Мы привыкли в современной РФ, что миром правит толерантность. В том числе и в истории. Нужно никого не обидеть, ни о ком дурного слова не сказать. Правда это правило распространяется обычно только на русских. К чему это приводит – понятно. Памятники русским солдатам по требованию черкесов в русских городах уже убирают.
Однако мы и сейчас можем почитать дореволюционных историков, которые описывали события Кавказской войны XIX века. Уже в 1860 году выходит в свет исследование Д. И. Романовского «Кавказ и Кавказская война». В этом же году была издана монография Р. А. Фадеева «Шестьдесят лет Кавказской войны». Это был один из первых обзоров Кавказской войны, созданный по горячим следам.
К числу важнейших работ по истории Кавказской войны, несомненно, нужно отнести исследования Н. Ф. Дубровина. Сам кадровый военный он совмещал воинскую службу с историческими исследованиями. Его многотомный труд «История войны и владычества русских на Кавказе» публиковался на протяжении 1871-1887 годов.
Ещё один основной труд по истории Кавказской войны в дореволюционной историографии принадлежит В. А. Потто. Его главный исторический труд назывался «Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях» и публиковался с 1887 по 1889 год.
Экономическое развитие и уровень материального достатка горцев Романовский оценивал весьма низко. Это было, по его мнению, связано с особенностями психологии и характера. За исключением войны, где горец мог быть неутомим, во всех остальных занятиях он, по замечанию историка, «неохотно принимается за всякий другой труд. Беспечность и нерасположение к занятиям промышленностью и торговлею составляют одну из резких особенностей их национального характера».
Романовский полагал, что во многом препятствием к благосостоянию для горцев была их привычка к тому, что историк называл «мелким хищничеством», то есть набегами на поселения враждебных народов, в том числе и русских. При этом Романовский полагал, что «горцы избегали по возможности малейшей опасности, и производили нападения, когда успех был несомненен».
Н. Ф. Дубровин, говоря о том, что некоторые чеченские аулы считались на определённом этапе покорения Кавказа мирными, не забывал добавить, что они всё равно оставались центрами грабительских набегов. Вот как эмоционально историк описывал эти чеченские поселения: «Мирные чеченские аулы были притоном разбойников всех племён и поколений, в них находили радушный приём все преступники».
Дубровин полагал, что можно было говорить о некой коллективной ненависти чеченцев к христианству. Причём эта ненависть активно подогревалась местным духовенством. По мнению историка, единственным способом умиротворить чеченцев являлись военные действия. «Чеченцы тогда только были кротки, тогда только ценили великодушие, когда видели меч, поднятый над ними».
В. В. Потто отмечал, что во многих своих чертах чеченцы были сходны с другими горскими народами. Это касалось вспыльчивости, неукротимости, умения легко переходить от одного впечатления к другому. Однако Потто отмечал и некоторые негативные черты чеченских горцев даже по сравнению с другими обитателями Кавказа. Историк уверял, что «в его (чеченца) характере нет той благородной открытости, которая составляет черту, например, кровного кабардинца. Они коварны, мстительны, вероломны и в минуту увлечения опасны даже для друга».
Для Потто чеченцы оставались варварами и дикарями, которых он даже не хотел именовать воинами, предпочитая называть разбойниками. В своей отрицательной оценке он доходил того, что сравнивал их в нравственном отношении с волками.
Весьма критически оценивал горцев такой историк как Р. А. Фадеев. Он писал о том, что важнейшим занятием горцев на протяжении многих веков была работорговля: «они ставили ловушку соседу, крали его детей, зачастую продавали собственных». Только постепенное установление российской власти в регионе способствовало решению данной проблемы. Причём историк считал вполне нормальным использовать при этом весьма жёсткие методы: «чтобы очистить Закавказье от лезгинских шаек, надо было в продолжение 15-ти лет истреблять их, как истребляют хищных зверей».
Фадеев утверждал, что горцы если и покидали свои жилища, то только для грабежей и убийств. Если же у горца нет острой необходимости отправляться за добычей, то он, по мнению историка, будет проводить весь свой досуг в праздности, лишённой каких-либо интеллектуальных занятий.
Стараясь дать общую характеристику горцам, Фадеев вновь предпочитал обратиться к зоологическим аналогиям: «кавказский горец выделал себе природу плотоядного зверя, который бессмысленно лежит на солнце, пока не чувствует голода и потом терзает жертву без злобы и без угрызений».
