Переступив порог университета, вчерашний гимназистик чувствовал дурманящий запах свободы. Хочешь, ходи на лекции, а хочешь – не ходи. Уроков не спрашивают и не задают. Хочешь, отправься в театр (в гимназии для этого надо испрашивать разрешения у начальства). Хочешь, гуляй ночь напролет (у гимназиста – комендантский час). Хочешь, отращивай длинные волосы (гимназиста в таком виде не пустят в учебное заведение). Хочешь, носи студенческий сюртук, хочешь – одну тужурку, хочешь – приди на лекцию со шпагой на боку.
Отмучившись в гимназии, счастливый обладатель аттестата попадал в «святилище науки» без экзамена. Первое, что поражало первокурсника в коридоре его almae matris – ужасающий галдеж. За дисциплиной никто не следил. Профессора на 15 минут опаздывали на собственные лекции. Все они были ученые с именем… У скучного профессора аудитория пустовала, у интересного – яблоку негде было упасть. Студенты-математики слушали лекции филологов, и наоборот…
Бывало, глупый первокурсник идет туда, где N по расписанию обязан читать лекцию. Но двери заперты!
– Что значит расписание? – удивляется сторож. – Профессор N не начинает лекций раньше декабря, это известно всем.
Как подготовится студент к концу семестра, никого не волновало. Это проблема самого студента. Профессор никогда ничего не диктовал и говорил на лекции непринужденно, со своей обычной скоростью. На любой лекции имелся слушатель, который владел стенографией: он и записывал профессорскую речь дословно. Ближе к концу семестра студенты эти тексты разбирали, переписывали и сами – вскладчину, на собственные деньги – печатали малотиражным литографическим изданием. Преподаватель в этом деле не участвовал! Так, например, впервые был издан знаменитый курс русской истории Василия Осиповича Ключевского.
Кто-то шалел и уходил в загул после нескольких месяцев свободы, а кто-то начинал подозревать, что на самом деле студенческая жизнь – не малина. Об этом говорили «вечные студенты» с проседью в бородах, которых можно было встретить на каждом факультете. Нет, их не исключали – просто не переводили на следующий курс.
Самым многочисленным и разгильдяйским был факультет юристов. А наиболее усидчивыми были медики. Они часами изучали человеческие кости в скупо освещенных кабинетах, звеня цепями (каждая косточка, чтобы не стащили, крепилась цепью). Можно было услышать такой диалог:
– Коллега, дайте мне, пожалуйста, свои ребра!
– Нет, ребра мне еще нужны, коллега. Могу предложить вам берцовую кость.
Однако далеко не каждый был таким трудягой…
Моментом истины для молодых студентов становились первые экзамены. Экзаменуемый тянул билет и должен был произнести на эту тему лекцию. Считалось, что ответ, длящийся меньше сорока минут – не ответ.
Вот как описывают очевидцы! Говорит студент пятнадцать, тридцать, тридцать пять минут: бойко, логично, складно. А профессор слушает, кивает как бы одобрительно. Студент говорит сорок пять минут! Потом преподаватель возвращает ему матрикул (зачетную книжку) и произносит вердикт:
– Вы недостаточно глубоко знаете предмет, коллега. Придите, пожалуйста, в следующий раз.
И они приходили несколько раз. Пока не овладевали предметом. Времени на экзамены и переэкзаменовки – не жалели.
Вот каким было настоящее образование.
Все мои статьи можно найти в оглавлении журнала «Нетривиальная история».
Читайте также:
Что в нашем языке убило бы Антона Павловича Чехова? 13 коварных неологизмов
Глазами очевидца. Москва 98 лет назад
Москва 1930-32 гг. в цвете: утраты
