Колыма – что русский Клондайк. Даешь освоение Колымы! – и все вот эти широкие лозунги, а потом лагеря – во много из-за и потому что – золото. Иван Паникаров начинает рассказ о русской золотой лихорадке с самого начала. Кто нашел первые золотые жилы? У кого в руках оказался первый золотой самородок? История, уже превращающаяся в легенду...
В предыдущих публикациях я кратко (хотя и много) рассказал читателям о «Дальстрое» – тресте, существовавшем на Северо-Востоке СССР, главной целью которого была добыча золота. Эту территорию издавна в простонародье называют ёмким словом Колыма. Рассказ охватывал промежуток всего-то в десять лет – 1931 г. – 1941 г., – хотя история этого загадочного и сурового края начинается… да по сути никто этой даты не знает.
Известно, правда, что, как говорится, первыми пришли на побережье Охотского моря в конце 1630-х – начале 1640-х годов сибирские казаки Иван Москвитин, Алексей Филиппов, Михаил Стадухин, Семён Дежнёв (Чукотка) и иные «гулящие» люди. «Первыми»-то первыми, но в этом краю тогда жили аборигены – эвены, камчадалы, якуты и другие северные народы…
А золото здесь нашли в середине XIX века и к концу столетия – в 1895 г. – Министерство земледелия и государственных имуществ России организовало геологоразведочную экспедицию, которую возглавил геолог (окончил Петербургский горный институт в 1880-е гг.) Карл Иванович Богданович, обнаруживший залежи золота в бассейне реки Лантарь…
Затем в 1901 г. право на разведку и добычу золота в Охотском крае по реке Яна с притоками получил английский подданный П. Ш. Дуглас, организовавший две геолого-поисковые экспедиции. Разведка велась до 1909 года. Потом был организован прииск, на котором работало 150 человек. Однако не найдя крупных промышленных запасов золота, капиталист работы прекратил…
В 1914 г. началась разработка золотых месторождений в районе Охотска компанией «Торговый дом П. П. Кольцов, В. А. Фогельман и Ко». За 1915-17 гг. на охотских золотых приисках было добыто 25,8 пуда учтенного золота. Работа на приисках носила сезонный характер. Ежегодно на прииски приезжало около 1000 рабочих, к концу навигации возвращавшихся на «материк». («Становление Советской власти и борьба с иностранной экспансией на Северо-Востоке СССР (1917-1920 гг.)»)
Но немного раньше – в 1907-08 гг., – сплавляясь по реке Колыме, золотые жилы обнаружил Юрий Янович Розенфельд, по сути первооткрыватель, точнее, предсказатель промышленного золота…
Его ближайшими друзьями-товарищами в дальнейшем стали два татарина – Бари Шафигуллин (Бориска) и Сафий Гайфуллин, уроженец чувашского города Алатырь Михаил Канов, русич из села Кобра Вятской губернии Иван Бовыкин и присоединившийся к ним в 1920-е гг. рязанский мужик из села Секирино Филипп Поликарпов. Об этих людях и первом колымском золоте я и постараюсь рассказать, ссылаясь на книги, публикации в СМИ и архивные материалы.
Но прежде чем начать рассказ, хочу дать совет, точнее информацию, где можно узнать больше как о колымском золоте, так и о первых старателях, добывавших его, в т. ч. и не упомянутых выше. Это книги (некоторые есть в Интернете в электронном виде):
«Повесть о Бориске, его друге Сафи и первом колымском золоте», Б. С. Русанов.
«Золотая Колыма», повесть. Г. Г. Волков.
«По таёжным тропам», записки геолога. Б. И. Вронский.
«У истоков золотой реки». Е. У. Устиев...
Ну а теперь, как говорится, вперёд! Точнее – назад, в прошлое. И начну я свой рассказ с совсем краткого пересказа «Повести о Бориске…» Б. С. Русанова и небольшой выдержки из этой книги, а также выдержек из газетной статьи магаданского историка А. Г. Козлова.
