Часть II
Вера Инбер в послесловии к минскому 1967 г. изданию романа А.
Фадеева писала: ««Молодая гвардия» написана для всех возрастов. О ней
хочется сказать словами Пушкина, посвященными стихам Жуковского:
... И внемля им, вздохнет о славе младость,
Утешится безмолвная печаль,
И резвая задумается радость.
«Друг мой! Друг мой!.. Я приступаю к самым скорбным страницам
повести и невольно вспоминаю о тебе...» Так начинается одна из
заключительных глав «Молодой гвардии». Эти строки взяты Фадеевым из
его же собственного письма к другу, написанного в юности. Но, подобно
тому как на многолюдном собранье, митинге, демонстрации человеку порой
кажется, что оратор говорит именно для него, смотрит в глаза именно ему, –
так и эти слова Фадеева воспринимаются вами как обращение к каждому из
нас... Так пусть же над этой книгой «задумается резвая радость»... Не
обязательно быть поставленным в исключительные условия, чтобы проявить
стойкость, мужество, беззаветную преданность... Все эти качества могут
быть проявлены и в повседневности: в быту, в труде, в отношении к
товарищам, в уважении к старшим. Друг мой! Друг мой! Подумай обо всем
этом».
Уже упоминавшийся выше В. Попов, тоже донбассовец, инженер на
Енакиевском металлургическом заводе, основываясь на своем жизненном
опыте описал в романе «Сталь и шлак» (1948, Сталинская премия 1949 г.)
перемещение на Восток металлургического предприятия и партизанскую
деятельность оставшихся, причём он особенно старался подчеркнуть
значение партии. А в журнале «Мир приключений» №1 за 1955 год была
опубликована его повесть «Подземное хозяйство Сердюка» о героической
борьбе шахтеров-подпольщиков с немецко-фашистскими захватчиками и их
украинскими холуями ОУНовцами. Герои смогли спасти металлургический
завод, который немцы при отступлении хотели взорвать. Таких произведений
о героизме и самоотверженности советского народа в борьбе с врагом в
послевоенное время было написано много – и талантливых, и довольно
серых. И «Молодая гвардия» в осмыслении А. Фадеева – это тоже в первую
очередь яркий пример массового героизма советского народа в борьбе с
фашизмом. Он писал: «Везде и повсюду борется гордый советский человек.
И хотя члены боевой организации «Молодая гвардия» погибли в борьбе, они
бессмертны, потому что их духовные черты есть черты нового советского
человека».
Но в чем же особенность и ценность именно «Молодой гвардии»?
Когда в августе 1943 года ЦК ВЛКСМ предложил ему написать книгу о
краснодонском комсомольском подполье, материалы о котором были только
что доставлены в Москву специальной комиссией, Фадеев встретил это
предложение без всякого энтузиазма. Но познакомиться с материалами он
все-таки согласился. И когда начал их читать, не смог оторваться и просидел
над ними потрясенный целую ночь до утра. Вслед за тем была его почти
месячная поездка в Краснодон, десятки бесед в семьях погибших ребят,
встречи с участниками и очевидцами событий. (Был здесь и мистический
«знак судьбы» – ведь Фадеев один из первых своих рассказов «Против
течения» опубликовал в 1923 году в журнале «Молодая гвардия»). Уже сам
документальный материал, по его словам, настолько захватывал, что «сам
материал можно читать, не отрываясь». Сюжет «Молодой гвардии» Фадеев
«застолбил» за собой, хотя первоначально ему поручили только найти
писателя, готового взяться за художественное описание подвига
молодогвардейцев, – но не только потому, что увидел в нем повторение
своей партизанской юности.
Созданный писателем образ поколения молодогвардейцев – светлого,
чистого, жадного к знаниям, беззаветно преданного советским идеалам – сам
по себе не был в литературе тех лет чем-то новым. Наоборот, он был вполне
стандартным для литературы 1920-30-х годов. Поколение молодогвардейцев
в основе своей действительно было таким, каким предстает в романе
Фадеева. Воспитывали их сами обстоятельства жизни. Очень многие из них
росли в беднейших семьях, а в детстве своем пережили голод. Они с детства
привыкли к труду и к самостоятельности. А бытовой аскетизм возмещали
жадным духовным насыщением: взахлеб читали книги, увлекались
живописью и музыкой, спорили, мечтали. По известной фадеевской
характеристике это поколение соединяло в себе «самые, казалось бы,
несоединимые черты – мечтательность и действенность, полет фантазии и
практицизм…».
Роман А. Фадеева – это произведение не только о героической борьбе с
оккупантами в Краснодоне; это панорамный героический эпос о судьбах
народа и Родины. И война с гитлеровцами, отраженная в романе на
эпическом уровне, стала образом народа и России, запечатленным в веках.
