Лучшие книги писатели создают, основываясь на личном опыте – пережитом или хотя бы воображаемом. События, чувства, достоверные и осязаемые детали создают фундамент и несущие стены, на которых держатся сюжеты увлекательнейших романов.
«Три Мушкетера» - прямое доказательство тезиса. Храбреца и хитреца д’Артаньяна плодовитый Дюма писал… с себя самого, вплетая в сюжет своих родителей, друзей, дам, и недоброжелателей. Как так вышло? И какое отношение французский граф имеет к незаконнорожденному квартерону?
Перо и шпага
Биография Александра Дюма, внука гаитянской рабыни, незаконного сына генерала и скромной мещанки, отца и деда многих бастардов, ярого революционера, безбожника и авантюриста заслуживает отдельного описания. Из его путешествий, приключений, любовных историй и сражений на баррикадах получилось бы написать увлекательнейший роман. Денег, которые он прокутил, хватило бы принцу. А ведь в Париж Дюма явился юнцом без гроша в кармане, не имея при себе даже рекомендательных писем.
Отец Дюма, Том-Александр, на тот момент был единственным в истории Европы мулатом, ставшим генералом.
Отважный военачальник дружил с самим Наполеоном, прославился победами над австрийцами, остановил армию фельдмаршала Вурмзера. Но попал в плен и вышел из заточения спустя четыре года, почти слепым, хромым и изувеченным. Французское правительство отказалось выплачивать ему жалованье или назначать пенсион. Неудивительно, что герой вскоре скончался.
Будущего писателя растила любящая мать, Мария-Луиза Лабуре. Денег в семье не хватало, получить образование в приличной школе Александр так и не смог - все средства мать вложила в сестру Александрину-Эме, чтобы удачно выдать девушку замуж. Зато имя отца обеспечило мальчику дармовые уроки верховой езды и фехтования.
Дюма стал искусным бойцом, впоследствии в Париже он участвовал во многих дуэлях и неизменно побеждал. Еще сорванец обожал охотиться, любил театр, прекрасно танцевал и с юных лет успешно ухаживал за дамами. А ворчливый аббат из начальной городской школы поставил способному ученику 100% грамотность и прекрасный почерк.
Внешность юноши на современный взгляд была потрясающей – хоть сейчас на подиум. От деда-маркиза Дюма унаследовал большие синие глаза, высокие скулы, аристократический нос, маленькие изящные кисти и стопы.
От негритянских предков ему достался огромный по тем временам (185 см) рост, грандиозная шевелюра, прекрасная фигура и впечатляющая физическая сила. Шутя поднять лошадь или перебросить через забор солдата как это делал отец, Дюма вряд ли мог, но современники ему завидовали… Впрочем, не слишком – внешность явно выдавала негритянскую кровь, поэтому и сам Дюма и французы (в отличие от француженок) считали ее непривлекательной.
Провинциальный Виллер-Котре, где жила семья матери, быстро стал тесен одаренному юноше.
Он отправился покорять Париж верхом на жалкой лошаденке, без приличной одежды, денег и перспектив. Как и д’Артаньян он ютился в крохотной комнатушке, не зная, чем заплатить за жилье, и строчил просительные письма боевым товарищам отца. В большинстве своем почтенные генералы вежливо промолчали, но Максимильен Фуа хорошо помнил заслуги полководца Дюма.
Вскоре выяснилось, что знаний юноши не хватает ни для военной, ни для гражданской службы. Юного Александра спас прекрасный почерк – он получил место при канцелярии герцога Орлеанского.
Добрый нрав и трудолюбие помогли юноше быстро продвинуться, он получил приличный оклад, снял квартиру, выписал из провинции матушку, чтобы заботиться о ней… И сошелся с прелестной белошвейкой Катрин Лабе. Она была старше Дюма почти на 10 лет, возможно поэтому союз вскоре распался. Однако Катрин успела родить будущему писателю сына Александра.
