К 95-ЛЕТИЮ ПРОКУРАТУРЫ АРХАНГЕЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ
- Ну, и что ты улыбаешься? Словно на чай с баранками пригласили, а не в прокуратуру вызвали.
А я ничего с собой поделать не могла – улыбалась. Потому что не в прокуратуру «вызвали» - а к прокурору Долговой. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
…Впервые Евгению Тимофеевну Долгову я увидела в роли гособвинителя по делу о жесточайшем бездумном убийстве. На скамье подсудимых находились двое молодых людей. Один – так себе, обычный архангелогородец, «из простых». А вот другой – из «сыночков» бардзо оборотистой торговой мамаши. Для роднулечки мама расстаралась по полной – «отыскались» свидетели, появились убедительные справки. В общем, дитятко никого не убивало, дитятки вовсе в этот день не было в Архангельске.
Свидетели охотно подтверждали. Родственники зверски убитого парня были в ужасе – ведь видно же, что врут, неужели никто не замечает, не слышит? Неужели отмажут негодяя за маменькины деньги?! Вот и прокурор – молчит, молчит…
А гособвинитель Евгения Долгова внимательнейше слушала. Все пели гладко, по разученным нотам. Ну очень гладко пели. А она – слушала. И каждое слово слышала. И уловила фальшь. Не в фактуре – за интонацию зацепилась, за одно слово, точнее – за имя.
Имя произносилось одно, но звучало по-разному. В одних эпизодах – Илья, а в других – Илюха (имена изменены, прим.ред.). Вот на этой микроскопической разнице гособвинитель Долгова и «поймала» ключевого лжесвидетеля. Несколько чётких, в «яблочко», вопросов – и посыпалось старательно создаваемое «алиби», поскольку Евгения Тимофеевна доказала, что речь идёт о двух разных людях. «Илюха» никакого отношения к преступлению не имел, а вот подсудимый «Илья» - убийца.
Каждый получил то, что заслужил. И лжесвидетель - тоже. Только двое сели реально и надолго, а лжесвидетеля суд пожалел – единственный кормилец в семье, потому срок назначили условный.
Это имя – Евгения Тимофеевна Долгова – я запомнила на всю жизнь. Её работа стала для меня высшей планкой профессионализма.
…Вот почему я улыбалась – с моей ситуацией разбирается та самая Долгова, значит, всё будет правильно: по закону, по уму, по совести. Хотя назвать ситуацию «моей» тоже было не совсем правильно. Общей ситуация была. И довольно неприглядной, если не сказать – поганой.
Супруг высокопоставленной чиновницы, видимо, окончательно уверовал, что должность жены выше всех норм, правил и законов. И собрался поставить газовую заправку для автомобилей и бытовых баллонов буквально впритык к жилым домам густонаселённого района.
Самое паскудное, что по тогдашним нормам расстояние до жилья и объектов социальной сферы должно было составлять не менее 50 метров. И эта «заправка», как на грех, вписывалась в нормы – миллиметр в миллиметр, но вписывалась в пресловутый «минимум».
Но вот сам «проект»… в русском языке для его характеристики существовала лишь обсценная (и большей частью табуированная) лексика. Однако – все контролирующие, надзорные и разрешающие инстанции подписи своих чиновничков поставили исправно и практически молниеносно. Не подписал лишь начальник нормативно-технического отдела Госпожнадзора Александр Бубновский. Упёрся вмёртвую: не позволю подвергать смертельной опасности сотни людей!
Как водится, стали «утюжить» начальство – типа, что вы там с каким-то майором справиться не можете?! Прикажите подписать! Но это был не «какой-то майор», а майор внутренней службы Бубновский. Беззаконных приказов он не выполнял никогда.
А «сверху» давили нешуточно. Нашла коса на камень. И тогда пожарные обнародовали ситуацию – написали всё как есть. Городская газета «Архангельск» взяла на себя смелость и ответственность опубликовать скандальный материал. По этой газетной статье и проводила проверку прокурор Долгова.
