«К моменту смерти Сталина 5-го марта 1953 года Советский Союз мог гордиться самым большим и самым щедро финансируемым научным обществом в истории», пишет Саймон Ингс в книге «Сталин и ученые». «Оно было одновременно и гордостью, и посмешищем всего интеллектуального мира».
Большевики рассматривали идеологию марксизма как сугубо научную в её анализе прогресса человечества, а наука всегда являлась важной частью самой идеи Советского Союза, который они провозгласили первым в мире государством, основанным на научных принципах. Его правители, в особенности Ленин и Сталин, провозглашали себя олицетворением «диктатуры пролетариата», что давало им право выносить решения во всех общественных сферах, включая науку и искусство. Интеллектуал Ленин чувствовал себя как дома как в Библиотеке Британского музея, так и в Кремле. Сталин был публикующимся поэтом-романтиком и увлеченным самоучкой с библиотекой, состоящей из тысяч не только прочтённых, но и аннотированных книг. Они были уверены в необходимости вмешательства в любой жанр искусства и любую научную дисциплину. Вскоре Сталина будут приветствовать как всезнающего корифея (лидера Хора в греческой драме) науки.
Их стремление модернизировать Россию и восстановить статус великой державы в то время, как граждане голодали в стране, разрушенной Первой мировой войной и гражданской войной, значило, что наука также являлась и практической необходимостью. Тот факт, что ученые (и художники) принадлежали к среднему и высшему классам, добавляло напряжённости классовой борьбы. Ленин, как всегда, выразился наиболее лаконично:
«Коммунизм не может быть построен без капитала знаний, технологий, культуры, но они находятся в руках буржуазных специалистов, большинство которых не одобряют Советский режим, но без них мы не можем построить коммунизм».
Ингс, автор «A Natural History of Seeing,» умело рассказывает истории жизни этих «буржуазных» ученых. Одним из них был Иван Павлов, который заметил, что собаки выделяют слюну в ожидании еды. А также психологи Лев Выготский и Александр Лурия, проводившие исследования в области когнитивного развития. (Лурия может быть назван изобретателем детектора лжи.) Сначала ученые были удивлены, получив новое оборудование и славу. Но тучи начали сгущаться, когда Сталин начал требовать прорывов в творчестве и производстве, что сделало ученых более важными, но более опасными, а, следовательно, более контролируемыми и преследуемыми.
В центр повествования положена история Великого террора, который поразил все научное общество в 1930-х годах. Ингс показывает, что ресурсы и продвижение ученых (как и их выживание) зависели от власти таких высших покровителей, как Андрей Жданов, либо величайшего покровителя всех, Сталина. Он описывает взлёт злонамеренного и хитрого, но простого как ребенка, Трофима Лысенко, который, как известно, стал любимым учёным Сталина (хотя встречались они всего один или два раза). Когда голод распространился вслед за коллективизацией Сталина (в частности в 1932-33), Лысенко, полуобразованный шарлатан, атаковал известных генетиков, пытавшихся разработать новые гибридные культуры, которые могли бы решить проблемы низкой производительности, вызванной, по большому счету жесткой политикой Сталина. Подпитываясь тем, что Ингс называет «одержимостью торгаша», Лысенко утверждал, что он может поднять урожайность по собственной технологии, названной яровизацией, заключавшейся в искусственном похолодании, что могло «одурачить» озимую пшеницу и способствовало бы более раннему всходу весной. Позже он применил своих теории к животноводству. Большинство идей Лысенко были абсурдными либо просто неуместными, что Ингс показывает в сцене, когда западные делегаты впали в истерику после того, как услышали теорию Лысенко о том, что половое размножение представляет собой клетки, поедающие и отрыгивающие друг друга. Один из его коллег, Николай Кольцов, пошутил:
«Он говорит, что путем кормления можно превратить таракана в лошадь».