Дюма оказался порядочным отцом – много лет он платил алименты, затем забрал сына в новую семью, дал ему образование и убедил пойти в литературу, обнаружив, что талант передался по наследству. Кстати и дочь Дюма, Мари-Александрин выросла писательницей, пусть и менее известной, чем отец и брат.
А прекрасная белошвейка была лишь второй из сотен подруг любвеобильного Дюма
Солдат? Нет, писатель!
Кто знает, кем стал бы талантливый юноша, если бы не любовь к литературе? Начальство благоволило к способному клерку, сын герцога Орлеанского Фредерик подружился с Александром, генерал Лафайет высоко ценил пылкого сторонника революции. Дюма участвовал в парижских волнениях, строил баррикады, возглавлял отряды повстанцев в Париже и люди шли за ним так же преданно, как когда-то за Томом-Александром. Однако сцена нравилась юноше больше, нежели театр военных действий.
Вдохновленный Данте и Вальтером Скоттом Дюма попробовал себя в написании романтических исторических пьес. Его привлекла драматическая история любви и смерти шведской королевы Кристины, затем он взялся за бурную жизнь Генриха III и его двора, разворошил зловещую память Нельской башни и дурную славу Изабеллы Баварской.
Небольшое отступление – то была середина XIX века. Предания средневековья еще не обратились в прах, событья старины глубокой вплетались в настоящее, развалины крепостей еще тянулись к небу, могилы принцесс и крестоносцев еще не погибли под бомбардировками и артобстрелами.
Из овеянных пылью веков тайн росла и история Анжелики, прекрасной дочери Пуату, о которой вы вскоре прочтете, и мрачная легенда «Отверженных». В книжных лавочках ветхими грудами лежали книги столетней давности. Оттуда Огюст Маке, соавтор Дюма, и выудил рукопись Гасьена де Куртиля «Мемуары г-на д’Артаньяна», легшую в основу самого известного романа писателя.
Второе отступление касается авторского права и традиции переписывания сюжетов. Ни для кого не секрет, что этим занимались европейские писатели еще с античных времен. И Томас Мэлори, автор «Смерти Артура» и Кретьен де Труа, подаривший миру «Тристана и Изольду» и, что греха таить, сам Шекспир не гнушались стоять на плечах авторов прошлого. Если вы думаете, что российские авторы не э… заимствовали сюжеты, почитайте исследователей Пушкина, например.
Вплоть до 20 века творческая переработка чужих текстов считалась вариантом нормы. И команды подмастерьев, помогающих мэтру творить шедевры, тоже имели место быть – этим славился, например, Айвазовский – значительная часть его картин создана учениками, мастер лишь наводил лоск и добавлял детали.
Огюст Маке не был «негром» Дюма в том смысле в каком нынче безвестные бумагомараки кропают романы Донцовой. Да, его имя не публиковалось на обложке – по финансовым соображениям, Дюма был более популярен и его «бренд» дороже стоил. Но Александр с регулярностью проставлял на форзаце посвящения «Дорогому другу Огюсту Маке», никогда не скрывая, что пишет вдвоем. И коллеги и читатели и издатели были в курсе всех обстоятельств.
Что же до попыток судиться - даже супруги порой разводятся и предъявляют друг другу немыслимые претензии. Маке получал 30% от гонораров за написанные сообща книги, купил на заработанные деньги маленький замок и умер в богатстве, чего о Дюма не скажешь.
Соавторы составляли идеальный дуэт. Дюма по собственному признанию страдал недостатком фантазии и плохо сводил сюжеты. Зато он шикарно владел языком и был прирожденным драматургом, способным выстроить сцену так, что читатели станут рыдать или смеяться в голос. А Маке неплохо работал с материалом, но увы был заурядным прозаиком, не способным создать ни живые образы героев ни яркие сцены. Дюма много и хорошо писал сам до сотрудничества с Маке, параллельно с сотрудничеством и после его окончания. У соавтора же не вышло ни единой стоящей сольной книги.
Но вернемся к Гасьену де Куртилю и его рукописи...
Продолжение следует