Серьёзно проводила – к моменту моего прибытия для дачи объяснений (как автора материала) набралась уже целая папка бумаг. Евгению Тимофеевну сильно удивило, что автор статьи – сотрудник пожарной охраны. «Что ж ты за спиной у начальства партизанишь?» – укорила меня Долгова. Я показала копию рапорта – никакой партизанщины, всё по уставу.
Тайны из материалов толстой папки Евгения Тимофеевна не делала. И вердикт прорисовывался однозначный: оснований для принятия мер прокурорского реагирования не имеется. Все ведь ответственные должностные лица подписи поставили, нормы, хоть и впритык, но позволяют. А взорвётся эта, грубо говоря, худо прикопанная ёмкость со сжиженным газом – тогда уже привлекать «ответственных» появятся все основания. По факту.
Но факта допускать Евгения Тимофеевна не собиралась. Совместно наметили и обсудили несколько вариантов действий, расставили приоритеты. Чаю, кстати сказать, тоже попили – без баранок, правда. Зато не по одной чашке. А на прощание прокурор Долгова наградила меня практически орденом, констатировав с печалью в голосе: «Ты такая же дура, как и я – на ровном месте приключения себе найдёшь. Звони, если в тупик упрёшься – будем думать».
…Не помогли посты и связи – инициативная группа организовалась в рекордные сроки, жители микрорайона активно её поддержали. И отступился супруг чиновной дамы, побоялся напороться на отпор жителей целого микрорайона. Там, где собирались закопать газовую бомбу, стоит теперь деревянная часовня в честь святой Матроны Московской.
…Евгения Тимофеевна этот эпизод из своей практики совершенно не помнит.
Случаев, гораздо более сложных, нервотрёпных, порой и опасных, в многолетней прокурорской деятельности советника юстиции (или на воинский лад – подполковника) Долговой было… много было. Иным на четыре полновесных карьеры за глаза хватило бы. Да и вообще – того, что выпало на её судьбу, порой без слёз не вспомнить. Только вот она не плачет – не позволяет себе.
…Евгения Долгова – урождённая Женечка Купец. Только это не совсем правильно. Правильно, по роду-то, Евгения Юрьева. А Купец – это вот по профессиональной деятельности прадеда, которого, для отличия от многих других Юрьевых, стали именовать Юрьев – купец. Дед уже писался как Илья Юрьев-Купец. Одиннадцать детей у него было – постреволюционные репрессии почти всех перемололи.
Когда Советская власть укрепилась, стали производить перепись с заменой паспортов. Была и директива – выцеживать всех с двойными фамилиями, чтоб «бывших» дворян не пропустить (чаще ведь дворянские фамилии писались через дефис). Ну, и купцов-«мироедов» – в ту же кучу.
Порядочный, видимо, человек оформлял паспорта в древнем украинском городке Волочиске – посоветовал укоротить фамилию. Мол, Юрьевы – семья известная, а «Купэць – воно ж добре прiзвище». Не спасло… большую часть огромной семьи репрессировали, раскулачили, выслали. А кто-то из родственников проживал в соседней Польше.
Тимофея Купца арестовали в 1937 году. Враг народа, польский шпион. Печально известная 58-я статья, под которую «постригли» едва не половину страны. Тимофей Ильич во враги народа и шпионы угодил лишь потому, что поддерживал переписку с проживавшими в Польше, а также раскулаченными родственниками. Каких ещё доказательств для «измены» искать – письма-то вот они, ни от кого не спрятанные…
Дочери Женечке был в то время годик с небольшим. Отца она не помнит. Она помнит об отце и бережно хранит копию его последнего письма…
За «связь с врагом народа» Тимофеем полгода мытарили по застенкам его брата Григория, офицера Черноморского флота, командира электромеханической боевой части (БЧ-5) легендарного крейсера «Красный Кавказ». Это о нём позже напишет в своих мемуарах бывший командир первого на ЧФ гвардейского экипажа Алексей Гущин: «…что же касается инженер-капитана 3-го ранга Григория Ильича Купца, нашего механика, то он был первым человеком на крейсере, получившим высшую награду страны — орден Ленина».