Однако простые решения и горячие обещания Лысенко импонировали Сталину, обожавшему садоводство и одержимому выращиванием лимонов в парнике на своей подмосковной даче. Когда же уважаемый генетик Николай Вавилов, оспорил идеи Лысенко, то тот злобно ответил, отрицая существование генов. Вавилов бросился к Сталину, который, однако, приняв его, ухмыльнулся: «Вы, Вавилов, играете с цветами, листьями, черенками и другой ботанической ерундой, а не помогаете сельскому хозяйству, как это делает академик Лысенко». Вавилов был арестован в 1940 году. Всемирно известный ученый умер в 1943 году, находясь в тюрьме.
Но о шарлатанстве Лысенко было широко известно и среди приближенных Сталина. После войны ожидаемый преемник Сталина, Жданов, бросил вызов Лысенко, которого всё еще поддерживал свирепый Сталин. На это у него было множество причин: утверждение полного превосходства, усиление абсолютного партийного контроля над обществом, поддержка учёного-пролетария против буржуазных экспертов. Также имеет место факт мании величия, вызванного артериосклеротическим слабоумием.
Конец войны ознаменовался появлением американской ядерной бомбы, шокировавшим Сталина. Он приказал своему дьявольскому приспешнику – Лаврентию Берии срочно разработать советскую бомбу. Берия создал специальные тюрьмы-лаборатории – шарашки – где заключенные-учёные работали в относительно комфортных условиях (они блестяще изображены Солженицыным «В круге первом» — его лучшем романе) и часто добивались блестящих результатов. Физик Лев Термен, освобожденный от работы на золотых рудниках Колымы для работы в одной из шарашек Берии, изобрёл устройство для прослушки, которое вскоре были использовано для слежки за англичанами и американцами в Москве, и за это был награждён Сталинской премией: таковы были причуды фортуны для сталинских ученых. Сталин и Берия поочерёдно издевались и одаривали таких известных физиков, как Пётр Капица, Юлий Харитон, Игорь Курчатов. Ингс цитирует невероятно аристократичные письма Капицы к Сталину:
«Пришло время товарищам, таким, как товарищ Берия научиться уважению к ученым».
Когда Берия захотел отомстить, Сталин сказал ему:
«Я сам уберу его, но ты – не трогай его».
Такими были сложные отношения между самым жестоким из тиранов и подчиненными ему учёными, и в 1949 году Сталин получил своё ядерное оружие.
Инг умело рассказывает, как советская наука стала посмешищем и часто — человеческой трагедией, но он не объясняет, как подобные методы также принесли колоссальные успехи: от создания самолётов Туполева и МиГ до лучшего танка в мире – Т-34. И, хотя исследования Ингса впечатляют, основные истории Лысенко и ядерного проекта лучше освещены в других местах, например, в книге Дэвида Холлоуэя «Сталин и Бомба».
Более того, написанное Ингсом содержит много ошибок, начиная со дня рождения самого Сталина: существуют две даты. Официально он родился 21 декабря 1879 года (по новому стилю). Но на самом деле это случилось 6 декабря 1878 года (по старому стилю) или 18 декабря по новому стилю. Книга Ингса же путает обе эти даты и датирует день рождения 18 декабря 1879 года. Далее, Александр II был убит, но неправильно говорить, что его маршрут «никогда не менялся». Он чередовал маршруты и именно поэтому у террористов было два плана. Большевики и меньшевики не пропустили революцию 1905 года, они начали вооруженное восстание, которое было подавлено армией. Дзержинский оставался главой секретной полиции до своей смерти в 1926 году, и он не отказывался от должности, когда стал главой Высшего совета народного хозяйства. В 1940 году Финляндия не была «в руках русских» — она запросила перемирия. И так далее.
Тем не менее, в целом, Ингс — увлекательный рассказчик, зачастую схватывающий суть вещей, — Сталин действительно был «последним в длинной череде европейских правителей-философов». Это живая и интересная книга, полная бесценной информации, где в главных ролях — мошенники, сумасшедшие и деспоты; она чрезвычайно актуальна в наши дни, когда администрация Трампа бросает вызов научному сообществу в вопросе глобального потепления. Мы на западе долго смеялись над «корифеем всех наук», не выбрали ли США своего?
Оригинал: The New York Times
Перевод: https://poisk.media/stalin-and-the-scientists/
