Вопросы передачи бизнеса по наследству в России до сих пор проработаны гораздо меньше, чем в мире. По данным исследования PwC лишь у 7 % российских частных компаний есть продуманный, документально оформленный план передачи бизнеса. Вице-президент по социальным проектам «Ланит» Елена Генс рассказала в интервью Realist Media, как начинался ее путь в семейной компании, какие тонкости в работе с членами семьи, а также какие принципы воспитания от отца она переняла для своих детей.
О спикере: Елена Генс — дочь основателя многопрофильного холдинга «Ланит» Георгия Генса. Компания занимает 74-е место с выручкой 118,1 млрд рублей в списке 200 крупнейших компаний России по версии Forbes. В 2018 году после внезапной кончины Георгия Генса «Ланит» унаследовал и возглавил брат Елены — Филипп Генс.
История с наследованием «Ланита» — первый случай за много лет в России, когда владелец бизнеса успел при жизни подготовить наследников и передать дела. Расскажите, какие принципы воспитания в вашей семье были?
На самом деле, я не уверена, что можно говорить о том, что отец как-то специально нас готовил. Впрочем, в этом заключалась часть его большого таланта работы с людьми: мягко направлять, так, чтобы человеку казалось, что он сам все выбрал. Поэтому я точно не знаю.
Мне сложно сейчас назвать какие-то эксплицитные принципы воспитания. Уже много позже папа говорил, что ему важно было, чтобы мы выросли свободными и ничего не боялись. Вообще наша семья была довольно демократичной, помню, я сама себе выбирала дополнительные занятия и ходила записываться во Дворец Пионеров. Школа тоже была нашей ответственностью, я даже не помню, чтобы это обсуждалось, это было как-то по умолчанию понятно.
Впрочем, я помню, как, когда я стала первоклашкой, папа сказал, что будет покупать мне киндер-сюрприз за каждые 5 пятерок. Я на тот момент оказалась хронической отличницей, поэтому довольно быстро 5 пятерок превратились в 10, потом в 20, а потом папа и вовсе сказал, что, пожалуй, следующий киндер он мне купит, когда я получу двойку, то есть это с юмором все происходило. Кстати, когда я получила первую двойку, он меня действительно с этим поздравил.
В отцовском воспитании точно ощущались еще такие важные вещи: все новое интересно попробовать (в разумных пределах, конечно), обо всем можно поговорить (хотя родители не начинали специально каких-то обсуждений). И последнее, когда я начала сталкиваться со сложными выборами, в которых он чувствовал себя бессильным советовать, он как-то раз сказал мне: единственное, что я могу тебе сказать – что бы ты ни выбрала, я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты об этом выборе не пожалела. Вот по этому ощущению, что отец всегда за моей спиной, я сейчас очень скучаю.
Когда вы выбирали вуз, вы ориентировались на деятельность компании? Потенциально думали, чем можете заниматься?
Я, конечно, пыталась думать, чем я могу заниматься, но представление об этом в 16 лет у меня было крайне смутное. Когда мы обсуждали это с отцом, он говорил, что он совсем не уверен, что хотел бы, чтобы мы занимались компанией, потому что это довольно тяжелая жизнь, и не факт, что он хотел бы такую своим детям. Еще он говорил, что зарабатывал деньги во многом для того, чтобы у нас был абсолютный выбор того, чем мы хотим заниматься. То есть чтобы я могла стать, например, художником или медсестрой, если хочу, или продолжить заниматься спортом (тогда я профессионально занималась конным спортом, была в сборной страны), и не думать о том, как прокормить своих детей. Ну я и пошла учиться на лингвиста. Все говорили, что у меня склонности к лингвистике. Я решила, попробую стать ученым, или переводчиком. О компании в это время думала в последнюю очередь, если честно. Думала о том, чтобы набор вступительных экзаменов подходящий был.
Сейчас вы занимаете пост вице-президента по социальным проектам. Расскажите, как начинался ваш путь в компании?
После первого образования я некоторое время помогала в компании по своей специальности – писала и редактировала тексты. Потом получила психологическое образование, какие-то вещи из этой сферы тоже принесла в компанию.
Одновременно, и, кажется, больше работала в других местах. Наши социальные проекты немало присутствовали в семейном поле, плюс, я иногда работала волонтером, поэтому все время была где-то рядом с этой темой. Но взяла эту часть работы уже после смерти отца. Если честно, иногда жалею: если уже я оказалась в компании, почему я не сделала этого раньше? Это целый кусок жизни, который мы могли прожить вместе.
Чувствуете ли вы определенную ответственность, управляя семейной компанией? Сложно ли работать с членами семьи?
