Итак, как и обещали в предыдущем посте, рассказываем о посещении самого объекта.
Под некоторыми фотографиями даны комментарии людей, которые служили здесь когда-то.
- О-о-о! Как же приятно пройтись по нормальной, твёрдой поверхности, - восхищался Макс. – Будем посещать те здания слева?
Я посмотрел туда, где стояли огромные цилиндры стальных резервуаров опреснительной станции и высокая труба котельной, и ответил:
- Нет. У нас и так времени в обрез. Мы ещё не добрались до «семидесятки».
- До «семидесятки»? О чём ты?
- Ну, это я так выпендриваюсь. Сорю, понимаешь ли, местными жаргонизмами. Ключевым объектом во всём лабораторном комплексе является корпус с индексом «В-070». Он уже заметен отсюда. Вон, трёхэтажное здание.
- Ясно…
Спустя двадцать минут мы проходили через КПП.
Сгоревший штаб оставили без внимания.
От корпуса дезинфекции средств индивидуальной защиты осталась малая часть, контейнер, наполненный сожженными противогазами, да кучка фильтров.
На пути к корпусу В-070 заглянули в стоявшую рядом постройку.
В ней сохранился остов мудрёной системы (предположительно охлаждения или вентиляции), сплетенной из труб, патрубков, расширительных бачков и вентилей. Куски сего творения лежали рядом на улице.
А левее постройки на земле покоилась конструкция из труб типа «тёплый пол».
К кирпичным стенам здания примыкал крытый шифером сарай.
Кроме нагромождения строительного и производственного мусора, тут стояла клетка.
По своим размерам она подходила даже человеку, но думаю, что предназначалась всё-таки для обезьян. А крупные габариты обеспечивали удобство её использования. Хотя всё может быть…
И вот, мы в нескольких шагах от входа в «семидесятку».
- Кстати, ты хотел проверить кое-что. Что именно? – спросил Макс.
- Когда я собирал данные о Бархане, то столкнулся с дефицитом конкретики и тоннами журналистского бреда. Более-менее правдива общая историческая справка. Впервые испытательная биологическая площадка появилась на острове Возрождения в 1936-ом, но в 1937-ом была закрыта. Видимо, руководство и сам проект попал под каток репрессий. В 1942-ом сюда перебазировали, собственно, ПНИЛ-52 (полевая научно-исследовательская лаборатория), ранее располагавшуюся в Тверской области. Вообще упоминаются разные даты создания Бархана: 1942, 1948, 1954, 1973. Надо полагать, этими датами обозначены некие важные этапы развития полигона. Так или иначе, Бархан просуществовал вплоть до осени 1992-ого. За это время здесь испытали и разработали кучу штаммов всяческой заразы, начиная от модификаций бруцеллеза, заканчивая сибирской язвой. Испытания проводились на животных. Преимущественно на грызунах, обезьянах, а также лошадях. Иногда испытания производились вне специальных помещений, на площадке к югу отсюда. Есть предположения, будто штаммы вирусов испытывались и на людях. Кто-то пишет о единичных опытах над заключёнными, приговорёнными к смертной казни. Кто-то говорит о массовых экспериментах. Есть байки про испытания некоторых не особо смертельных образцов над военнослужащими и жителями Аральска-7. Гипотеза об испытаниях заразы на людях – это первое, что меня интересует.
- И как ты планируешь найти ответ на этот вопрос?
- Конечно, мы с тобой не врачи и не биологи. Вряд ли нам удастся разобраться в назначении оставшегося там оборудования, и вычислить по нему весь технологический процесс. С другой стороны, дураку понятно, что для содержания группы подопытных людей, заражённых опасной дрянью, требуются особые условия содержания. Тут не обойдёшься комнатёнкой метр на метр, как показывают в кино. Нужен целый этаж с изолированными камерами, смотровыми кабинетами, многоступенчатой системой дезинфекции. Как-то так…
- Действительно. А что ещё?
- Ещё говорят о крупном захоронении сибирской язвы. Якобы в 1988-ом году на остров Возрождения привезли двести пятьдесят контейнеров с антраксом и зарыли его в землю. Где именно – неизвестно. По одним данным, был устроен новый могильник по соседству с тем, что находится на северо-западе от лабораторного комплекса сразу за забором. По другим – возле открытой площадки на юге.
- А что в том могильнике? Ну, который возле лабораторий?
- Там закапывали трупы животных.
Макс помолчал, а потом спросил:
- Ты допускаешь возможность нашего заражения?
- Я думал об этом. Вероятность, конечно, есть. Но коли здесь до сих пор жируют мародёры, излазившие тут всё вдоль и поперёк, то и нам ничего не угрожает.
- А вдруг всё-таки заразимся?
