Когда тебе 18-22 года и ты еще при этом живешь один, ты становишься просто мечтой для своих друзей и подруг, потому что к тебе можно завалиться с друзьями и даже с подругами и устроить вертеп, шалман, паноптикум и оргию.
В этом и для тебя есть не меньше плюсов чем для твоих друзей и подруг. Потому что звездой всех этих безобразий предполагаешься ты. Все приходят к тебе, приводят друзей и даже подруг, приносят прекрасные пиво, портвейн и алигате. По сезону – водку и самогон (это смотря чем у кого закончилась охота) и… иииих!
Утром ты просыпаешься в толпе спящих пьяных тел, и может даже в обнимку с интересным человеком. Может даже с девушкой. Единственный минус всех этих шалманов паноптикумов и прочих мероприятий с непонятными названиями, что ты не можешь вспомнить – было чего-то или нет? И если было то, с кем и что? Ведь по пьяни могло быть многое. Мне рассказывал один знакомый гей, как после покупки первого компьютера к нему завалились в гости друзья НЕ геи с работы обмыть технику. И так напились что он не запомнил, как уснул. Утром он проснулся на диване посреди абсолютно голых друзей не геев полностью одетым. Что было и с кем он так и не знает, а те не признаются. Прямо вечер не задался.
Так вот утром все друзья просыпаются и уходят, а тебе остается уборка, мытье посуды, сметание в кучу разбитых стекол, и разборки с ментами или соседями.
Но ведь все это мелочи, когда тебе 18 лет!
У одного моего приятеля по имени Юный Шурик в юности была такая заманчивая квартирка! Три комнаты, обставленные в основном столами и стульями, мощная акустическая система, а также полное отсутствие родителей и жены делали его дом очень привлекательным! Шалманы и оргии у него в доме проходили ежевечерне на протяжении если я правильно помню трех лет! Сколько приятных воспоминаний! От уютной полутайной вечери под канистру крепленого винишка под ящик вкуснейших сосисок с хлебом, до бешенного трипа под спирт, газированный в сифоне! С битьем посуды о стены и пьяные пляски в осколках… эх молодоздь! А с утра на работу! Я помню, как шел однажды утром на работу от Шурика. Я тогда работал на Норильском комбинате, добывал норильский никель. Я был настолько уставшим что не то что никель добывать, я не смог бы выговорить «метиландростендиол», что в обычное время исполнял на бис. Я шел по длинным и извилистым коридорам фабрики, шел, шел… шел… и вдруг – боль! Открываю глаза – а я на полу лежу, уснул по пути, ударился головой о стену и упал. Встаю и иду дальше. Иду… иду… и вдруг боль в ногах! Открываю глаза – а это я уснул опять и врезался в скамейку, отбил ноги и проснулся. И так я пришел таки на рабочее место, и уснул. А вечером в раздевалке я обнаружил что весь с ног до головы исписан фломастерами скабрезными надписями типа «Пенис» «Вагина» «Слава КПСС!» «Ленин жив!», «Большой детский хор Центрального телевидения и всесоюзного радио» и прочими гадостями. Вот мужики в раздевалке повеселились! Особенно всем понравилась надпись со стрелочкой указывающая на попу «Там кто-то есть! Спасайтесь все, если сможете!».
Как вечером выяснилось – мы «играли» в забор. Я был забором, а все хулиганами и поэтому писали на заборе непристойности и возможно подсматривали в дырочку к соседям…
Та тусовка умерла сама. Главные герои, перезнакомившиеся на ней друг с другом резко по влюблялись и давай жениться! А Юный Шурик нашел себе девушку с фигурой мифического чудовища Бегемота! Ее лифчиком можно было бы тралить сельдей в море! Красавица!
В общем там все поженились, нарожали детей и строят капиталистическую ячейку общества, как нас учил Капитал Маркса.
А вот одна другая девушка, жившая бедно, но пьющая крепко, однажды придумала посмотреть, как живут ее соседи, и пока те были в затяжном отпуске в теплых странах аккуратно пробила в смежной с ними стене дырку, пролезла в нее и была так поражена открывшийся перспективой кутежа, что немедленно пригласила друзей в гости, заполнять так сказать объемы. Они пили и гуляли долго и весело.
Вернувшиеся из теплых стран соседи были приняты тепло и восторженно, но вопреки этому особой радости не испытали и по русской традиции устроили скандал с мордобоем, за что и были выкинуты на лестницу веселой девушкой и ее друзьями. Прибывшая на место событий тогда еще милиция, выбив для порядка еще и дверь, застала девушку в дымину пьяной, поющей веселую песню «Летят утки» в сопровождении боя посуды. Звучало это самобытно:
- Летяааат уууткиии…
(шварк тарелку о стену)
-Летяааат уууткииии…
(шварк блюдце о стену)
-И двааа гууусяааааа…
(шварк, шварк, две тарелки о стену).
