Начало Продолжение Часть 3 Часть 4
Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9
Часть 10 Часть 11 Часть 13 Часть 14
Сидели на скамейке во дворе. Ещё цвели-горели смелые донбасские бархатцы, а среди них – багряно-жёлтые всполохи вишнёвых листьев. Владимир Петрович рассказывал о школьных новостях. Марии Андреевне казалось, что ей, наконец, удалось вздохнуть… и задышать – а то будто кто-то сжимал сердце, не давал дышать… Каждое слово возвращало её в школу, любимую школу, с которой неразрывно связано столько лет… Мария Андреевна вслушивалась в рассказ директора, и уже была там, среди учителей-коллег, что готовились к педсовету после окончания первой четверти…
А Владимир Петрович рассказывал, что отец Матвея Стрепетова, Сергей, серьёзно ранен в одном из последних боёв, в наглую развязанных украинскими карателями – без всяких правил, без соблюдения договорённостей о прекращении стрельбы… Директор говорил о том, каким молодцом оказался мальчишка… За эти дни, пока отец в больнице, ни одного замечания! Кажется, отличником выходит за первую четверть…
А Машенька стремительно летела в страшную, бездонную пропасть… Директор испугался: Машенька вдруг побледнела… и, кажется, перестала его слышать… С досадой хлопнул ладонью по лбу, мысленно выругал себя: что ж я так… неосторожно!.. Видно, всё же правы девчонки-учительницы… сороки… Видно, не пустые сплетни, что Машенька и… шахтёр этот, Сергей Стрепетов… Что… любовь…
Заторопился:
- На поправку Сергей идёт. Матвей каждый день после уроков – к отцу… Говорил, уже в сознание пришёл…
Машенька снова полетела в пропасть: Сергей… был без сознания!..
…Родители маленького Серёги, Анютка и Андрей Сотниковы, попросили Сергея быть крестным отцом сына. Крестили малютку в храме Покрова Пресвятой Богородицы. Звенел тонкий ледок в лужицах, ещё догорали на ветках красно-оранжевые листья – день выдался светлым, звонким и ласковым. Взволнованный Сергей держал крестника на руках. От серьёзности и значимости происходящего немного кружилась голова.
Но он уже чувствовал привычную силу – хоть сейчас в шахту, к мужикам… Сила его даже как-то посвежела, что ли… крепче стала. Доктор в больнице не сдержался, крепко обнял Сергея перед выпиской:
- Работай, шахтёр! И… воюй. Только крепко держись… за любовь свою. Пусть она хранит тебя!..
Сергей вопросительно взглянул на Ивана Кузьмича. Врач развёл руками, пояснил:
- Ну, сын у тебя – молодец! Гордиться можешь… Мужики в шахте заждались, небось… По глазам вижу – любишь ты степь нашу… За неё ж воюешь! Ну… а чтобы такого, как ты… не ждала самая-самая… единственная – не верю. Вот это, Сергей, пусть и держит тебя – и в шахте, и на позициях. – Уже строго напомнил: – На перевязку каждый день будешь приходить! И на крестинах – слышал, крестить пацана позвали тебя, – смотри мне!.. – погрозил пальцем. – Знаю я вас! Чтобы – ни капли! Будет у тебя ещё время!
Было б сказано… Чтобы за здоровье крестника не выпить рюмку?..
Сергей недолго посидел за празднично накрытым столом. Подошёл к кроватке, ещё раз взглянул на маленького крестника, Серёгу. Андрей предложил подвезти до города, но Сергей улыбнулся:
- Сам дойду… по степи хочу пройти. Давно не был в степи.
Сотников понимающе кивнул, проводил Сергея до калитки. Сергей крепко пожал руку Андрею:
- Расти, Андрюха, сына! И Анютку свою береги!
Не спеша шёл по степи. Наклонился, сорвал веточку полыни, засмотрелся: предзимний иней – нежной бахромой… Растёр веточку пальцами, склонил лицо… Аж дыхание задержал: такой родной запах! Оглянулся вокруг. Такая же белая изморозь покрывала старый террикон.