Знаменитая Керченско-Феодосийская десантная операция, конец декабря 1941 года. Особенно тяжким выдался второй поход на Феодосию. «Красный Кавказ», самый мощный крейсер Черноморской флотилии, изрядно выбесил фашистов своим мужеством, потому долбили его и с воздуха, и с суши, и из-под воды. Три бомбы разворотили корму. И всё-таки крейсер выполнил боевую задачу в Феодосии и ушёл на базу в Новороссийск – полузатопленный, обледеневший, весь, как решето, в пробоинах, с дифферентом на корму более пяти метров… Механик Купец в борьбе за живучесть корабля сделал невозможное, правительство оценило его ратный труд по высшей планке.
А брат героя из лагерей не вернулся… Женя росла в детском доме. То ли спасти её хотела мать от клейма «дочери врага народа», то ли сама от родства с «врагами» откреститься хотела – теперь уже не узнать доподлинно. Разыскала Женю в детдоме, забрала к себе и воспитала сестра отца.
Но после своего горького детдомовского опыта самое дорогое, что в жизни себе назначила Евгения Тимофеевна, – это её дети. Собственно, из-за них и оказалась в Архангельске. Точнее, ради них. Умная, красивая, образованная, с высоким социальным статусом (юрист – это очень большая величина для провинциального украинского городка) – вот муж и бесился, ревнуя к каждому столбу и вынося мозг скандалами. Допёк до того, что схватила Женя в охапку своё богатство – семилетнюю Валюшу и двухлетнего Серёжку – и кинулась в Москву, где жил единственный на тот момент родной человек – легендарный механик легендарного крейсера, кавалер ордена Ленина Григорий Купец. Дядя Гриша.
Он не стал уговаривать племянницу вернуться, поддержал с оптимизмом: «Ничего, Женя, потерявши голову, по волосам не плачут». И она пошла в Минюст – искать работу, хоть какую, хоть где. Предложили ехать юрисконсультом в Архангельск. Поехала – в плащике и туфлях (в декабре-то!). Детям зимнюю одёжку купила, а себе…
Пахала Евгения Долгова на четырёх работах – двоих детей надо было кормить – и не просто успевала везде, а была весьма успешной и востребованной. (Спать, правда, не всегда успевала, но это особой проблемой не считала, была бы работа). Особенно возрос авторитет юрисконсульта Долговой, когда она, путём сложнейших аналитических изысканий, нащупала брешь, через которую утекали немалые средства Исакогорской лесобазы. И надёжно эту брешь законопатила. После этого её советы были буквально нарасхват.
А вот быт… соседство в коммунальной квартире оказалось страшным. После того, как пришлось с детьми выскакивать в окно («добрые» соседи подожгли дверь её комнаты), поняла, что нужно искать другую работу и другую жилплощадь.
Так, в сентябре 1976 года Евгению Тимофеевну зачислили стажёром в прокуратуру Октябрьского района. Затем последовало назначение помощником прокурора Соломбальского района Архангельска. А мечта об отдельной квартире реализовалась лишь спустя год – когда посёлок Первомайский Исакогорского района был преобразован в город Новодвинск. Помощником прокурора Новодвинска стала Евгения Тимофеевна Долгова.
На этой фотографии – самый первый состав вновь созданной Новодвинской прокуратуры. Однако воюют не числом, а умением. Уж умения-то (а также терпения, упорства и бескомпромиссности) Евгении Долговой было не занимать.
Бескомпромиссность – качество, замечательное только в служебных характеристиках да представлениях к поощрениям. В жизни, а особо в прокурорской деятельности, это прекрасное свойство характера по большей части урожай жалоб приносит.