***
Бари Шафигуллин и Сафи Гайфуллин родом из Татарстана. До Колымы работали на сибирских приисках в бассейне реки Лены. Когда там весной 1912 года случилась «заваруха» – стреляли в бастовавших рабочих, – Бари и Сафи покинули прииск и пошли куда глаза глядят, спасаясь от преследования… Потом их взял в каюры доверенный фирмы купца Кушнарева некий Григорий Шпак, вместе с которым они и добрались сначала до Оймякона, а потом и до посёлка Ола на берегу Охотского моря (до сих пор существует). Здесь и встретились в 1914 г. выше упомянутые герои моего рассказа…
А теперь выдержка из «Повести о Бориске…», которую я опять советую вам прочесть.
ПЕРВЫЙ САМОРОДОК
«…Вечером Бориска встретил Канова и предложил ему ехать в Сеймчан. Поколебавшись, Канов отправился на переговоры с Розенфельдом и через час сообщил, что он готов составить им компанию. На следующий день начались сборы в дорогу…
Канов пришел, когда все было собрано в дорогу. Он принес старательский инструмент и мешок соленой кеты. Караван тронулся в путь…
День за днем караван шел вперед. Розенфельд внимательно следил за дорогой, интересовался каждой юртой на пути следования, прикидывал расстояния между ними и не расставался с записной книжкой…
Как-то за ужином, разговорившись со своими каюрами, Розенфельд был немало удивлен, что все они золотоискатели и возят с собой лотки, кайла и лопаты для опробования речных отложений.
– Я ведь тоже очень интересуюсь золотом.
– Мы думали, что вы больше интересуетесь белками, – пошутил Канов.
– Белки белками, а золото золотом. Видел ли его кто-нибудь из вас в этих местах?
Бориска достал бумажный пакетик и, развернув, показал ему крупицы шлихового золота.
– Здесь оно повсюду встречается, – сказал он. – А вот это пылевидное золотишко я намыл из горелой жилы.
– Горелая жила? Что это такое?
Бориска объяснил и обещал показать ее выходы на склоне долины Среднекана.
Розенфельд был очень обрадован этими сообщениями, достал книжку и стал записывать, где уже было произведено опробование…
В долине Среднекана Бориска показал горелую жилу Розенфельду. Тот объявил «большой привал» и отправился осматривать склоны. Вернувшись вечером, заявил:
– Здесь прямо-таки склад горелых жил. На целую корпорацию хватит. А об этом ведь никто не знает. Едем дальше!..
Наконец в долине Буюнды появилась юрта Аммосова. Приветливой она показалась после долгой дороги. В закопченном помещении пылал камелек. У стола на онорах сидел Иннокентий Аммосов с женой и девочкой-подростком.
Канов и Бориска хлопотали возле лошадей, а Розенфельд вошел в юрту и, сняв плащ, стал искать, где бы его повесить. Не найдя вешалки, он вынул из кармана гвоздь и попросил молоток.
– Молотка-то нету, откуда возьму? А топор на дворе. Возьми вот камень, я им забиваю гвозди: удобно, – сказал Аммосов.
Непомерно большой вес камня привлек внимание Юрия Яновича. Забив гвоздь в стену и повесив плащ, он подошел к окну и поскреб камень ножом. Яркий солнечный блеск не оставлял сомнения в том, что он держит в руках самородок золота.
– Где ты взял этот камень?
– В тайге нашел.
– Подари его мне.
– Возьми, – простодушно ответил Аммосов. – Тебе, однако, он сразу понравился. Мне тоже понравился. Никогда такого не видел. Прямо железный камень, тяжелый.
Розенфельд поблагодарил за подарок и стал внимательно рассматривать его. Самородок был с ладонь величиной и имел неправильную форму с бугристой поверхностью. Выступавшие выпуклости заметно потерлись и отливали тусклым, горчичным цветом. В промежутках же был нетронутый темный налет.