Чем окончилась музыкальная карьера девочки-перформера я не помню, и вам не советую. Наверное, хорошо, потому что, то что нас не убивает, не убивает нас и все.
А вот еще была история у одного мальчика. Он дружил с разнополой, да еще и пьющей группой людей. В коллективе была некая сильно пьющая девушка по кличке Вьетнамка.
Вьетнамка была самая пьющая, самая беспредельная по пьяни, так сказать самая орденоносная! И вот однажды к ним в шалман пришел новый мальчик по кличке Воробей, которого Вьетнамка записала к себе в самцы, чтобы попозже так сказать принять себе на грудь.
Но юноша попался слабый, и после ящика алкоголя вышел в астрал. Когда мамочка разогрелась, и так сказать вступила в кондицию вовремя которой не в счет ни честь, ни совесть, ни ум, юношу можно было лишь убрать в кладовку до весны. Разгоряченная Вьетнамка сначала положила его в ванную, потом поливала площадной матерной бранью, холодной и горячей водой, приговаривая при этом «О! Тепленькая пошла!», потом увлеклась, занялась стиркой юноши и добавив стиральный порошок постирала всего мальчика и его вещички, потом отжала, потом вывесила на балконе сушиться, потом решила привязать к его ногам веревку и сбрасывать с балкона, потому что это очень весело! Насилу ту Вьетнамку оттащили от Воробья, переключив ее внимание на новую партию водки, чем возможно спасли пернатому змею его никчемную жизнь. А все потому что в незнакомом коллективе лучше не спать. Вот я, например, никогда не сплю в незнакомых местах. Даже в гостиницах. Мало ли чего? Вьетнамка какая ни будь мимо будет проползать, а тут я сплю.
А вот один мой знакомый мальчик Даниил, не смотря на двойное «И», три высших образования, красный диплом, и прочие заслуги, по пьяни любил попадать в истории. Однажды он долго и самозабвенно принимал участие в вертепе, шалмане, и паноптикуме с оргией. А после культурного досуга сидя на остановке общественного транспорта ему пришла в голову мысль что домой удобнее всего ехать через парк, на трамвае.
Когда Даниил был еще маленьким Данилушкой, маршрут через парк отменили и даже рельсы разобрали и унесли, но взрослый, и тем более уставший на паноптикуме Даниил забыл об этом, и темной при-темной летней ночью герой наш бодро пополз в сторону парка, на трамвайную остановку. Дальше Даня помнил себя не четко, и не везде. Помнил, что боялся, что его обокрадут лихие люди, поэтому он спрятал все деньги вместе с кошельком в носок. Помнил, что познакомился в парке с бомжом в шубе. Они обнимались, плакали, и делились самым сокровенным. Потом он проснулся в кустах, весь в листьях, с носком в руке и без денег. Потом его тошнило себе на брюки. Идти по улице домой в испачканных брюках было противно, поэтому Даня снял брюки, вывернул на изнанку и одел задом на перед.
До дома он дошел под утро. Прячась по кустам от милиции, в облеванных брюках, вывернутых наизнанку, и одетых задом на перед с носком в руке, в одном сандалике, весь в грязи, волосы забиты грязью и листьями, а на шее – висели чьи-то чужие трусы!
Мама встретила чадо молча, и даже не дала по измученной ночными приключениями жопе, а просто посмотрела пылающим взором, как бы желая показать бушующий внутри вулкан ярости. И вы знаете, с тех пор наш Даниил стал более разборчивым в алкотрипах, и не пытается бросить вызов обществу разгуливая по улицам с трусами на голове, и за это мы присвоим ему памятную награду – «Ъ» (твердый знак) в конце имени. Вот так: Даниилъ. Хотя в душе ему по-прежнему семнадцать. И подурить он любит. Как, впрочем, все мальчишки, сколько бы лет им не было.
Есть ли соль в этом рассказе? Нет. Пить плохо? Или хорошо? Пить нужно меньше или больше – не важно. Важно то что пить надо. Иначе не чего будет вспомнить, когда тебя станут называть по отчеству, и барагозить будет уже не к лицу. Воспоминания о былом – вот что будет согревать нас во время прогревания артритных суставов, тихими зимними вечерами. Мы будем переглядываться со своими боевыми подругами, плетущими розовые плавки к лету из макраме с люрексом и говорить: «А помнишь сука, как мы тогда в девяносто восьмом у Лысого колдырили? Ты еще блевала у него в сортире, а пьяный поп тебе волосы держал?!» А она, поправив очки с толстыми стеклами и тесемочками ответит: «Ну! Ваще, мля! Атас!» Но детям мы этого не расскажем. Только когда они в первый раз приползут домой на рогах, мы одарим их пылающим взглядом. Это не от злости, а от воспоминаний что будут будоражить нам сердца. Им этого знать не нужно. Сами все узнают. Потом.
