Моя биологическая мать, кто бы она ни была, позаботилась обо мне еще до моего рождения, отстегнув кругленькую сумму на необходимые генетические усовершенствования. Например, зубы, которые каждый год меняются, идеальное зрение в темноте и шестой палец на правой руке, стреляющий специальными зарядами в тех, кто мне хочет сделать плохо или больно – а таких всегда находятся предостаточно.
А еще у меня есть право иметь одного мужа и потомство, хотя я до сих пор не могу понять, зачем это мне, специалисту по литературе XXI века, нужно.
Мне 24 года, и я живу в собственном отсеке N 4231, где есть кровать, небольшая ванна с турбулентными частицами ионов и компьютер, который служит мне и подружкой, и «мамкой», и охранником. У других этого нет, им приходится стоять в очереди за водой, а самцы, которые, как известно всем, живут в резервации, для них недоступны – у них нет права выходить замуж и рожать биологическое потомство.
А я имею гораздо больше прав, чем они. Потому что у меня есть работа. Древние рукописи, которые я пытаюсь разгадать – стершиеся манускрипты на странном материале, называющимся «бумага», меня удивляют, но не снижают моего исследовательского азарта. Вчера вот, например, попалась одна рукопись под названием «Я-женщина». И там были совершенно интересные вещи про то, что у древних называлось «любовью». Ну как можно говорить про любовь, а уж тем более серьезно относиться к самцам, если они — существа второго сорта?
Ученые доказали: женщина может вступать в контакт с мужчиной лишь для продолжения потомства в течение на протяжении только одного года. Независимо от того, рождается ребенок или нет, после этого он подлежит изгнанию, а мать стерилизации – больше одного ребенка у нас иметь нельзя, ведь ему не хватит ни еды, ни солнца, к которому мы все выходим из наших подземных городов за своей порцией ультрафиолета.
Ах да, про детей. Через месяц я должна объявить о своем замужестве, и родить, как бы мне это было неприятно, ребенка. Это – мой долг перед обществом и, если хотите, почетная обязанность, потому что мои усовершенствованные гены бесценны. К тому же, я никак не могу подвести Госпожу Наставницу, чьим покровительством и заботой бессовестно пользуюсь.
«Сегодня или никогда», — говорю я себе и понимаю, что у меня почти нет шанса найти самца, который был бы мне… не противен. Но у меня всего три попытки, и я не хочу ошибиться.
Вздохнув, я приказываю компьютеру: «Художник, N 23388889 из резервации Малые Березняки». Почему художник, я и сама и не знаю. Кажется, они романтичны, чувственны и не агрессивны.
Он появился в моем отсеке очень быстро, быстрее, чем я того ожидала. Длинные светлые волосы, голубые глаза, яркий шарфик на шее… Он счастлив, что его выбрали, но я не знаю, что мне с ним делать.
— Я нарисую тебя, можно? – спрашивает меня художник. Вижу, что мои длинные ноги ему особенно приятно наносить на холст. Он рисует, а я смотрю на него и понимаю, что не хочу от него ребенка. В книгах (настоящих, из бумаги), я читала, что женщина должна чувствовать к мужчине что-то особенное. А я ничего не чувствую, ну просто ничего. Хотя он, наверное, красив…
— Сгинь, — говорю я ему, и компьютер сразу же убирает его трехмерное изображение. Первая моя попытка провалилась, но у меня есть еще две.
— Мачо, — приказываю я компьютеру.
Читала, что это такие любвеобильные мужчины, которые любую женщину способны заставить почувствовать… что? Я не знаю, как это называется, но терпеливо жду, пока появится голографическая проекция моего мачо.
У него черные волосы и карие глаза. Наверное, он прекрасный биологический отец. Но что-то меня все равно отталкивает: я не могу с ним. Он – чужой, совсем не мой. И если я объявлю его своим мужем, мне придется жить с этим красавчиком целый год. Разве можно такое допустить?