С ней поначалу пытались «договориться». Поняв, что пошлёт далеко и непечатно, невзирая на чины и должности, пустили в ход, казалось бы, беспроигрышное оружие – кляузы. Мол, строит всех, во всё вмешивается и, ни много ни мало, «мешает работе предприятия». А она просто беззакония искореняла, не более того.
Кляуза, подписанная ну очень высокими новодвинскими бонзами, дошла и до прокурора области. То-то руки потирали «доброжелатели» - мол, пусть-ка на ковре у старшего руководителя попарится, сговорчивей станет.
Просчитались. Тогдашний прокурор области, фронтовик Владимир Алексеевич Старцев, порасспросил о работе, что-то похвалил, на что-то указал и завершил «наковёрную» беседу доброжелательным «Иди, работай». И она вернулась к своим делам…
На заслуженный отдых Евгению Тимофеевну провожали коллеги уже из Ломоносовской прокуратуры Архангельска. В возрасте 65 лет – 15 годиков сверх предельного «полтинничка». Незаменимых, говорят, не бывает. Бывают уникальные. Такие, как Долгова. На своём более чем заслуженном отдыхе она… ударно пашет. Каждый понедельник, с 10-и до 14-и консультирует граждан в общественной приёмной. Два года назад прокурор Архангельской области Виктор Наседкин распорядился выделить кабинет № 103 на Садовой, 11 (здание городской прокуратуры) для Совета ветеранов. Там же и общественная приёмная, в которую по понедельникам буквально «не зарастает народная тропа».
В один из таких понедельников мы и встретились с Евгенией Тимофеевной. Она всё так же красива, энергична, так же остра на язык, так же внимательна к людям и отзывчива к их бедам. Только шевелюру в блондинистый колер не красит – годы выкрасили. В июле ей исполняется 81. Зрение вот садится – потому при чтении пользуется лупой. Память подводит.
- Ой голова моя дурак, вот же дурак! – критикует себя Долгова, вынимая из шкафа очередную юридическую брошюрку. – Ну совсем из головы вон, какая ж это статья… 165 ГПК или 156 ГПК?
Меня б так память «подводила» на 81-году! А точный номер статьи понадобился для правильного оформления ходатайства, которое надлежит заявить в судебном заседании (исковое заявление Евгения Тимофеевна уже написала). С пришедшим на консультацию Валерием Ивановичем Бушуевым они старые знакомцы – надзорное производство (солидных размеров папка) Долгова уже наизусть знает.
Валерий Иванович – староста своего старого 8-квартирного дома на Бревеннике. Кровля течёт – на половине дома совсем прогнила. И акты все есть, и даже решение суда имеется. Одна беда – в решении указано «организовать работы» по ремонту. Мэрия Архангельска, которой 80% квартир в доме принадлежат, что называется, «включила дурака» - мол, мы работу организовали: комиссию создали, акт составили, бла-бла-бла… А у жильцов, в основном маломобильных пенсионеров, в квартирах потоп. Кровлю чинить надо, а не бюрократию «организовывать».
Составив все необходимые бумаги, прощаются по-доброму. Евгения Тимофеевна будет представителем истцов в судебном заседании (на эту тему и писалось заранее ходатайство). Не ради приработка – людям помощь требуется, сколько ж можно над ними измываться?! «Как только повестка вам придёт из суда – сразу мне звоните. Я приеду». (Из Новодвинска, так, к слову, приедет. Бесплатно).
… «Опять я к вам, Евгения Тимофеевна. - Ещё один седоголовый мужчина проходит в кабинет № 103. – Вот, получил ответы, посоветуйте, дальше-то что мне с ними делать»? Этот человек попал в неприятнейшую историю: банк, где он хранил свои трудовые накопления, хамски «кинул» пожилого клиента на 150 тысяч рублей, не заплатив, к тому же, оговоренные проценты. И вот новость – лицензию у банка отозвали на днях. Что же – столько денег бессовестным «банкирам» подарить?!
