Спустилась вниз в половине пятого. Купила кофе, забрала чемодан из камеры хранения. Пошла к платформам междугороднего сообщения. Что интересно, автобусная платформа в Ростове называется «площадка». Подошла к охраннику, он открывал большие стеклянные двери по предъявлению билета. Ищу билет – нет его. Я покрылась холодным потом. Помню точно, что клала его в кошелек, как и все самые важные мелочи. Перетрясла сумку, выпотрошила кошелек – пусто. «Что мне делать? – спрашиваю. – Был билет у меня, был.» - «Может, обронили где? Где вы ходили до этого»?
Где я ходила? Да где я только ни ходила! Оставила у охранника вещи, со скоростью космической ракеты облетела первый и второй этажи, заглядывая под кресла и под ноги людей. Чисто. Кругом чисто, как в больнице. Может, замели его при уборке? Возвращаюсь к охраннику сама не своя. Без билета он не должен пропускать меня на «площадки».
- Идите, - говорит он, открывая двери. - Постарайтесь поговорить с диспетчером посадки, там девушка будет. Ведь у них в базе должно остаться, что вы покупали. А я скажу, что видел ваш билет.
Диспетчер посадки была такой строгой, что я не знала, как к ней подступиться. Смотрит на меня, будто видит насквозь мою порочную натуру и ни в какие жалобные истории верить не намерена. «Ищите билет, - говорит, - без него посадка не будет производиться». Не знаю, что мне помогло, ее неумолимый тон или внутренняя паника, я стала перетряхивать свою сумку и кошелек с яростью последнего рывка, я готова была разорвать их на клочки. Вышвырнула все, что было в них - до отправления автобуса оставалось 3 минуты.
Когда сумка опустела, я заметила, что за время поездки в ней образовалась меленькая дырочка, точнее, щелочка между подкладкой и замком - совсем тоненькая, незаметная глазу. Рванула ее на себя, оторвала подкладку. Билет лежал там. Это надо было прицелиться и попасть, чтобы положить его туда, ну или мои вещи живут своей отдельной жизнью. Бегу к охраннику, машу ему билетом через стеклянные двери: нашла, нашла! Он смеется. И опрометью на посадку.
Несколько женщин, одна другой толще, влезли в салон. Они расположились в проходе таким образом, что места их находились в одном конце, а сами они – в другом. Каждая из них кричала, что другая заслоняет ей путь; каждая не хотела свернуть с дороги, а считала, что свернуть должна другая; ни одна не желала отклоняться от своей траектории. Мало того, что они не могли разойтись в узком пространстве из-за толщины, они и не желали этого делать. Более худые пассажиры, которые нечаянно встряли между ними, окончательно заблокировали движение. Крик стоял такой, что со стороны могло показаться, в нашем автобусе произошел теракт. Диспетчер пыталась пробиться в эпицентр конфликта, но ее не пускали.
Я только подошла к дверям, еще толком не оценила положение, а меня внесло внутрь человеческой волной и кинуло на какой-то ящик. Я огляделась и увидела, что рядом с ящиком мое сиденье. Попробовала протиснуться к нему. «Пропустите меня на 13-е место», - говорю, - но голос мой потонул в общем крике. Еще несколько раз попросила и принялась ждать, что будет, повиснув на других пассажирах.
Диспетчер штурмовала автобус. Это была угловатая шатенка с болезненным лицом. Вот она решила зайти с передней двери, худенький шофер расчищал ей путь. Унять взбеленившихся баб словами было невозможно - наверное, ей пришлось растаскивать их за волосы. Я ничего не видела за спинами людей. Наконец, толпа начала рассасываться. Женщины отдыхивались, бросали друг другу последние оскорбления, но уже почти без злобы. Они были опустошены бранью и устали. Я рухнула на свое тринадцатое место и отключилась.
