Читатель и автор канала "Московские истории" Владимир Федоров вспоминает, как в послевоенные годы решался вопрос гигиены, о гостеприимных родственниках с душевыми и ванными, а главное - бани. И описывает дорогу к той, что находилась неподалеку от бывшего села Алексеевское.
В послевоенное время, когда Москва бурно разрасталась, активно заселяя свои окраины, особым образом встал вопрос о чистоте и гигиене огромного притока граждан. Если в общежитиях и на предприятиях ты мог где-то помыться в душевой, то для семейных людей это была одна из основных забот. Вшей и блох хватало во всех общественных местах. Устраивались, как могли, дома с тазиком и подогретой в ведре водой, отгораживались занавесками и раздвигающимися ширмами.
Люди ходили мыться по особому графику к знакомым или родственникам, обеспеченным ванными или душевыми, если, конечно, не возражали соседи. Так и говорили: «Пойду в гости к тетке, попьем чайку, ополоснусь». Но в основном надеялись на свой помывочный день недели, в ближайшей от дома бане.
Их было не так много. Новых бань в то время не открывали, оставались в распоряжении только те, что находились в местах старинной застройки, например, рядом с бывшим селом Алексеевским, в десятках метрах от Ярославского шоссе.
Приехать туда, я, мальчишка, мог на трамвае, идущем от конечного круга по 1-й Останкинской улице, с интересом, разглядывая в окне заросшие деревьями крепкие одноэтажные избы и удивительные дачи с мансардами, давно ушедшей деревянной дачной Москвы. Трамвай пересекал бурную речку Копытовка, приток Яузы, въезжал на боковую рельсовую дорогу почти пустого шоссе, устремленного прямо к древней границе столицы.
Ярославское шоссе, в прошлом бывшая Троицкая дорога, ведущая к Сергиевой Лавре, начиналась с огромной площади Рижского вокзала, являвшегося когда-то Крестовской заставой Камер-Коллежского вала, забытого ныне рубежа Москвы.
После въездного поворота на шоссе слева оставалась на горке далекая церковь Тихвинской Богоматери, справа надвигалось бесконечное мрачноватое здание Госзнака, с окнами, похожими на бойницы. И вдруг, на следующей остановке, трамвай оказывался среди двухэтажных каменных домов, переулков, проездов и улиц, выходящих к этому тракту - сегодняшнему Проспекту Мира.
На остановке Старо-Алексеевской нужно было сойти с трамвая и, не переходя шоссе, двинуться в сторону одноименной бани по коротенькой улочке. Она шла к заводу «Калибр», расположившемуся среди уцелевших домишек бывшей деревни Марьино. Именно, здесь, на этой остановке, ты мог почувствовать себя человеком, вырвавшимся из окраинного пригорода.
У оживленной остановки в россыпь стояло большое количество крошечных, неоднократно выкрашенных разными масляными красками палаток с выложенными и вывешенными галантерейными товарами. В глаза бросалось прежде всего мыло, мочалки, бесстыже выставленные женские и мужские трусы, бюстгальтеры, вафельные полотенца, развивающиеся на ветру, расчески, гребешки.
На самом углу располагалась лавка для курильщиков с папиросами и табаком и притулившаяся к ней открытая всем ветрам крошечная сапожная мастерская. Имела она возвышающийся стул для клиента, с предлагаемыми разнообразными услугами: гуталинного сервиса, набивки крошечных кожаных и резиновых заплат, металлические подковы, ниспадающие струи шнурков и ящички мелких гвоздиков. Черноволосый хозяин сапожного места сидел значительно ниже гостевого стула, почти у земли, на уровне постамента для ботинок клиента.
Тогда в простонародье чистильщиков обуви за их смуглость называли армяшками, хотя к великой Армении они имели очень дальнее отношение, являясь, видимо, когда-то их древними соседями. Называли они себя ассирийцами, что, наверное, было правдой.
Рядом в рабочем халате находилась мороженщица с крашенным белым ящиком, подбитым катающимися подшипниками и запечатанным массивной крышкой, сохраняющей дымящийся искусственный лед. Недалеко торговала бойкая продавщица, предлагая газированной воды с сиропом и без сиропа, называвшейся просто «чистой» водой, - кто чего пожелает. Ее замысловатый разливочный агрегат (сатуратор) привлекал мальчишек не только возможностью попить сладкую слегка пощипывающую язык водицу, но и удивительным устройством, наполняющим газированной водой ожидаемые своей очереди стаканы.
Обмывались они бьющими вверх струйками небольшого фонтанчика, чтобы потом граненый стакан чуть-чуть наполнился лениво текущим сиропом из вытянутой вверх колбы с нанесенными на ней мерными рисками, и - вслед за резким поворотом рукоятки – завершился бешеным напором наливаемой струи газированной воды. Кудрявая верхушка пены мгновенно достигала края стакана и останавливалась. Проделывалось это виртуозно, с одновременной выдачей медной сдачи. Страждущий, получив стакан, отступали в сторону, давая место следующим.
Особенно поражала детей и подростков в этом шумном месте выставленная напоказ рисованная самобытным, художником, единственная в округе щитовая цветная реклама фильма, идущего в местном кинотеатре «Диск». На ней, как сейчас помню, был изображен смотрящий прямо на тебя офицер в немецкой форме, похожий на артиста Кадочникова, и надпись - «Подвиг разведчика».
Именно тут начиналось для мальчишек из Останкино и Ростокино преддверие каменной Москвы с ее кинотеатрами, большим зданиями и мигающими светофорами.#владимир федоров
