Почти все знают о первой русской профессиональной сестре милосердия – Даше Севастопольской, а вот об одной из первых женщин-врачей, Надежде Сусловой (Голубевой) вспоминают реже. А если и вспоминают, то начинают воспоминания с крайне любопытной фразы:
«родом из семьи крепостных, Н. Суслова поехала в Петербург, где обучалась в частных пансионах».
И затем:
«средства позволили ей продолжить обучение за границей».
Создается странное впечатление о финансовых возможностях русских крепостных крестьян, не так ли? На самом деле, отец сестер Сусловых – героини этой заметки и более знаменитой Аполлинарии (любовницы Достоевского, подарившей нам образ Полины в «Игроке», затем жены философа Василия Розанова), — Прокофий Суслов, благополучно забытый энциклопедиями, тоже смог пройти удивительный путь.
Бывший дворовый графа Шереметева, получивший вольную, быстро стал довольно крупным фабрикантом и владельцем ситцевых мануфактур. Так что денег сестрам более чем хватало ─ так, по воспоминаниям дочери Достоевского об Аполлинарии:
«в сравнении с отцом она не знала нужды в деньгах, их постоянно высылали ей очень богатые родственники».
Так что наша героиня была более чем из обеспеченной семьи. Однако, не в деньгах счастье.
Нелегкий путь к признанию
В возрасте 14 лет сестры были отправлены отцом-промышленником в Москву, где обучались, в основном, правилам хорошего тона, иностранным языкам, включая латынь и древнегреческий. Сама Н.П. Суслова впоследствии напишет:
«школа обременяла память, насаждала дисциплину».
Она была недовольна пансионатом. Но именно латынь и немецкий язык сильно помогли ей в нелегких обстоятельствах.
Из Москвы сестры перебрались в Петербург, где женщины короткое время могли посещать высшие учебные заведения в качестве «слушательниц»: никаких экзаменов и оценок.. но и никаких дипломов! Две сестры, восемнадцатилетние девушки, получили разрешение от профессора М.И. Сеченова посещать все лекции в столичной медико-хирургической академии. Так они если и не попали в «элиту» женского общества, то стали заметны питерскому обществу ─ в те годы, кроме сестер Сусловых, слушательниц высших учебных заведений женского пола можно было пересчитать буквально по пальцам двух рук.
К учебе девушки относились очень по-разному. Аполлинария бегала на лекции, «чтобы флиртовать со студентами и заводить знакомства», Надежда упорно вгрызалась в науки. Так пути сестер начали кардинально расходиться: после этого петербургского периода они больше не встречались. За два года, до того, как был издан новый устав Университетов (1863 г.) Надежда успела прослушать курсы лекций Сечкнова, Боткина и менее известных преподавателей по самым интересным ей темам:
- общей физиологии;
- педиатрии;
- гинекологии;
- отоларингологии;
- общей хирургии;
- скорее всего, и по психиатрии.
Не исключено, что учились они рядом с будущей звездой нашей медицины ─ князем Р.И Тархановым. В 1863 году правительство затеяло большие реформы в области образования (они приведут к созданию Высших женских курсов в 1869-1873 г.г.), но, как всегда в России, поначалу «получилось как всегда».
После демократического опроса Университетов, женщинам было (25 голосами против 2) запрещено получать образование даже в качестве вольнослушательниц. Не исключено, что на решение маститых профессоров могло повлиять то, как «училась» Аполлинария. А может ─ и как Надежда: лекции-то она посещала исправно, но нашла время вступить в «террористическую» (с точки зрения современного УК РФ) организацию «Земля и Воля» и I Интернационал, распевала «Марсельезу» и песни как раз восставших в 1863 году поляков.
Так что, возможно, запрет женщинам учиться в университетах и спас будущего талантливого врача от кровавого III отделения и прочей жандармской «гэбни». Твердо решив закончить образование, она уехала за границу.
Признание и врачебная карьера
В 21 год Надежда начала учиться в Цюрихском Университете, не прерывая контактов с Сеченовым (который, кстати, протестовал против нового российского университетского устава). К 24 годам она познакомилась с прославленным Эрисманом – членом социалистической партии Швейцарии и медицинским гением, именем которого названо множество клиник в России.
Что любопытно, что русская студентка и будущий «первая женщина-врач России», Надежда «отбила» Фёдора Фёдоровича (Фридриха) Эрисмана у первой женщины-врача Швейцарии, 22-х летней Марии Гейм-Фёгтлин.
А к 1868 году Надежда Суслова, закончив университет, успела не только вернуться в Петербург и «пересдать экзамен» (еще раз защитить цюрихскую диссертацию), чтоб доказать свое право быть врачом, но и выпустить ряд важных работ:
- Доклад о физиологии лимфы;
- Прибавление к физиологии лимфатических сердец.
А так же вступила в полемику с Манасеиной (хронологически, Манасеина ─ «вторая женщина-врач России») по поводу её работ о детском воспитании.
К 1878 году Н.П. Суслова расстается со своим первым мужем, Ф.Ф, Эрисманом (не сошлись характерами два социалиста) и выходит замуж за своего любовника с 1970-ого года, доктора Голубева.
Последние годы жизни
После ухода в 1870-ом году от Эрисмана, Н.П. Суслова была одним из ведущих врачей-гинекологов в Нижнем Новгороде. Однако, никаких новых научных трудов после собственного двадцатипятилетия она уже не писала. Этот факт дает повод злопыхателям (а у каждого, чего-то добившегося человека, есть злопыхатели) инсинуировать, что первый научный труд Н.П. Сусловой-Голубевой был написан Сеченовым, а второй – Эрисманом. Конечно, это не так: просто обширная врачебная практика отбирала у Надежды Прокофьевны все время. А после 50 лет она с супругом переехала в Крым, в Алушту.
Умерла Надежда Прокофьевна в 77 лет, за её могилой нынче бережно ухаживают жители Алушты. Туристы возлагают цветы. Женщина такой трудовой судьбы этого заслужила. Но у гористого Крыма свои законы: по последним данным, могиле угрожают оползни, и она может быть перенесена.
