По поводу существа родства Олега с Рюриком и его сыном Игорем есть много летописных и исторических предположений. Составитель Начального свода 1090-х гг. именовал Олега воеводой Игоря; в некоторых летописях его звали сродником (родственником) Рюрика; в Раскольничьем манускрипте - вуем Игорю; в Прологе и житии святой Ольги - дядею Ингорю; Олега считали братом Рюрика [Татищевъ В.Н. Исторiя Россiйская. Книга первая. Часть первая. - М., 1773, кн. II, с. 365, пр. 61]; братом жены Рюрика Ефанды; племянником Рюрика. «Судя по вероят-ности возраста, Олег мог быть сыном старшего, умершего до призвания, брата Рюрика» [Гедеоновъ С.А. Варяги и Русь. - Спб., 1876, ч. I., с. 149].
Олег, как старший в роде, по смерти Рюрика в 879 г., стал главой рода Руси. В этом плане, Олега нельзя считать регентом при сыне Рюрика Игоре, поскольку по родовому праву власть династически не наследовалась и не принадлежала одной семье рода. Несмотря на это обстоятельство, Нестор в русле традиций права феодального княжения, приписал Олегу регентские функции, правда, пожизненные.
Как известно, решающими факторами в жизни людей, народов и государств являются экономические условия, именно они являются коренной причиной разных форм социальной организации людей. Экономика Олега прежде всего основывалась на дани кормления, которой он обложил подвластные ему балтские, славянские и финно-угорские племена. Второй тип дани, была дань натурой, которую можно было продавать. Для региона северо-запада которым теперь владел Олег, это была дань пушниной, воском и рабами. Рабами были пленные, взятые при набегах, или попросту часть местного населения, попавшего в долговое или прямое разбойное рабство.
Дань натурой реализовывалась путем торгового обмена. В этом плане, Олег обратил особое внимание на Псков, который занимал более выгодное экономическое положение относительно глубинного Новгорода, окруженного болотами, или окраинной Старой Ладоги. Древний Псков географически стоял на весьма выгодном месте. По реке Великой, через ее верховья и притоки сравнительно легко можно было проникнуть в Западную Двину. Через Чудское озеро по реке Эмбах был прямой выход вглубь Ливонии [1], а по реке Нарова к торговым путям Балтики.
Торговцы от Руси собирали дань натурой с владений Олега и поставляли ее на рынок центральной Европы по Дунаю, где она перекупалась посредниками - европейскими или еврейскими купцами.
Есть один важный экономический документ времен Олега-правителя «Раффельштеттенский таможенный уставе» («Inquisitio deteloneis Raffelstettensis») 904-906 гг. [Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники IX-XI вв. - М., 1993, c. 62-67], который говорит о развитой торговле воском и рабами купцов Руси (de Rugis) по Дунаю в Централь-ной Европе: рыбыня продавалась по цене жеребца, а раб по цене кобылы. Устав представляет исключительную историческую ценность, так как содержит самое древнее из точно датируемых свидетельств о торговле купцов от руси. "Состояние русско-южнонемецкой торговли, которое фиксирует «Раффельштеттенский устав», конечно, не могло возникнуть в начале X века, оно - результат достаточно длительной истории и отсылает нас к предыдущему IX столетию. К такому же заключению приводят и наблюдения над формами имени Русь в латиноязычных источниках" [Древняя Русь в свете зарубежных источников (под ред. Е.А. Мельниковой и др.). - М., 1999, c. 296-297].
Если рынок рабства был традиционным с античных времен, то возникновение рынка воска характерно для эпохи европейского феодализма. Славянский воск, как продукт бортничества, был весьма ликвидным товаром, используемым христианами для религиозных целей. Знать Европы предпочитала освещать свои покои ароматными свечами, взамен плошек чадящих свиным жиром. Увесистый кусок воска приносил сказочную прибыль, будучи переплавлен в сотни свечей для нужд замков, церквей и монастырей по всей Европе.
