По книге шаржей было только три. Гимлера Штирлиц не стал рисовать: «На одном листе бумаги он нарисовал толстого, высокого человека. Он хотел подписать внизу – Геринг, но делать этого не стал. На втором листке он нарисовал лицо Геббельса, на третьем – сильное, со шрамом лицо: Борман. Подумав немного, он написал на четвертом листке: «рейхсфюрер СС». Это был титул его шефа, Генриха Гиммлера » .
Информация к размышлению: Геббельс.
За похождения в Бабельсберге, где была расположена киностудия рейха и где жили актрисы, его прозвали бабельсбергским бычком. В досье на него хранилась запись беседы фрау Геббельс с Герингом, когда рейхсминистр пропаганды был увлечен чешской актрисой Лидой Бааровой. Геринг тогда сказал его жене: – Он разобьет себе лоб из-за баб. Человек, отвечающий за нашу идеологию, сам позорит себя случайными связями с грязными чешками!
Фюрер рекомендовал фрау Геббельс развестись.
– Я поддержу вас, – сказал он, – а вашему мужу до тех пор, пока он не научится вести себя, как подобает истинному национал-социалисту – человеку высокой морали и святого соблюдения долга перед семьей, – я отказываю в личных встречах…
Сейчас все ушло на задний план. В январе этого года Гитлер приехал в дом Геббельса на день рождения. Он привез фрау Геббельс букетик цветов и сказал: – Я прошу простить меня за опоздание, но я объехал весь Берлин, пока смог достать цветы: гауляйтер Берлина партайгеноссе Геббельс закрыл все цветочные магазины, – тотальной войне не нужны букеты…
Когда через сорок минут Гитлер уехал, счастливая Магда Геббельс сказала: – К Герингам фюрер никогда бы не поехал…
Информация к размышлению: Борман.
Об этом человеке никто ничего не знал. Он редко появлялся в кадрах кинохроники и еще реже – на фотографиях возле фюрера. Небольшого роста, круглоголовый, со шрамом на щеке, он старался прятаться за спины соседей, когда фотографы щелкали затворами своих камер.
Говорили, что в 1924 году он просидел четырнадцать месяцев в тюрьме за политическое убийство.
Он держался подчеркнуто почтительно с Герингом, Гиммлером и Геббельсом, но постепенно, в течение года-двух, смог сделаться столь необходимым фюреру, что тот шутя называл его «своей тенью». Он умел так организовать дело, что если Гитлер интересовался чем-нибудь, садясь за обед, то к кофе у Бормана уже был готовый ответ. Когда однажды в Берхтесгадене фюреру устроили овацию и получилась неожиданная, но тем не менее грандиозная демонстрация, Борман заметил, что Гитлер стоит на солнцепеке. Назавтра в том самом месте Гитлер увидел дуб: за ночь Борман организовал пересадку громадного дерева...
Информация к размышлению: Гимлер.
Гитлер не мог говорить всю правду никому – даже ближайшим друзьям. Гиммлер понимал и это, он помог фюреру: положил на стол досье четырех тысяч ветеранов, практически всех тех, с кем Гитлер начинал строить национал-социалистскую партию. Он психологически точно рассчитал, что Гитлер не забудет этой услуги: ничто так не ценится, как помощь в самооправдании злодейства. Но Гиммлер пошел еще дальше: поняв замысел фюрера, он решил стать в такой мере ему необходимым, чтобы будущие акции подобного рода проходили только по его инициативе.
Поэтому по дороге на дачу Геринга Гиммлер разыграл спектакль: подставной агент в форме рэмовского СА выстрелил в открытую машину фюрера, и Гиммлер, закрыв вождя своим телом, закричал - первым в партии: – М_о_й_ ф_ю_р_е_р_, как я счастлив, что могу отдать свою кровь за вашу жизнь!
До этого никто не говорил «мой фюрер». Гиммлер стал автором обращения к богу, к «своему» богу.
– Вы с этой минуты мой кровный брат, Генрих, – сказал Гитлер, и эти его слова услышали люди, стоявшие вокруг.
Информация к размышлению: Геринг.
– Никто иной не может быть моим преемником, кроме Геринга. Во-первых, он никогда не лез в самостоятельную политику, во-вторых, он популярен в народе, и, в-третьих, он – главный объект для карикатур во вражеской печати.
Это было мнение Гитлера о человеке, который вел всю практическую работу по захвату власти, о человеке, который совершенно искренне сказал – и не кому-нибудь, а жене, и не для диктофонов – он тогда не верил, что его когда-либо смогут прослушивать «братья по партии», – а ночью, в постели: – Не я живу, но фюрер живет во мне...