Евгения Тимофеевна, ознакомившись с ответами, оставляет нас «на минуточку» - отправляется к прокурору города… Возвращается вскоре, пишет за гражданина (ему писать сложно) заявление, на котором тот ставит дату-подпись, - и снова «на минуточку», заявление зарегистрировать. Затем – очень подробно объясняет, что отзыв лицензии не повод для бездействия правоохранительных органов. Хищение имело место, мошенническая схема – налицо, банковские служащие, провернувшие махинацию, не на Марс улетели, а, стало быть, установить их личности и действия особого труда не составляет…
Ещё один посетитель – и тоже старый знакомый. И тоже со своей трагедией. Только тут трагедия личностная, а не юридическая. И сроки все упущены давно и безнадёжно, но человек не может с этим смириться… Ему тоже скоро 80… Кто будет часами выслушивать стариковские обиды? Особенно если никаких зацепок, даже крохотных, в его проблеме не существует…
Евгения Тимофеевна, несмотря на полнейшую юридическую безнадёгу, внимательно слушает посетителя. Это она умеет – внимательно слушать. Сочувствовать. Успокаивать. Сама нахлебалась горячего выше бровей, потому так трепетно относится к бедам и проблемам других людей.
…А потом, по окончании ветеранского рабочего дня, мы идём пить чай. Житейские истории Евгения Тимофеевна пересыпает анекдотами. Вот уж кладезь – вовек не вычерпать!
- В неком городе расположили прокуратуру и церковную лавочку в одном здании. Набожная подслеповатая бабуся дверью ошиблась, спрашивает дежурного прокурора, есть ли икона? Нету, отвечает ей дежурный прокурор. «А можно ли тогда хоть лампадку купить?» - не отстаёт старушка. «Бабушка, это прокуратура, у нас тут ничего святого нет».
Игра слов – суперская. Хохочу чуть не до слёз. Отсмеявшись, предполагаю, что это сами прокуроры и придумали анекдот.
- А прокурору без юмора никак. И разгрузка эмоциональная необходима, и для установления контакта с людьми юмор – первый помощник.
- Евгения Тимофеевна, по Вашему мнению, какие ещё качества должны быть присущи сотруднику прокуратуры?
- Логика. Интуиция. Хорошая база в психологии. Грамотность – и не только юридическая. Знаешь, была у нас однажды такая ситуация: на оперативном совещании прокурор области (его к нам из Москвы прислали, потом туда же, в Генпрокуратуру, назначили) предельно жёстко высказался по поводу грамотности. Сам-то он человек добрейший, интеллигентный – видимо, круто его допекли огрехи в документах, если он с трибуны на всю область «разбор полётов» учинил. Мы и не подозревали, что он так словесно отхлестать может. Но выводы тогда все сотрудники сделали: небрежность в грамматике – значит, и в работе пробелы. Не должно такого быть!
- Скажите, а было ли в Вашей практике какое-то особо памятное, особо сложное дело?
Евгения Тимофеевна задумывается, добросовестно пытаясь припомнить нечто особое. Потом разводит руками:
- Да, пожалуй что, и нет. Вот Нина Ивановна Плешанова как-то рассказывала, что у неё подследственный дело выхватил и в бочку с водой затолкал. У меня-то ничего такого особо запоминающегося не было. Обычная работа.
И верно, в её «обычной» работе всё обычно: сумела людям помочь – и хорошо. Сказали спасибо – лучшая награда. Попытались «отблагодарить» - отбреет резко. Сделано дело – и чего о том вспоминать? Такой вот человек-гештальт.
«Ты такая же дура, как и я – на ровном месте приключения себе найдёшь. Звони, если в тупик упрёшься – будем думать». А я вот – помню. Моё мнение о прокуратуре как об инстанции, где выслушают, поймут и помогут, сложилось в результате встречи с ней, Евгенией Тимофеевной Долговой. И не изменилось до сей поры.
Ирина Будник