Купцы русов на дунайском торговом пути отнюдь не доминировали, будучи ограничены ролью первичных поставщиков пушнины, рабов и воска. Цены на дунайском европейском рынке диктовали оптовые скупщики купечества франков и немцев, забиравших большую часть прибыли себе. По «Раффельштеттенскому таможенному уставу» немцы и богемские славяне торгующие или покупающие на местных рынках, освобождались от налогов, ничего подобного не предусматривалось в отношении купечества евреев и русов.
Во времена Людовика Благочестивого отношения купцов Бирки и Готланда и франко-немецкого купечества были весьма накаленными. В 830-831 гг. Людовик направил в шведскую Бирку торговую христианскую миссию во главе с Ансгаром. Дело окончилось скандалом, торговцы были ограблены, потеряв товары и корабли. Христиан язычники ненавидели, их, или убивали, или продавали в рабство [2]. Ансгар, добравшийся до шведской Бирки в 831 г., видел в городе множество пленных рабов христиан.
Олег-правитель, получающий свою долю от торговых операций русского купечества был заинтересован в их прибыли. Его алчность также подогревалась слухами и свидетельствами очевидцев о богатстве киевских властитилей Аскольда и Дира, столь удачно ограбивших предместья Царьграда и лишивших хазар дани от полян среднего Поднепровья.
Киев был важнейшим стратегическим пунктом на Днепре. В 23-65 верст южнее Киева начиналась полоса днепровских порогов. Местоположение Киева позволяло обеспечить безопасное прохождение порогов. Через киевский перевоз, начинался сухопутный путь в обход днепровских порогов в сторону крымского византийского Херсонеса, что создавало возможность торговли с Византией для русских купцов практически напрямую, без европейских, болгарских или хазарских посредников.
Судя по всему, именно русские купцы подвигли Олега к идее захватить Киев и наладить новый днепровский путь "в греки" в обход Дуная, что сулило существенные без пошлинные прибыли. Русские купцы, возможно, финансировали военную экспедицию Олега, надеясь "отбить" свои расходы захватом Киева и торговлей с Херсонесом напрямую.
По летописцу, в 882 году Олег-правитель двинулся в поход на Киев собрав «воя многи, Варяги, Чюдь, Словѣни, Мерю, Весь, Кривичи» [Лѣтопись по Лаврентьевскому списку. - Спб., 1872, с. 22]. Конечно, это летописные фантазии. В поход пошли не все варяги рода Руси, большую их часть пришлось оставить в гарнизонах вблизи городищ Полоцка, Новгорода, Белоозера, Ростова, Мурома, а также Изборска, Пскова и Старой Ладоги - разбросанных на огромной территории, которой после Рюрика "обладаша" Олег-правитель.
Невероятно, чтобы в походе на Киев Олега сопровождали вои от "Чюдь, Словѣни, Мерю, Весь, Кривичи" - это ведь были оседлые племена, не имевшие отдельных вооруженных сил. Эпоха переселения племен и народов уже ушла в прошлое. Немыслимо себе представить, что поработители варяги вооружили порабощенные племена, они в таком случае, сразу бы вышли из подчинения. Несмотря на это, идя наперекор здравому смыслу, летописная формула "сопровождения" порабощенных племен своих поработителей, стала расхожим, назойливо повторяющимся летописным штампом.
Вдобавок, никто не сможет ответить на вопрос: а на каком языке общались властвующие варяги с порабощенными ими племенами? На языке мимики и жестов? Но, как в таком случае объяснить массе зависимых людей, что они должны бросить свои жилища и идти неизвестно куда и зачем? Ради выгоды? А как объяснить выгоду полуголодным скудно живущим людям... Жевать жвачку и показывать, что так же будут жевать и они!
Численность военного отряда Олега не могла быть большой, ведь воинов нужно кормить в походе. Так, при численности отряда в 100 воинов, на месяц 1000 км. сухопутно-речного похода по отнюдь немноголюдной местности, требовалось около 5-6 тонн продовольствия. Складов и магазинов в городищах того времени не было, значит, нужно было обирать и объедать местных жителей, т. е. словен, чудь, меря, весь и кривичей, живших на северо-западе отнюдь не богато.