Это сразу почувствовали читатели. Так, армянский писатель Дереник
Демирчян писал: «Фадеев для меня – яркое олицетворение всего по-русски
доброго и светлого, самоотверженного и красивого, здорового и сильного».
Стремление к эпическому уровню романа и подспудная, а иногда и
сознательная ориентация на «Войну и мир» Толстого были характерны для
целого ряда известных писателей той эпохи. «Живые и мертвые» К.
Симонова и «Жизнь и судьба» В. Гроссмана являются здесь классическими
примерами, хотя можно назвать еще с десяток произведений этого типа,
ныне почти забытых. Но особенность эпопеи А. Фадеева была в
сознательном усилении романтического начала. Заканчивая «Молодую
гвардию» в те дни, когда уже шла его публикация в «Комсомольской правде»
и в журнале «Знамя», в декабре 1945-го в обе редакции последние главы, он
не усталость испытывал, а необыкновенный творческий подъем. В мае 1946
года он сообщал жене в одном из писем: «…я насочинял огромное
количество рассказов, очень романтичных, с преодолением сил природы, с
любовью, иногда с войной – и все о юных, молодых людях, – рассказов с
чудесными названиями…»
То, что официально называлось «социалистическим реализмом» – это
сложное явление, в котором уживались в явной, но чаще «замаскированной»
под «реализм» форме элементы самых разных художественных стилей. Здесь
в разное время были свои скрытые импрессионисты и экспрессионисты,
символисты и натуралисты, наследники Пруста и «нового романа». Как это
ни странно, но «под прессом цензуры» советская литература была
разнообразнее современной и в целом намного выше по художественному
уровню. И хотя А. Фадеева нельзя отнести к ее вершинным достижениям, но
свое особое место как эпический романтик он в ней занял по праву в первую
очередь этим романом. Важно главное: перед предельностью опыта Войны
новомодные «авангардные» изыски «новых форм» в литературе осыпались,
как трухлявая шелуха, и обнаружилась неизменная и непреодолимая мощь
классической художественной формы – единственной, способной
выдерживать и воплощать такие экзистенциальные и смысловые перегрузки.
Роман открывается лирической сценой, в которой дан образ девушки «с
черными волнистыми косами», с «прекрасными, раскрывшимися от внезапно
хлынувшего из них сильного света, повлажневшими черными глазами»,
девушки, которая любуется жемчужной белой лилией, отраженной в темной
воде. Романтическая символика задана изначально не только первой сценой
романа, но и подбором словесных образов, связанных с полетом птицы, с
вольным орлом, орлиным взмахом крыльев, орлиным сердцем и т. д. «Мой
орлик» называет мать Олега Кошевого своего сына. «Бог дал тебе крылья?»,
– говорит Уле Громовой ее подруга. А выражение глаз у Ули автор передает
как выражение глаз летящей птицы. Материнские руки он сравнивает с
птицами, об орлином сердце говорит он в одном из своих лирических
отступлений.
Строго по романтическому «канону» выстроены и отдельные образы
героев: у Ули Громовой «не глаза, а очи», она спокойна, уравновешенна, но в
то же время полна внутренней скрытой энергии; Ваня Земнухов, поэт, очень
серьезный, сосредоточенный, прозванный в штабе «профессором»; Сергей
Тюленин – «огонь, а не парень», смелый, дерзкий, «живчик», из довоенных
хулиганов; Любовь Шевцова – «Любка-артистка, хитрая, как лиска», боевая,
отважная, дерзкая, близкая по характеру с Сергеем Тюлениным, прозванная
«Сергеем Тюлениным в юбке». Явный романтический герой, обреченный на
гибель – образ секретаря подпольного райкома партии Филиппа Петровича
Лютикова. Образы руководителя подпольного обкома Ивана Федоровича
Проценко и его жены Екатерины показаны как образцовые коммунисты, не
знающие страха, умело создающие подпольные организации и группы в
области, направляющие деятельность молодогвардейцев. Внутренний мир
героев раскрывается не только лирически, но приобретает и эпический окрас
на фоне войны и смерти – так показано зарождение любви между Сергеем
Тюлениным и Валей Борц, Олегом Кошевым и Ниной Иванцовой, Любой
Шевцовой и Сергеем Левашовым, Иваном Земнуховым и Клавой Ковалевой.
Особое место в произведении занимают лирические отступления, в
которых явно проступает гоголевская традиция. «Ах, если бы никогда
больше не переступал он порога этого дома! Если бы навеки осталось в
сердце это слитное ощущение музыки, юности, неясного волнения первой
любви!» – говорит Фадеев о Кошевом в минуту его тяжелого разочарования в
любимой. В поэтический гимн превращается и лирическое отступление,
посвященное рукам матери, трудовым, бережливым, умелым рабочим рукам
женщины: «...Нет ничего на свете, чего бы не сумели руки твои, что было бы
им не под силу, чего бы они погнушались!.. Я целую чистые, святые руки
твои...»