Ну я-то компанией не управляю. Управляет брат, а я ему сочувствую. В рамках компании он деньги зарабатывает, а я трачу. Это тоже ответственность, конечно, но совсем другая. А про членов семьи: вот вы сложно или легко общаетесь с членами своей семьи? На мой взгляд, в работе подсвечиваются те же легкости и сложности, что вне нее. Иногда непросто удерживать границы рабочего и личного, особенно когда возникают конфликты или нерешенные вопросы, например, в работе, - как быть, встречаясь на даче, делать вид, что ничего не произошло? Или обсуждать работу? Станки, станки, как в старом анекдоте? А вообще, мне кажется, в трудные периоды с близкими не работать сложно. (На работе взаимодействие все-таки более кодифицировано). Сложнее вместе отдыхать.
Мы активно освещаем тему семейного бизнеса, и многие эксперты говорят о том, что одна из трудностей управления семейной компанией - команда, партнеры, контрагенты могут не всегда хорошо относиться к наследнику, усомнятся в его компетенциях. Не приходилось ли вам сталкиваться с этим?
Опять же, я в несколько другой функции выступаю и сталкиваюсь с этим с другой стороны. Как руководитель социальных проектов, я по определению чаще всего вызываю у людей бинарные чувства. Либо позитивные, если мы можем помочь и у нас получилось. Либо разочарование и досаду, когда нам приходится отказывать - нам же приходит очень много обращений. Первое, чему мне пришлось научиться на этой работе, это спокойнее отказывать. Но наверняка кто-то из тех, кому мы говорим «нет», думает про меня и про мои компетенции разными словами. Нехорошо думает, в общем.
Расскажите, какими проектами вы сейчас занимаетесь?
Несмотря на то, что я руковожу не бизнес-подразделением, нас тоже в этом году подкосил коронавирус. Многие из наших любимых проектов – «оффлайновые», они связаны с выездами наших подопечных и волонтеров. Все это «заморозилось» на время, и нам очень жаль. Мы запустили небольшие дистанционные волонтерские проекты – например, наши волонтеры участвуют в дистанционных программах фонда «Старость в радость». И занялись развитием проектов, на которые обычно как раз не хватало ресурсов – делаем платформу с дистанционными обучающими курсами для волонтеров разных направлений, а также наших подопечных и их семей, и оптимизируем работу с волонтерами внутри компании. Впрочем, скоро уже будем готовиться к новому учебному году с нашими обычными проектами.
На ваш взгляд, почему важно, чтобы в корпоративной культуре компании присутствовали социальные проекты?
Я считаю, что социальная деятельность – это такая обязательная гигиена для компаний. Вот как занятия физкультурой нужны для поддержания хорошего состояния здоровья, также социальные проекты нужны для поддержания нормальной, здоровой атмосферы в организации. Мы очень хотим, чтобы у наших коллег и сотрудников всегда оставался в сознании фокус на том, где мы совместно можем сделать мир лучше, где мы можем помогать. А для этого нам важно всегда сохранять этот фокус самим.
Каких принципов воспитания ваших детей вы придерживаетесь? Они отличаются от того, как воспитывали вас?
Мне кажется, я гораздо более авторитарный родитель. Я себя пытаюсь оправдывать тем, что это требования времени – в том времени, в котором я помню себя маленькой, у нас реально не было такого избыточного доступа к сладкому, мультикам на свой выбор и так далее. Недавно мои дети спрашивали, какие мультики я выбирала, и очень удивились тому, что у нас была какая-то «телепрограмма», которая определяла, что и когда мы будем смотреть, а кроме этого был только ограниченный набор видеокассет в прокате. Но, возможно, это не требования времени, а на контрасте получилось.
Ну а хочется мне для своих детей похожего. Я тоже стараюсь с ними о многом разговаривать, хочу, чтобы они были, насколько возможно, свободными и не боялись, и надеюсь, что у них тоже будет ощущение, что мы всегда за их спиной.
Видите ли вы своих детей в будущем наследниками вашей компании?
Мы договорились, что это компания моего брата. Иначе в какой-то момент все станет слишком сложным. А кто из наших детей будет, и будет ли, работать в ней и развивать ее дальше – это они сами решат. Я надеюсь, что у них тоже будет абсолютный выбор.
Насколько вообще родители могут определить будущее своих детей?
Могут ли, или хотят ли? Как психолог, я знаю, что, во многом, родители могут на это будущее сильно влиять. Дети все-таки обычно любят и хотят радовать своих родителей. Но чаще всего это получается не совсем так и не тем способом, как им сознательно хотелось. А как родитель, я очень не хочу определять будущее своих детей. И надеюсь, что у меня хватит мужества как можно меньше это делать. Потому что это про несвободу. При этом я хочу влиять на их ценности. И все, это бесконечное противоречие. Вечный Инь-Ян.
Читайте также: как эффективно работать с членами семьи
