"Мне его до армии защищать?!" - родители (особенно часто - папы) тревожатся: из моего ребенка будут вить веревки, его будут использовать, он станет в коллективе козлом отпущения, не сможет за себя постоять…
Это страх, идущий обычно из собственного опыта отвержения.
У страха глаза велики, и поэтому взрослые нередко впадают в две крайности:
- сделать за ребенка то, что он уже умеет сам, подавить его инициативу, закрыть своим телом тогда, когда он в этом не нуждается;
- биться с ребенком за то, чтобы он научился защищать себя сам, когда он еще на это не способен (рано).
В этом тексте я сосредоточилась на втором.
«В саду-то (школе) он паинька, а дома – отыгрывается на нас: грубит, дерется, плюется!.. Почему?!»
Акцентировать внимание на самом контрасте, что во внешнем мире ребенок «идеален», а вот дома отрывается, – не стоит. Это нормальное поведение: дома безопаснее, поэтому ребенок и проявляет себя дома во всей красе.
И хорошо если проявляет: значит, доверяет вам; значит, имеет возможность отреагировать стресс, а не переводить его в психосоматические болезни, нервные тики, страхи...
Родители нередко в этом случае пытаются заставить ребенка быть агрессивным не только со своими, но и с чужими: учат драться, давать сдачи, угрожать.
Мотивировка, что ребенок сызмальства должен уметь сам за себя постоять, обычно все та же: «Нам что теперь, до армии (до института, до пенсии...) его защищать?!»
Но если ребенок здоров, он не будет до школы есть с ложечки и до института проситься на ручки. Ребенок, научившийся более или менее уверенно ходить, вырывает свою руку из руки взрослого и хочет идти сам, когда он к этому готов. И дети действительно хотят уметь и делать сами – то, что им по силам и возрасту.
Когда ребенок обращается за поддержкой, просит его защитить, родитель попадает в тиски двух противоречивых желаний: кинуться на защиту и воздержаться, чтобы не навредить. Ведь защита родителя может обернуться для ребенка новой проблемой – задразнят, будут считать маменькиным сынком, нюней, ябедой…
Важно помнить, что это верно НЕ для всех возрастов. До определенного (подросткового) возраста ребенок еще действительно нуждается в поддержке взрослых, в подстраховке. И отказать ему в этом – значит оставить его в опасности одного.
Ябедничеством у нас несправедливо считают призыв о помощи. Почему обратиться в полицию, когда ограбили, не зазорно, а обратиться за помощью к старшим, когда отняли игрушку и стукнули лопаткой по голове, стыдно?
Это не значит, что следует поощрять любые «доклады» («А Вася опять в носуууу ковыряет!..»), но важно дать понять (и детям, и педагогам), что звать на помощь, если не справляешься сам, – это нормально.
Опыт преждевременной (не по возрасту) ответственности за собственную безопасность -
травмирует.
Позиция невмешательства, которую взрослые подчас занимают в конфликтах, где участвуют их маленькие дети, является причиной отчуждения и непонимания, которые возникают между родителем и ребенком. А часто - еще и причиной травли.
«Учись решать свои проблемы сам» – к сожалению, это продавливание. Конечно, это говорится из лучших побуждений, но получается, что родитель не пытается понять, услышать страх ребенка, его неготовность защищать себя самостоятельно, а сразу придает этому негативное значение («Размазня растет!») и отвергает.
Помочь ребенку справиться самостоятельно – это прекрасно.
Но воспитание – это очень медленная, постепенная передача ответственности. Так, подростку правда важно в конфликтных ситуациях иметь опыт «я справился сам», а вот более младшему ребенку поддержка и вмешательство взрослых бывают нужны.
И опыт «я могу сам» одномоментно, из ниоткуда, по приказу, под давлением не рождается. Сначала за ребенка что-то делают родители, потом он это делает вместе с родителями или при их страховке, и только потом – сам.
Если вы считаете, что в данный конкретный конфликт вам лучше не вмешиваться и ваша задача – помочь ребенку справиться самому, то можно сделать стиль такой помощи не давящим, а более гибким. Например, так: «Ты боишься противостоять обидчикам, это правда непросто. Давай вместе подумаем, поразмышляем: чего ты боишься и какие варианты у тебя есть? Я всегда смогу прийти и защитить тебя, если хочешь. А хочешь попробовать сам?».
Жесткий стиль («Если ты не сможешь сейчас сам за себя постоять, всегда будешь козлом отпущения. Хватит ныть, надо делать! Я не собираюсь с тобой сюсюкать, ты уже взрослый, защищайся. Все, что я могу – это помочь тебе подготовиться, научить тебя») тоже часто приносит результат, но оставляет ребенка в очень одинокой и уязвимой позиции. И естественно, отчуждает ребенка и родителя друг от друга.
Такое жесткое послание (оно бывает и невербальным) не полезно еще и тем, что имеет двойное дно.
«Делай сам, я ратую за твою самостоятельность, хочу научить тебя быть сильным», – это только первый, поверхностный слой.
А подтекст таков: «Я знаю, как тебе правильно. Я, взрослый, здесь главный, а ты со своими чувствами – не важен. Твои страхи, сомнения – это ерунда, нытье и ненужное сюсюканье. Слушай меня, делай как я, а то вырастешь размазней».
Иными словами: «Я заставлю тебя повзрослеть».
И это двойное послание, «дабл байнд» (англ. double bind), противоречие, сводящее с ума. Потому что заставить – это не про самостоятельность и не про взросление, а про насилие и, наоборот, инфантилизацию, инвалидизацию, зависимость.