Летописец хотел видеть чуть ли не всенародное ополчение в поддержку Олега, как правомерную военную экспедицию по восстановлению нарушенного киевскими сепаратистами Аскольдом и Диром княжеского права династии Рюриковичей. Для этого, Олег запасся решающим политическим аргументом - ребенком Игорем, которого потащили в непростой поход с весьма неясным окончательным исходом.
Хотя, нужно отдать должное Олегу-правителю, он все рассчитал точно и основательно. В первой фазе боевого похода он явно не нуждался в сопровождающей его толпе местных жителей вооруженных камнями и палками. Под рукой Олега шел отборный отряд варягов его личной охраны, в том числе и юного Игоря.
Пополнить свой отряд Олег рассчитывал выйдя к Днепру в район Гнездова, где можно было без труда нанять нужное количество варяжских наемников. Так и получилось, Нестор сообщает, что Олег пришел к Смоленску (Гнёздово), где вошел в "град и посади мужь свои", что в действительности означает, что некоторые местные варяги пополнили его отряд. Деньги на это, безусловно, у Олега были. Теперь у него под рукой находился весьма грозный отряд профессиональных убийц, готовых за деньги на любые преступления. С.М. Соловьев весьма колоритно называл подобную публику "сбродной варяжской шайкой" [Соловьев С.М. Сочинения в 24 томах. - М., 1988, т. 1, гл. 5, с. 130].
Для своего похода Олег приобрел несколько ладей, и разместив на них свой отряд, отправился далее вниз по Днепру прямо к Киеву. Олег был весьма осторожен, решив не делать прямой набег на Киев с Днепра, ведь конкретно укрепления города и его расположение на Горах варягам были неясны. По мнению Н.М. Карамзина, когда Олег вышел к Киеву, он не желал рисковать «сражаться с единоземцами равно ему искусными в деле военном» [Карамзин Н.М. История государства российского. - М., 2004. т. I, гл. V, с. 45].
По летописцу, Олег пошел на вероломную хитрость. Он разделил свой отряд на части, одну оставил в резерве, а со второй, внешне укрыв воинов, приплыл к Угорскому предместью Киева. Затем, послал дать знать Аскольду и Диру, что к ним прибыли торговые гости, которые плывут к Грекам от представителей Рюрика Олега и Игоря, прося выйти Аскольда и Дира с их знатью для встречи гостей на берег. Речь идет о том, что Олег прикинулся возможным оптовым торговцем, скупщиком от Руси натуральной дани с полян.
Аскольд и Дир, все эти годы не имевшие сведений о политической ситуации на далеком от них северо-западе в окружении Рюрика, не зная имен Олега и Игоря, ничего не подозревая, вышли на берег к ладьям "гостей". Они ведь были заинтересованы в скупке дани, которая была в их распоряжении. По сути, все равно эта дань неминуемо попадала в руки иудео-хазар, которые затем перепродавали ее Халифату и Византии.
Услышав, что за покупкой дани прибыли "торговые гости" от самого Рюрика, Аскольд и Дир вместе с толпой киевских варягов, радостно ринулись на берег Днепра, где были внезапно окружены выскочившими из судов вооруженными воинами во главе с Олегом.
Летописец живописует эффектную сцену, когда размахивая орущим от страха ребенком Игорем, как боевым знаменем, Олег, вдруг, внезапно, торжественно заявил изумленным Аскольду и Диру: "Вы не князья и не роду княжеского, но вот, кто рода княжеского - это есть сын Рюрика" [Лѣтопись по Лаврентьевскому списку. - Спб., 1872, с. 22]. В последующей затем акции убийства Аскольда и Дира возникает вопрос - кто же все-таки их убил, лично Олег или его воины?