Деятельность молодогвардейцев имела успех благодаря поддержке в
семьях молодогвардейцев, она была звеном в единой всенародной борьбе с
оккупантами. Апофеозом героизма стали последние страницы романа, в
которых изображаются пытки и казнь молодогвардейцев. Ничто не могло
поколебать в юных героях силы духа, веры в свой народ и справедливость
своего дела, и сама смерть стала их последним героическим подвигом.
В первой редакции романа подвиг молодогвардейцев был изображен в
значительной степени изолированно от коммунистов-подпольщиков. При
инсценировке романа эта изоляция была усилена еще, на что как на
недостаток было указано в печати. Газета «Правда» в статье ««Молодая
гвардия» в романе и на сцене» писала: «Партийная организация по сути дела
целиком выпала из романа А. Фадеева. Автор не сумел проникнуть в жизнь и
работу партийных подпольных организаций, изучить ее и достойно показать
в романе. Но можно ли, не греша против действительности, против правды
исторической и, стало быть, художественной, показать полностью
комсомольскую организацию в отрыве от партийной? Нет, это невозможно.
Такой пробел неизбежно поведет к ошибке. Так случилось с романом
Фадеева».
А. Фадееву действительно присылали все больше и больше материалов
о тесной связи молодогвардейцев и коммунистов. Во второй редакции (1951)
писатель более глубоко и всесторонне показал связь деятельности
молодогвардейцев с подпольной организацией коммунистов, полнее раскрыл
образы коммунистов – секретаря подпольного райкома Краснодона Филиппа
Петровича Лютикова, руководителя подпольного обкома Ивана Федоровича
Проценко, коммунистов Баракова, Мошкова, Соколовой.
Образы коммунистов-руководителей подполья – Лютикова, Проценко,
Баранова – заняли в новом издании романа «Молодая гвардия» центральное
место. Старый рабочий Лютиков показан как прирожденный воспитатель и
большим жизненным опытом, ум и душа организации «Молодая гвардия».
Оставаясь тщательно законспирированным, работая для вида у немцев,
Лютиков говорит молодогвардейцам: «Надо дать понять каждому своему
человеку, что за всеми нашими делами партия стоит». «Умение претворить
всякое слово в дело, сплотить совсем разных людей именно вокруг важного
дела и вдохновить их смыслом этого дела и было той главной чертой,
которая превращала Филиппа Петровича Лютикова в воспитателя
совершенно нового типа. Он был хорошим воспитателем именно потому, что
был человеком-организатором, человеком – хозяином жизни». В свою
очередь, Проценко – это уже тип руководителя большого масштаба и
человека, глубоко разбирающегося в людях. Именно он предупреждает
молодогвардейцев о возможном предательстве Стаховича как человека,
струсившего один раз, который может струсить еще и значит, предать всех.
В таких образах есть эпическое преувеличение, поскольку реальные
результаты деятельности этих руководителей часто были весьма скромными
и трагическими. Например, согласно сохранившимся документам, секретарь
Краснодонского РК КП(б)У Зверев и начальник РО НКГБ Бессмертный 20
апреля 1945 г. сообщали секретарю Ворошиловградского обкома партии
Тульнову: «В период оккупации коммунист Лютиков Ф.П. имел намерение
по собственной инициативе организовать партизанскую группу и создал
ядро, куда вошли члены ВКП(б) Бараков, Дымченко, беспартийные
Артемьев, Соколова и т. д. Однако указанная группа каких-либо действий в
тылу врага не успела сделать, так как в начале января 1943 г. все они во главе
с Лютиковым были арестованы полицией и расстреляны» (Предатели
«Молодой гвардии» // http://molodguard.ru/article104.htm) Но трагическая
гибель этих руководителей, мало что успевших сделать для борьбы с врагом,
тем более заслужила эпического увековечивания в романе, чтобы совсем не
уйти в забвение. В этом смысле вторая редакция романа нравственно
оправдана.
Фашисты и предатели эпически показаны в романе как «нелюди».
Например, о бывшем кулаке Игнате Фомине, бывшем при Советской власти
«человеком-невидимкой» и ставшем при немцах полицаем, Фадеев пишет:
«...из всех людей, населявших город Краснодон, Игнат Фомин был самым
страшным человеком, страшным особенно потому, что он уже давно не был
человеком». Так же точно и гитлеровцы – генерал фон Венцель, штурмфюрер
Штоббе, вахмайстер Балдер, гестаповец Фенбонг и другие – изображены в
традиции жестокого гротеска, пародии и памфлетом. Все изобразительные
приемы подчинены главной идее романа – трагического столкновения
низменного с возвышенным и победе правды над злом и предательством.