Дома молча обнялись с Матвеем. Сергей радовался: сын не отводит глаза… Просто и серьёзно рассказывает об учёбе, о том, что с другом, Володей Киреевым, съездили в Луганск, в кадетское училище, всё узнали о правилах поступления. Не выдержал – совсем по-мальчишески показал отцу дневник: одни пятёрки! В том числе – и по математике, отметил Сергей…
Под вечер забежала Полинка. Тоже на секунду прижалась к Сергею, порадовалась, что он уже дома. Потом Матвей с подружкой ушли в его комнату – готовиться к урокам. Сергей прилёг, прикрыл глаза. И сквозь полудрёму услышал:
- Ой, Матвееей… Не надо… я боюсь…
Что-то говорил сын – нежно и заботливо, успокаивал подругу… Сергей счастливо и немного тревожно улыбался в полусне:
- Не спешил бы, сынок… поберёг бы девчонку… Знаю, что не обидишь её…
Когда Полина и Матвей вышли из комнаты, отец на секунду опустил глаза: Полинкины чуть припухшие губы – как примятый маков цвет… Обнял девчонку:
- Заходи к нам, доченька!
Дождался Матвея – они с Матросом зашли в дом, радовались теплу, тому, что он, Сергей, дома…
Пили чай с вишнёвым – солнечным! – вареньем. Сергей потихоньку любовался сыном: раскраснелся мальчишка… то ли с улицы, где к ночи подморозило… или от горячего чая… А скорее – от того, что целовались с Полинкой в его комнате…
- Сынок, – негромко заговорил Сергей, – девчонку… Полинку, не обижай. Знаешь, они… пока девчонки, им легко и весело… а потом на их долю выпадает… всего: и любви, и боли… Не торопись. Для всего придёт время. Ты жалей её.
Матвей поднял на отца глаза – в них светилось счастье и… чистота-чистота, правдивая, мальчишеская:
- Я знаю, пап. Ты не волнуйся. – Улыбнулся застенчиво: – Она, Полинка… знаешь, какая строгая.
О Марии Андреевне отец с сыном не говорили. Матвей лишь сказал, что математику у них теперь преподаёт Зоя Кирилловна. Сергей кивнул: помню! Она и у нас преподавала математику.
… А Мария Андреевна встала со скамейки – проводить директора. Владимир Петрович ждал, что скажет учительница математики. Почти не сомневался, что Мария Андреевна вернётся в школу. Улыбнулся, пожал ей руку:
- Ждём тебя в школе. Ребята ждут…
Мария Андреевна всего на секунду опустила глаза. Потом, всё ещё справляясь с волнением от услышанного, просто и твёрдо сказала:
- Спасибо, Владимир Петрович, что приехали, рассказали… обо всех… – Медленно покачала головой: – Только я не вернусь. Буду работать здесь, в школе. Так надо.
Директор внимательно посмотрел в её глаза. Вздохнул:
- Вижу, что решила… и всё же помни: мы тебя ждём.
Мария Андреевна глотала слёзы. Порывалась сказать директору… чтобы не спешили там ставить за четверть тройку Славику Ерохину: ему надо дать дополнительные задания, он обязательно решит их на четвёрку, и этой четвёрки ему не хватает до четвертной... А Любе Даниловой... А Тимке...
Боялась снова расплакаться. Владимир Петрович улыбнулся из окна машины, кивнул… Машенька опустилась на скамейку. Перед глазами тетрадь для контрольных по алгебре… Матвея Стрепетова.
- Маша, я люблю тебя!..
Славный, милый, хороший мальчишка! Всё пройдёт, ведь любая боль утихает. А ты ещё в пятом классе был таким сильным… войны, обстрелов не боялся, я помню. И не надо тебе… видеть меня. С тобой рядом – такая замечательная подружка… а меня прости. За признание моё прости – что люблю твоего отца. Так случилось, и правильно – если мы будем на разных орбитах… А тетрадь твою для контрольных работ по алгебре я всегда буду помнить… Спасибо тебе за любовь… Я учительница, а ещё я обычная девчонка, и любая девчонка счастлива, если её любят… но я не могу жить без своей любви… к отцу твоему, без этого горького счастья не могу… А ты справишься – я знаю. Ты всё поймёшь…
Ещё долго на уроках в маленькой сельской школе Марии Андреевне приходилось сдерживать слёзы: в каждом из своих теперешних учеников она видела тех, что остались в городе, в её первой школе. Прямо сердце обрывалось: за третьей партой, в первом ряду, что от окна –серьёзный темноглазый парнишка… Мария Андреевна сдерживалась, чтобы не назвать его Володей Киреевым… А смешливую Тосеньку Крыгину так и хотелось назвать Иришкой Лагутиной… А когда проверяла тетради – нетерпеливо искала тетрадку Даньки Егорова: ну, хоть что-нибудь решил на этот раз?.. Замирала: да нет же здесь Данькиной тетрадки!..
