«Ночью сто сорок моряков из разведроты 85-й морской стрелковой бригады погрузились в рыбачьи плоскодонки. Одна за другой отвалили они от берега и скрылись в низком предутреннем тумане, стелющемся над поверхностью Ондозера»,
— пишет подполковник в отставке А. В. Афанасьев.
«Я знал, почему все моряки-разведчики сменили перед выходом на это задание пехотные бриджи и гимнастерки на флотские клеши и бушлаты. Я знал это и не мог простить себе, что я, начальник разведки бригады, остался на берегу... Не один день готовили мы эту сложную операцию. Разведроте нашей бригады предстояло переправиться на противоположный берег Ондозера, занятый гитлеровцами, уничтожить вражескую артиллерийскую батарею, освободить триста советских военнопленных, которых враг заставил строить обходную дорогу на Ухту. Затем, уничтожив вражеский гарнизон в поселке Ругозеро, прорвать фронт и вернуться к своим. Командовать операцией назначен был я.
Но в первый раз, когда наши донельзя перегруженные лодки отошли на сорок — пятьдесят метров от берега, шесть из них черпнули бортом и пошли ко дну. Моряки, оказавшиеся в воде, стали взбираться на другие лодки. Но те не могли принять ни грамма лишнего груза и тоже стали тонуть. Проклиная свою непредусмотрительность, я приказал повернуть к берегу.
На другую ночь разведрота, сократив число участников операции со ста восьмидесяти до ста сорока человек, вновь двинулась в путь. Но уже без меня. Командование бригадой в наказание за неудачу отстранило меня от руководства операцией, и вместо меня в поиск пошел командир разведроты капитан Ковалев. Он был смелым моряком и неплохим командиром, однако Ковалев не знал многие известные мне особенности обстановки на этом участке фронта. Думается, что все это следовало бы принять во внимание. Но воинская дисциплина не терпит возражений — я сдал командование операцией.
Группа капитана Ковалева успешно высадилась на вражеском берегу Ондозера. Целые сутки вела она бой с врагом. Я видел, как полыхал поселок Ругозеро. Слышал, как ревела канонада на занятом гитлеровцами берегу.
Через трое суток в продырявленной, чуть не до краев полной воды плоскодонке вернулся тяжело раненный матрос по фамилии Мочихин. С трудом шевеля губами, он чуть слышно проговорил:
— Все погибли... Ни один не сдался.
Много позже, когда фронт перешел в наступление, допрашивая пленных, я получил подтверждение словам Мочихина.
С тех пор, в течение долгих двадцати трех лет, не выходит у меня из ума геройская и трагическая судьба ста сорока разведчиков морской пехоты, сложивших головы на берегах Ондозера летом сорок второго.
Я мечтаю когда-нибудь вновь побывать на этих каменистых берегах и мечтаю увидеть там строгий и суровый памятник героям».
1965 г.