После изучения материалов о роли командира Советской Армии в
деятельности «Молодой гвардии» Фадеев в новой редакции углубляет этот
образ, показывая активную роль Ивана Туркенича в делах и подвигах
комсомольцев. А уже после смерти А. Фадеева стало известно много новых
фактов, связанных с деятельностью «Молодой гвардии». Так, была
установлена невиновность В. Третьякевича в предательстве членов
«Молодой гвардии». Фадеев использовал художественный вымысел, и
предупредил родственников героев, изображенных в романе под
действительными именами и фамилиями, что нельзя искать точного сходства
с реальными людьми.
Критик Роман Сенчин отмечает, что, хотя вторая редакция «Молодой
гвардии» до сих пор подается как переписывание в угоду партии и лично
Сталину, он «в свое время попытался сравнить два варианта романа. Второй
вариант сильнее, ближе к документальной основе. Но в нем намного меньше
той романтики, что была в первой редакции. Справедлива ирония самого
Фадеева: переделываю молодую гвардию в старую...»
А в новейшей диссертации О.Г. Манукяна «Две редакции романа А.
Фадеева «Молодая гвардия». Исторические и образные акценты» (2005)
отмечается позитивный аспект второй редакции, который состоял в том, что
в ней «акцент сделан на изображении не хаоса, а организованных действий
местного руководства». По мнению исследователя, «роман Александра
Фадеева «Молодая гвардия» не потерял своей притягательной силы как
художественное произведение, рисующее подвиг людей, прежде всего
молодежи, в годы Великой Отечественной войны».
Вместе с тем, Фадеев, насколько это было возможно, включил в роман
и элементы социальной критики (в рукописях их было намного больше). Он
показал, что многие советские руководители вольно или невольно, в силу
обстоятельств, в такой мере оторвались от народа и народной жизни,
настолько утратили всякую связь с ним, что и сами в него не верили и, в
свою очередь, его доверием пользоваться не могли. Особенно остро эта
мысль выражалась в диалоге Шульги с Лизой Рыбаловой (Елизаветой
Алексеевной Осьмухиной), в исповеди Шульги и Валько перед казнью, при
описании паники, в некоторых признаниях секретаря обкома Проценко.
Со времен «перестройки» по поводу романа А. Фадеева, естественно,
была волна «разоблачительства», на которой некоторые пытались создать
себе дешевые лавры Герострата от литературы, обвиняя писателя в обмане в
угоду партийному начальству. Бурная полемика нескольких групп авторов
велась по этому поводу в основном в Луганске, хотя иногда к ней
присоединялись авторы и издалека. Однако в конце концов выяснилось, что
А. Фадеев не только не занимался никаким сознательным обманом, но и
вообще писал очень осторожно, не доверяя различным сомнительным
сведениям. Он всегда предпочитал заменить нечто сомнительное
художественным вымыслом, не нарушавшим общей правды событий, чем
рисковать ею ради излишней документальности. (Эта полемика в основном
собрана на сайте molodguard.ru). «Каноническая» советская литература,
вообще говоря, всегда стремилась обходить неудобные темы с помощью
умолчания, а не откровенной лжи. Не у всех это хорошо получалось, но
именно А. Фадеева здесь обвинить не в чем.
Зато, как обычно, феерически опозорились украинские националисты,
создавшие свой миф о «Молодой гвардии». И помог им в этом не кто иной,
как сам предатель Евгений Стахив, который показан в романе Фадеева под
фамилией Стахович. В 1944 году этот Стахив вместе с фашистами бежал с
Украины, потом находился в американских лагерях для беженцев, а затем
переехал в США. Националистам пришла в голову мысль объявить Стахива
руководителем националистического подполья в Краснодоне, ведь его
кандидатура казалась вполне подходящей: был молодогвардейцем, сбежал с
фашистами, большевики считают его предателем, и он до сих пор не
реабилитирован. Стахив в 1990-е стал посещать Украину и рассказывать
подрастающему поколению такую вот сказку: «Не существовало никакой
«Молодой гвардии». Вместо нее было националистическое подполье,
которым руководил я. Мое подполье имело сеть не только в Донбассе, но и
по всей Украине. Вокруг меня свистели пули, меня хотели убить фашисты и
коммунисты, но я от всех удрал». Интервью этого подлеца, который по сути,
умудрился предать «Молодую гвардию» два раза, в то время неоднократно
показывали и по центральному украинскому, и по луганскому телевидению с
целью пропаганды этой лжи. Но в силу своей откровенной бредовости, на
Луганщине она ничего, кроме смеха, не вызывала.
Конец второй части