Пока мачо рассказывает, какая у меня прекрасная фигура, я мучительно размышляю, что мне делать. Вторая попытка, это не шутки. Если не выберу себе мужа, меня накажут. Но разве мой муж должен быть таким?
— Сгинь, — говорю я ему и, глядя, как он исчезает, понимаю, что это почти катастрофа. Я не должна снова ошибиться. Ни за что!
А, была, не была! Я называю первый же пришедший мне в голову номер и, замерев от ужаса, жду появления своего очередного потенциального мужа.
Ничего особенного, самец как самец: небольшого роста, с рыжими непослушными вихрами и тонкой, еще почти мальчишеской шеей. Он стоит, засунув руки в карманы серого балахона, в которых принято одевать самцов Севера, и насмешливо смотрит на меня.
— Сядь, и развлеки меня, N 22823476, — приказываю, проходя мимо него так, чтобы он заметил мой роскошный гелиевый бюст и тонкую талию.
— Меня вообще-то Алексом зовут — говорит он и все также насмешливо продолжает смотреть на меня. – Ты же меня вызвала, а не я тебя – вот ты и развлекай!
Это было неслыханно. Самец, и такие речи! Одно мое слово и его… да его навечно сошлют на Луну, на рудники. Но почему я не говорю этого слова? Что в нем такого, в этом Алексе, которого я выбрала случайно?
— Материализуйся! – приказываю я, и вместо голограммы в моем отсеке появляется настоящий живой самец. Мне страшно, я ведь никогда не видела самцов живьем, я даже не представляю, что мне дальше делать.
— Чего же ты боишься? – спрашивает он меня. – Подойди поближе, я не кусаюсь.
Подхожу так близко, как только могу и осторожно, кончиками пальцев дотрагиваюсь до его щеки, провожу по губам. Щека шершавая, а его губы неожиданно мягкие и теплые. И теперь он смотрит на меня совсем иначе, без насмешки.
— Бедная девочка, — говорит он и гладит меня по волосам. – До чего же довел вас матриархат, если вы мужа себе по номерам выбираете.
— А ты… жалеешь, что я тебя вызвала? — спрашиваю я, вдыхая запах его грубой робы и еще чего-то приятного и незнакомого мне.
— Как же я могу ослушаться свою Госпожу? – грустно улыбается он, – теперь вы нас выбираете, а нам остается только повиноваться.
— А если бы ты мог выбирать? – я чувствую, как дыхание мое прерывается, а в том месте, где по древним поверьям у людей жила душа, что-то словно ухает вниз. — Ты бы меня выбрал?
— Я… он молчит, подбирая слова, — я бы выбрал, но… сам. Понимаешь? Я бы все равно тебя нашел и уже не отпустил.
— В нашем мире самцы не могут решать, это позволено только женщинам, — шепчу я, с нежностью глядя на его милый рыжий хохолок. — Но если ты бы мог, и если бы выбрал меня, я бы тоже… была рада. И еще я бы хотела, чтобы ты мог выбрать…
— И тогда бы я назывался не самцом N 22823476, а мужчиной, — снова грустно улыбнулся он.
А потом случилось то, что случилось. И я поняла, что старинные рукописи не врут, когда рассказывают о Любви. Я таяла в его руках, проваливалась в небытие и снова возрождалась, только для того, чтобы чувствовать его крепкое тело, млеть под его поцелуями и ощущать себя той, ради чего Господь создал мужчину – Женщиной.
***
Что будет с нами дальше? У нас есть только год, чтобы быть вместе. Но я точно знаю, что не расстанусь со своим мужем никогда. Мы обязательно найдем другой мир, где нет деления на женщин и самцов, где детей не забирают от матерей, и где все еще верят в Любовь.
Завтра наш старинный праздник Новый год. Вместе с моим любимым мы выберемся из нашего подземного города и будем греться на солнышке, ощущая его ласковые прикосновения. И серые снежинки будут танцевать только для нас, мягко опускаясь на барханы замерзшего радиоактивного песка. И Алекс впервые в жизни увидит снег, который, говорят, когда-то был белым…
Елена Шумарова