- Тогда схема проста: если мы подхватим тут какую-нибудь болезнь, то при всём желании не сможем добраться до людей. Та же сибирская язва прикончит нас очень быстро. Следовательно, мы не превратимся в причину эпидемии смертельного вируса.
- Спасибо. Ты меня успокоил.
Макс выдал эту фразу с тем самым выражением холодной серьёзности, когда нельзя понять, шутит он или нет.
Этот ничем не примечательный снаружи корпус четверть века назад был одним из самых секретных мест в Советском Союзе, а может быть и в мире.
Вошли внутрь.
Коридоры и комнаты заполнил пыльный сумрак.
Жидкий дневной свет едва пробивался через толстые стеклянные блоки, освещая угрюмые комнаты.
Кое-где пол покрыт ковром из осколков и уцелевших мензурок и колб.
До рейда на остров Возрождения я читал, что мародёры вроде бы оставили ПНИЛ-52 в относительной целости, побоявшись тронуть брошенное оборудование и другие предметы. Видимо, к моменту нашего прихода они успели освоиться и пересилить свои страхи. Корпус с индексом В-070 был опустошён за исключением тех вещей, которые не представляли ценности для любителей лёгкой наживы.
Так в одном помещении нам повстречался ряд необычных ящиков, смахивавших на барокамеры или камеры быстрой заморозки.
По соседству была оборудована моечная.
Покончив с цокольным этажом, поднялись на второй. Там нас встретила массивная гермодверь. Слева от неё в стену был вмонтирован иллюминатор с несколькими слоями толстого стекла. На двери красовался знак биологической опасности.
Проскользнув за дверь через шлюзовую камеру, мы оказались в святая святых ПНИЛ-52. Именно на втором этаже базировался изолированный блок, в котором осуществлялись манипуляции с биологическим оружием.
В части просторных залов остались ветвистые трубы вытяжной вентиляции и рабочие столы.
А также шкаф с двумя ячейками. К нему тоже тянулся вентиляционный хобот. В дверцах, запирающих ячейки, по крохотному окошку.
Одна каморка отличалась особо. К ней вёл узкий Г-образный коридор с несколькими шлюзовыми камерами и моечными. Все проёмы закрывались на герметичные двери. В самой каморке стоял ламинарный бокс на два рабочих места. Именно такие фигурируют в фильмах про эпидемии или про биохимических террористов.
Третий этаж представил нам инкубаторы.
Из окон открывался хороший обзор территории ПНИЛ-52.
Следующей на очереди точкой шла зона брошенных бункеров. Под таким таинственным названием этот объект значилась на общеизвестном картографическом ресурсе. Про него упоминал пастух, предупреждая нас о возможной опасности исходящей от него. По сути же «бункеры» являлись обыкновенными отдельно стоящими погребами, прячущими в себе большие бутыли, ящики под них и фильтры.
И если лабораторный комплекс был обнесён сплошным высоким штакетником, то площадку с погребами защищало проволочное заграждение на бетонных столбах. Возможно, здесь и хранились опасные вещества, но в последние годы существования полигона Бархан эта площадка носила скорее вспомогательный характер.
Исполинские тени от наших фигур красноречиво предупреждали о скором закате.
- Хэлл, мы всё осмотрели?
- Пожалуй, да. Главные цели посетили.
- Как на счёт того, чтобы лечь на обратный курс?
- Полностью согласен. На аэродром мы не успеваем, да и не очень-то хотелось.
Обратный путь лежал через осмотренный днём Аральск-7. Снова вступили в город уже в сумерках.
Приметив зелёный корпус зарослях саксаула, я направился туда и обнаружил распотрошённую боевую машину пехоты.
Мародёры подчистую разобрали моторный и десантный отсеки, и оторвали башню.
Начинало ощутимо холодать, и мы ускорились, не забывая, однако, об осторожности.
Город провожал нас задумчивыми взорами пустых оконных глазниц.
На окраине сделали короткий привал. Товарищ стал утепляться термобельём.
В последний раз оглядывая город, я мысленно попрощался с ним. Конечно, это можно назвать сентиментальным бредом, но при посещении заброшенных деревень, посёлков и городов возникает ощущение, словно общаешься с живым существом, олицетворяющим место, где раньше жили люди. После их ухода это существо впадает в летаргический сон, и выходит из него на малое время, дабы принять гостей, пускай и не прошенных. Оно рассказывает о былой жизни, проводит экскурсии по пустынным улицам и домам, показывает картины прошлого. Когда приходит час расставания, оно грустно и рассеяно улыбается, а затем опять погружается в спячку…
Спасибо за внимание, дорогой читатель! Отчёт про город Аральск-7 будет чуть позже.
Книга "Эпидемия добра", написанная после этого рейда
Спасибо за внимание, дорогой читатель!