Не было дерзко-отчаянных глаз Матвея Стрепетова. И сердце болело: как он там… В последнее время учёбу совсем забросил, особенно – математику. Владимир Петрович говорил – взялся мальчишка за учёбу… И всё же – позаниматься бы с ним… раз после девятого решил в Луганское кадетское училище поступить!
Получалось, что мыслями, сердцем Машенька оставалась там, в шахтёрском городке… А дни проходили… И ничуть не утихала боль… И уже казалось, что совсем недавние надежды остались немыслимо далеко, за этими снегами, что сделали степь бесконечной… И за этой бесконечностью осталось всё…
…Сергей вернулся со второй смены. Сына дома не было – ясно, гуляют с Полинкой: зимние каникулы в разгаре! С удовольствием потянул носом, прошёл на кухню, приоткрыл крышку их с Матвеем любимой кастрюли: как-то так всегда получалось, что в этой простенькой кастрюле всё у них удавалось особенно вкусным. Утром, за завтраком, говорили с сыном о том, что нет ничего лучше борща в такой вот зимний день… Сергей в выходной собирался порадовать Матвея, приготовить борщ. А мальчишка опередил его, и вот он, борщ, переливается всеми буряково-оранжевыми оттенками! Сергей даже расчувствовался: ну, Полинка!.. Муж хороший тебе достанется, не пропадёшь!
Вошёл Матвей. Отец улыбнулся:
- Проводил? Раздевайся, давай за стол! Где это наш Матрос загулял – по такому морозу?
Не успел проговорить – как в окне показалась возмущённо-требовательная полосатая морда: и что?.. ужинать – без меня?
После ужина разговаривали. О непрекращающихся обстрелах по ночам. Что послезавтра шахтёры снова выходят на позиции… А ещё – не помёрзли бы белые розы, что в начале осени Сергей с Матвеем посадили вдоль садовой дорожки… Говорили о Сергеевом крестнике, маленьком Серёжке, что рос не по дням, а по часам – как и положено будущему бойцу. В прошлый выходной Сергей с Матвеем ездили проведать Анютку с Андреем и маленьким Серёгой. Серёга уже улыбается вовсю, что-то лепечет. С затаённой грустью посматривал Сергей на сына: так мечтал он об Алёнке, сестре… Вон как заботливо убаюкивает кроху, что-то напевает ему…
И среди этого разговора… совсем неожиданно – слова Матвея:
- Пап, а давай найдём её… Марию Андреевну.
Сергей затаил дыхание.
- У нас все скучают по ней… В классе. Даже Ирка с Нелькой и Данька. – Сын взглянул отцу в глаза: – И ты скучаешь. Я же вижу. – Преодолел мальчишеское стеснение: – Я бы… не смог без Полинки!
Сергей прижал к себе сына. Молчал. Не скажешь же мальчишке… а вдруг, сынок, как увидишь её… всё снова… Зачем бередить то, что уже зажило…
- Нет, Матвей. Раз она так решила… Правильно… решила. Она же у вас… ты ж помнишь, смелая была. И сильная.
Матвей прошептал:
- Пап, прости меня… Я помню, как ты тогда, на крыльце… ромашки ей…
Сергей скрыл растеряннось и … благодарность. Поднялся.
- Поздно уже. Тебе на тренировку завтра, ложись. – Улыбнулся, кивнул на котяру: – Смотри вон, как Матрос уютно устроился. Аж самому спать захотелось!
А сам не спал – почти до рассвета. Думал, как быстро повзрослел сын. Ромашки вспоминал, что собрал он под шахтным копром…
- Я помню, как ты тогда, на крыльце… ромашки ей…
Сынок, сыночек мой… ромашки эти – за последние годы самое дорогое моё воспоминание…
Смотрел за окно – там кружились снежинки, искрились под далёкими звёздами… И что война – до сих пор не верилось. Не верилось – ни в эту заснеженную ночь… ни весной, когда расцветают вишнёвые деревья в саду… а на краю степи раскрывают бутоны дикие тюльпаны… И когда в осенний закат улетали журавли, тоже не верилось, что на Донбассе идёт война…И не верилось, что заснеженная степь разделила их с Машенькой. Навсегда?..
Продолжение следует…
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4
Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9
Часть 10 Часть 11 Часть 13 Часть 14