В это время Бориска внес в юрту вьюк и, увидев самородок в руках Розенфельда, воскликнул:
– Вот это находка!
– Да, – сказал Розенфельд, – за это можно отдать хозяину все, что мы сюда привезли.
Семья Аммосова жила очень бедно. Но в этот вечер был устроен такой обильный ужин, какого никогда не было в его юрте.
После ужина Розенфельд лег спать, а каюры вышли на улицу покурить. К ним подошел подвыпивший Аммосов.
– Щедрый ваш купец, – сказал он. – Дорого камень оценил.
– Ты лучше скажи, где ты его нашел, – вступил в разговор Канов.
– В тайге.
– Тайга велика. Точнее говори.
– Речку Среднекан переезжал. Там в воде его увидел.
– В каком месте?
– Если вверх по тропе пойдешь, то два раза Среднекан переходить будешь. На втором переходе перекат небольшой, там и нашел этот камень.
– Понятно.
– А что это за камень? – спросил Аммосов.
– Золотой камень.
– Никогда не думал, что золотые камни в речках лежат. Теперь всегда смотреть буду. Видишь, сколько товару купец дал!
Канов усмехнулся наивности Аммосова, но ничего не сказал.
– Правильно Шпак как-то утверждал, что первое золото окажется в руках у купца, – заметил Бориска.
– Так это же чистая случайность, – ответил Канов.
– Все начинается в таких делах со случая. Потому и говорят – фартит. Сегодня Розенфельду подфартило. Ну а завтра может подфартить и нам…»
***
А вот что пишет о старателях магаданский историк А. Г. Козлов в статье «От Ямска до Среднекана», опубликованной 2 июля 1987 г. в ольской районной газете «Рассвет Севера»
«…После того, как в начале 1910-х гг. в окрестностях Охотска было найдено золото, в регионе началась золотая лихорадка. «Рассказывают, что рабочие-старатели, – сообщал В. Н. Васильев, – намывали чуть не до двенадцати фунтов (4,9 кг) золота в месяц на человека».
Находка и добыча охотского золота вызвала у некоторых старателей мысль о том, что оно может быть и в соседних районах, в частности, на Колыме. Носителями этой идеи стали старатели Бари Шафигуллин, по прозвищу Бориска, Сафи Гайфуллин и Михаил Канов, с которыми и встретился неугомонный Юрий Янович Розенфельд в 1914 году. Он несказанно был рад этой встрече – теперь могла осуществиться мечта обследования увиденных им «Гореловских жил» в береговом обрыве реки Джегдян. Сложившаяся экспедиция двинулась в путь, но, дойдя до реки Колымы, остановилась. По данным, известным геологу Б. И. Вронскому, Бориска остался смотреть за лошадьми, а остальные на небольшой лодке спустились до устья реки Джегдян.
В ее устье Ю. Розенфельд, С. Гайфуллин и М. Канов промыли несколько речных наносов. Промывка не дала почти никаких результатов, а проверить кварцевые жилы опять не было возможности, так как очень спешно вышли из Ямска и не захватили нужного оборудования. Решили возвратиться.
На обратном пути С. Гайфуллин и М. Канов брали новые пробы, в которых оказывались такие же крупинки золота, как и в устье Джегдяна. Бориска в верховьях Буюнды также обнаружил признаки золота…»
КТО ТАКОЙ БОРИСКА?
...Следует сказать, что до Ямска добрались Розенфельд и Гайфуллин, а Шафигуллин (Бориска) с Кановым остались на Буюнде, прельщенные дальнейшими поисками золота. Старатели планировали новую экспедицию в Среднекан, но грянула первая мировая война…
«Как только установился зимний путь, – сообщает геолог Б. И. Вронский, – Гайфуллин на оленях отправился за своими товарищами, которые подлежали мобилизации на первую мировую войну. Бориска категорически отказался возвращаться: «Воевать не хочу. Буду искать золото. Либо найду его, либо умру в тайге». Гайфуллин и Канов уехали.