Если судить по художественным изображениям расправы над Аскольдом и Диром, то режиссером их вероломного убийства был Олег-правитель, а исполнителями его безвестные воины. Да это и понятно, говорить прямо, что один из основателей древнерусского государства был вероломным убийцей никто публично не решался. Хотя, если исходить из текста летописца, именно так и было. Сразу после объявления Олега: " Это есть сын Рюрика" - следует "И убиша Асколда и Дира" [Лѣтопись по Лаврентьевскому списку. - Спб., 1872, с. 22-23].
Это вполне объяснимо, с точки зрения родового права, для легализации и легитимизации власти Олега над киевскими варягами. Для легализации Олег предъявил им Игоря, как действительного по праву князя, после чего публично убил самозванцев Аскольда и Дира. Это было важно сделать именно Олегу, чтобы легитимизировать свою власть среди киевских варягов, т. е. публично перевести бывшие властные полномочия Аскольда и Дира на себя.
Низвергнуть или убить властителя следовало лишь персоне равного ему статуса знатности, только в этом случае, было возможно переподчинение старой элите новой. Убийство Аскольда и Дира каким-либо рядовым воином Олега, унизило бы киевскую варяжскую знать, что естественно, снизило бы легитимный статус Олега, посеяв недовольство, интриги, заговоры и покушения родственников и ближайших приближенных убитых Аскольда и Дира. Ведь по родовым законам они имели право на кровную месть.
Именно поэтому, после акции вероломного убийства, Олег тут же велел похоронить Аскольда и Дира с подобающими их знатному статусу почестями. Могилы Аскольда и Дира чтились киевлянами вплоть до времен Нестора, обретя даже христианский вид. Могила Аскольда была отмечена церковью св. Николы, а Дира - св. Ориною. Ясно и то, что род-ственники убитых Олегом Аскольда и Дира получили щедрую денежную компенсацию виру.
После чего, по Нестору, Олег торжественно объявил, что отныне именно Киев будет столицей всей Русской земли: «сѣде Олегъ княжа въ Киевѣ, и рече Олегъ: «се буди мати градомъ Русьскимъ» [Там же, c. 23]. Ясно, что такая новая политическая "конфигурация" была выгодная всем - и Олегу, и киевским варягам. Эта "конфигурация" была безусловно озвучена Нестором в угоду правящим на Руси киевским Великим князьям.
По данным археологии, в конце IX века не наблюдается сколько-нибудь значительного варяжского присутствия. Это означает, что в действительности, Олег надолго в Киеве не задержался, ведь в этом не было особой надобности. Он выполнил свою основную боевую и политическую задачу, подчинив себе Киев, как важнейший будущий экономический центр торговли с Византией, что образно выразилось летописной формулой: «се буди мати градомъ Русьскимъ». Это обстоятельство стало основной причиной легитимизации Олега среди киевских варягов, они поняли свою будущую выгоду, поскольку отныне могли рассчитывать не только на дань с полян, но и на ее надежную реализацию купцам от Руси, и даже на часть доходов от возможной торговли с греками.
Уладив дела и оставив своих представителей в Киеве, Олег вернулся туда, откуда прибыл, судя по всему, в Псков, как экономический центр северо-западной Руси в то время.
[1] Ливо́ния (Лифля́ндия; лат Livonia, нем Livland, лив. Līvõmō, эст. Liivimaa, латыш. Livonija - «Земля ливв») — историческая область на территории современных Латвийской и Эстонской республик. Названа германскими крестоносцами по имени одного из проживавших в то время на этой территории финно-угорских племён - ливов.
[2] В плане отношений к язычеству, христиане также отнюдь не отличались кротостью и милосердием, в ходе насильственного крещения уничтожая целые племена и народы. Религиозные войны тех времен на европейском северо-западе носили чрезвычайно кровавый характер.
---------------------------------------------------
Полный авторский курс лекций по древнерусской истории можно найти в поисковике по адресу: Яндекс-Дзен-Сергей Михайлов. Там же открыт клуб любителей истории Ленинграда (1924-1991). По каждому году будет представлено 100 уникальных фото.
