены в неподготовленные наступления.
Без разведки. Без устойчивой связи. Без времени на сосредоточение всех сил. Без нормального снабжения горючим и боеприпасами...
Хотя первых двух причин достаточно для полного провала. Это понимал любой кадровый военачальник, тем более такого уровня, как Павлов, Жуков и Тимошенко. Особо отметим, что Павлов и Жуков были вполне боевыми генералами. Один воевал в Испании, второй на Халхин-Голе. Успешно.
Что касается Тимошенко, то под его руководством была прорвана «Линия Маннергейма», так что он вообще хорошо знал, что собой представляет заранее подготовленная оборонительная позиция.
Да даже простой грамотный лейтенант типа Старновского - и то в этом разбирался! Им про то лекции в военном училище читали!
Вывод напрашивается вполне банальный. В первый же день внезапного нападения на СССР решение о переходе в незамедлительное, неподготовленное контрнаступление мог принять только политик. Только товарищ Сталин!
А теперь вернемся к контрударам 14-го механизированного корпуса РККА, нанесенным утром 23 июня 1941 года. Внимательный читатель помнит, что данное контрнаступление было легко немцами отбито с большими потерями для 4-ой армии. С какими именно, давайте уточним.
Сандалов указывает, что 30-я танковая дивизия утром 23 июня 1941 года пошла в атаку, имея 120-130 танков. В ходе контрнаступления она потеряла около 60-ти танков. Следовательно, в строю осталось не более 70 танков в лучшем случае. Потери составили более 50%.
22-я танковая дивизия пошла в атаку, имея 100 танков. Из боя вышло 67 машин. Тут потери составили 33%.
Однако выйти из боя 22-я танковая дивизия не смогла. Противник наседал на неё в районе Именинского аэродрома, и она снова пошла в бой, после которого в её составе осталось 40 танков. Здесь же погиб и командир дивизии генерал-майор танковых войск В. П. Пуганов (историческая личность), совершив на своем танке огненный таран. Остатки дивизии возглавил полковник И. В. Кононов (историческая личность), тот самый, который вывел пешую часть этой дивизии 22 июня 1941 года из-под обстрела в деревню Радваничи.
Что касается танкового полка 205-ой моторизованной дивизии в составе 40 танков Т-26, то он принимал участие в контратаке 28-го стрелкового корпуса. После провала контрнаступления остатки этого танкового полка были направлены в 30-ю танковую дивизию. После наступления в 30-ой дивизии осталось максимум 70 танков, а в результате пополнения остатками танкового полка 205-ой моторизованной дивизии в ней стало насчитываться 80 танков. Путем нехитрой арифметики приходим к выводу, что из 40 танков у 205-ой моторизованной дивизии после наступления осталось 10 машин.
Всего после неподготовленного контрудара 14-го механизированного корпуса, с учетом потерь от неудачной для обороны довоенной дислокации, на конец 23 июня 1941 года осталось в строю 70+40=110 танков.
Смотрим еще раз, сколько было на 22 июня 1941 года:
- 520 танков.
На момент нанесения контрударов утром 23 июня 1941 года было:
- 260 танков (120+100+40= 260)
После контрудара осталось:
- 120 танков (80+40=120)
И это факты.
Как видим, неподготовленные контрудары товарища Сталина только способствовали развитию немецкого Блицкрига!
Ну еще бы, русские лишились своих танков! Бездарно, по глупости своего вождя!
Оказавшись в таких тяжелых условиях, 4-ая армия уже к 17 часам 23 июня 1941 года не удержала город Кобрин и откатилась к каналу Муховец, где попыталась закрепиться, используя импровизированные сводные отряды, состоявшие из подразделений различных, смешавшихся при отступлении частей.
К этому времени через делегата связи в штаб 4-ой армии пришло сообщение от командира 20-го мотоциклетного полка о том, что вдоль Пинского шоссе в районе населенных пунктов Городец, Антополь, Драгичин скопилось много различных подразделений и одиночных бойцов, которые оторвались от своих частей и беспорядочно отступают на восток. В связи с этим командир этого полка просил выделить помощь в виде специальной группы командиров, представителей военной прокуратуры и представителей особого отдела для организации сводных отрядов из отступающих людей.
Такая группа представителей и командиров была выделена, её возглавил командующий 4-ой армии Коробков А. А., начальник штаба армии Сандалов Л. М., член Военного совета Шлыков Ф. И. В результате работы этой группы в Драгичине был выставлен отряд заграждения, командиру которого было приказано организовывать сводные отряды и направлять их в район Береза-Картузской.
Именно поэтому все разрозненные отряды и одиноко бредущих бойцов собирали вместе и сосредотачивали на дороге Кобрин-Антополь-Драгичин-Пинск. Так как в отряде Старновского была кухня и повозка, то, естественно, его направляли по единственной дороге в этих лесах и болотах, которая шла вкруговую на Драгичин.
По пути, проходя мимо деревушек, где стояли подвижные группы мотоциклистов, к отряду присоединяли различных выловленных бойцов «для сопровождения». Таким образом, отряд Старновского вырос с 36-ти бойцов, которых он вывел из последнего боя, до 118-ти человек. Это не считая двух артиллеристов, двух механиков и тыловиков (включая людей, которых привел штабс-капитан Бунин).
Продолжение тут. Гл. 67 "Вечер 23 июня. Вася и доярка"