Бориска остался один. Зиму он провел в небольшом домике, который выстроил вместе с Кановым. Пройденные в некоторых местах шурфы оказались пустыми.
Но Бориска не отчаивался. Он был очень сильный человек, упорство и настойчивость которого вступили в нешуточную борьбу с суровой колымской природой…
По рассказам И. Ф. Молодых, отделившись от своих товарищей, Бориска поселился в районе Хупкачана, где стоял один из амбаров, возведенных Розенфельдом. Прослышав в 1916 г., что где-то ищут скрывающихся от воинской службы, он очень быстро уходит в тайгу, добирается до Среднекана.
В том месте проходила довольно известная тропа из Олы на Сеймчан, что давало Бориске возможность получать продукты от проходивших на Колыму вьючных караванов. Занимаясь рыбной ловлей, он в то же время производил разведку как в долине Среднекана, так и на косах, которые попадались в русле реки.
«По-видимому, мысли о золоте целиком владели его сознанием, – отмечал геолог и писатель Е. К. Устиев. – Как одержимый, он бродил от долины к долине, пробивал неглубокие шурфы в мерзлом грунте и промывал, промывал». В одном из небольших притоков Среднекана, названном впоследствии Борискиным ключом, он и обнаружил золото, которое искал долгие годы.
О том, что это было действительно так, сообщили якуты М. Александров, А. Колодезников и Н. Дмитриев, неоднократно добиравшиеся от Гадли на Колыму. В зиму 1916 – 1917 года, доехав до домика, где в последнее время обитал Бориска, они его там не нашли. Пошли по каким-то следам, добрались до шурфа, на краю которого в полусогнутом положении сидел мертвый старатель. «При нем был найден небольшой мешочек с золотом, – сообщает Б. И. Вронский. – Все его снаряжение состояло из топора, сильно сработанного кайла, деревянного лотка и двух жестяных банок из-под консервов, видимо, служивших ему котелком и кружкой.
Причина его смерти осталась невыясненной. Oт голода он умереть не мог: в бараке было достаточно продуктов. Возможно, Бориска был убит с целью ограбления, однако доказательств этого тоже нет. Тайга умеет хранить тайны. Якуты, нашедшие Бориску, похоронили его в этом самом шурфе, который он вырыл собственной рукой».
В противовес Б. И. Вронскому, И. Ф. Молодых предполагает, что старатель умер от голода или горячки.
Как бы там ни было, но Бориска нашел золото там, где оно должно быть, ибо охотские старатели предсказывали, что так называемый золотой пояс тянется в верховья Колымы туда, где лежат белые и неизведанные площади. Бориске, говоря языком старателей, «крупно повезло», но это был его последний фарт…»
В этом шурфе-яме якуты и похоронили Бориску – Бари Шафигуллина. Но в конце 1930-х гг. об «удачливом» старателе вспомнили вновь. Автор упомянутой выше «Повести о Бориске, его друге Сафи и первом колымском золоте» Борис Сергеевич Русанов в послесловии «Повести» вот что пишет: «Довелось мне в 1939 году видеть труп Бориски, случайно вскрытый экскаватором во время горноподготовительных работ. Узнав об этом проездом в поселке Стрелка, я, свернув в Среднекан, застал у его гроба, сколоченного из грубых плах, рабочих и служащих прииска «Борискин», названного в честь Шафигуллина. Гроб был отнесён за контур россыпи и захоронен снова на склоне горы. Мне запомнилось сильно почерневшее, очень худое лицо, высокий рост, могучие плечи и большие заскорузлые руки, руки старателя, открывшего первое колымское золото. Даже вышитая рубашка и шаровары не были тронуты тленом в вечномерзлой колымской земле…»
Материал подготовил Иван Паникаров,
краевед-энтузиаст по воле рока.
У нас будет еще много интересного. Подписывайтесь на канал Русский следопыт, ставьте лайки
