"... - Помилуй, божечка! Чем же она тебе так досадила?
- Да, в том то и дело. Что не досадила. Она мне - поперёк горла. Это, кажется немножко больше. Чем "досадила".
Вялый и неинтересный - поперву - разговор. Неожиданно вывел на тему болезненную и пахучую. Собеседница моя и всегда славилась нравом тихим и уживчивым. А, к седым годам, набрала такую толерантность - оглоблей не перешибёшь. И все-то у неё - "чУдные". И всё-то у неё - "дивно". Слова худого ни о ком не скажет. А, что думает - никто не знает.
"Ну, что уж она тебе такого сделала? Что ты огнём плюёшься", - снисходительно протянула мадам. И, кивнув на бутылёк, предложила: "Освежим!"
"Вот, не поверишь. Всем!" - ответила я, разливая по мензуркам.
"Как только перевелась к нам, из филиала. В Задрипанске, каком-то обитала до этого. Так сразу повисла боссу на плечо. И в такой оборот старого бивня взяла - пляшет под её дуду, только так. Хошь - гопака, хошь - сарабанду. Куда его жена смотрит - стесняюсь спросить...
Вследствие этого, пошли подвижки. В коллективе. Она, как кукушкин птенец, стала выкидывать неугодных. Да, не тех, кто вздумал с ней тёрки вести. Желающих не нашлось. А, просто, кто - рожей не вышел."
Я подложила ещё салатиков, намазала чёрный горчичкой. И заталкивая съестное в рот, продолжила.
"Двух. Двух бухгалтеров съела. Без горчицы... Прикопалась - воруют, говорит. Будто она - аудит уже сделала... И так долго и громко эту песнь пела. В мохнатые ухи своего покровителя. Что он плюнул. И уволил. Два раза..."
"Ну, надо полагать. Бухгалтеры безработными не остались. Трудятся, наверное, где-то", - миролюбиво заметила собутыльница.
"Ага. Одна - на хлебзаводе. Батоны лотками цельный день таскает. Другая - на почте. Приёмщицей... Ты что думаешь. В нашем городе, в наше время. Так легко устроиться на приличную работу? Да, по специальности?" - я уже начала закипать. Волоокая дева, покрывающая неземной добротой всё свеже выкаканное. Будила во мне бесхребетностью своей чувства сильные. И не нежные.
Пожевали в тишине пяток минут. Ещё оросили глотки. И с новыми силами я: "Ходит к айтишникам - учит их работать. Прикинь! Хотя в этом деле - ноль. Как впрочем, и во всех остальных... Видимо, у неё - ну, очень узкая специализация. Му-жи-ки!
А, ещё - и смех, и грех. На всех народных пьянках теперь жрачку и выпивон покупают на её вкус. И сорок рыл жрут и пьют то. Что эта килька в томате хавать привыкла... Наши тётки про неё уже мифологию слагают. Будто, и не аист вовсе её принёс. В роддом. А, гриф-падальщик, залётный...
В отделе все переругались. Вот, прям, все... Как с цепи сорвались. Друг за другом приглядывают, начальству капают... Ведь, раньше такого - никогда. И не помыслить... А, эта пришла, и будто всех позаражала. Стыдной болезнью. Правду говорят - "паршивая овца всё стадо...""
Приятельница вздохнула и глубокомысленно выдала: "Знаешь. Я раньше тоже. Горячей была... Горячей... Непримиримой... Меня жизнь изрядно попихала. И люди обижали... Но, я этим перегорела. Теперь, смотрю на человеческие игрища. Со стороны... И так всё мелко кажется. Незначительно..."
Откашлялась и откровенно: "Ведь, у тебя эта деваха мужа не увела? Тогда, ничего страшного пока и не случилось."
Я хмыкнула: "У меня уведи. Ты ж знаешь. Мне Дед Мороз к каждому Новому Году под ёлку нового мужичка кладёт. В коробочке, обёрнутой шелестящей бумажкой. Розовой лентой перевязанной".
"Синей", - поправили меня.
"Неее. Розовой. С синими лентами - все кончились. Одни соплежуи остались... Но, сейчас - не об этом... Если бы гиена пришлая у меня что-то взять надумала. Я бы уже срок мотала. И с тобой здесь чаи не пила."
"Водку", - снова поправили меня.
"Водку... Не суть! Мне - "за державу обидно". Не могу смотреть, как какая-то с**а драная - ни рожи, ни мозга - народу кровь пьёт. И впрыскивает в ранки яд разложения. А, потом ходит. За укушенными. Ждёт - когда "кони двинут"... Мне эта Палеева - вот уже как!" - шарахнула по кадыку я, - "если сообщника найду - ей богу, грохну! Не ссы. Морально... Удавлю. Растопчу. И закопаю."
Благодетельница всех гадов, сфокусировала взгляд и осторожно уточнила: "Ты ж её называла Кропотова. Или, я что перепутала?"
"Так, по второму мужу. Она - как есть, Кропотова... Палеева, она до него была. По предыдущему. Счастливцу... Говорили, первенького-то она прямо из-под венца. Дёрнула. Хотел бедолага на другой жениться. Ничё не вышло. Эта скирда соломенная, если что в ум возьмёт - добудет, не сомневайся... Я вот прикидываю - скоро она станет Атованова. Как шефа нашего. По девичей... Ей ещё одну бабу намылить и в петлю сунуть - не фиг делать. Профи..."
Рядом за столом набрякли взглядом. Большая морщина наползла на лоб. И глаз заблестел мокрым и нехорошим. Я дёрнулась: "Так. Это ты? Несостоявшаяся жена? Неслучившаяся Палеева? Каков блудень!"
Мутноватым сознанием я припомнила старые разговоры. О, якобы, разладившейся в самый последней момент, свадьбе. О последующем за этим, глубоком нервной срыве. О долгом лечении в диспансере. С печальным названием. И ещё более долгой одинокой жизни...
На моих глазах. Человек, сидящий насупротив, менялся, распрямлялся и каменел. Куда делось благодушие и сиропные сентенции.
Она поплакала - как без этого.
Махнула без закуси три рюмки. Непременно!
Потом шарахнула по столу кулаком. И приговорила: "Нашла сообщника. Что делать надо?""
