Знаменитые психологические эксперименты XX века — "Стэнфордский тюремный эксперимент" Зимбардо и "Третья волна" Джонса — несмотря на сенсационный успех, имеют нулевую научную ценность.
Прошёл слух, что знаменитый «Стэнфордский тюремный эксперимент» оказался фальшивкой. Напомним, в 1971 году Филипп Зимбардо провёл в Стэнфордском университете (США) экспериментальное исследование тюремной психологии. Группу студентов-добровольцев разделили на «заключённых» и «охранников». «Заключённых» обрядили в безразмерные халаты и резиновые шлёпанцы, натянули на головы колготки (для имитации выбритого черепа) и круглые сутки содержали их в «камерах», оборудованных в подвале университета. «Охранники» щеголяли в полувоенной униформе и были вооружены дубинками; их задача была поддерживать порядок, не прибегая к откровенному насилию.
Не стану в подробностях излагать ход эксперимента, скажу лишь, что спустя непродолжительное время у многих охранников обнаружились садистские наклонности. Самодельные «вертухаи» упоённо наказывали «зеков» за любые «провинности», заставляли отжиматься и приседать до изнеможения, чистить унитаз голыми руками, лишали еды и сна. И, хотя «охранники», в отличие от зеков, работали посменно, многим так понравилось быть «гражданином начальником», что они даже выходили на работу сверхурочно. Заключённые, в свою очередь, с каждым днём становились всё более покорными и подавленными, у некоторых начались проблемы с психикой. Опасаясь за здоровье своих подопечных, Зимбардо вынужден был досрочно прекратить эксперимент.
«Стэнфордский эксперимент» пользовался бешеным успехом: в статьях и книгах по психологии (не только «популярных», но и научных) его приводили в пример того, как обстановка влияет на людей. Зимбардо отмечал, что для участия в эксперименте отобрал студентов колледжа, молодых белых мужчин из благополучных семей среднего класса — чтобы исключить негативный бэкграунд и возникновение расового либо классового антагонизма. И, тем не менее, одни превратились в злобных зверей, другие — в безвольную замордованную массу…
Представление о том, что человек благ и непорочен, и только неблагоприятная среда превращает его в монстра, не нова. В XVIII веке об этом писал Руссо, сто лет спустя в русском обществе говорили «среда заела»… идея, что в наших неблаговидных поступках виновата безликая «среда», многим пришлась по душе — вот, наверное, причина популярности эксперимента Зимбардо.
…А вот теперь выяснилось, что эксперимент века оказался фейком. Театрализованным действом наподобие «дома-2». Выяснилось, что «вертухаи» вовсе не сами по себе осатанели от иллюзии власти — напротив, один из помощников Зимбардо (по указанию шефа) рекомендовал им пожёстче запрессовать «заключённых». Психический срыв одного из «зеков», Дугласа Корпи, тоже был фальшивым — он решил досрочно выйти из эксперимента, чтобы готовиться к экзаменам. И так далее…
Неудивительно, что «эксперимент» Зимбардо не выдержал верификации. Результат научного опыта можно считать достоверным, если его удаётся повторить. Между тем, как пишет «Мир24», «эксперименты, аналогичные Стэнфордскому, приводили к совершенно иным результатам. Похожий опыт поставили британские психологи Стивен Райхер и Александр Хазлам, но в их случае «охранники» не демонстрировали никакой жестокости».
Почему-то опыт британских учёных менее популярен, чем постановка Зимбардо.
Наконец, Зимбардо запорол свой эксперимент на стадии подготовки. Чтобы «подтвердить» пагубное влияние среды на человека, он укомплектовал свою домашнюю тюрьму законопослушными интеллигентными юношами из благополучных семей.
Кто бы сомневался: контингент тюрем и лагерей состоит из молодых небедных интеллигентов. Этакий клуб джентльменов…
Смешно? А между тем, на «выводы» Стэнфордского эксперимента ссылались не только полуглянцевые журналы со сканвордами и гороскопами, но и солидные научные издания…
На самом деле, по интеллектуальному, психологическому и психическому статусу типичный обитатель тюрьмы отличается от подопытных крысок Зимбардо чуть более, чем полностью.
Да, в местах лишения свободы встречаются сверхчеловеки, наделённые ярким интеллектом и железной волей. Это крупные мошенники, лидеры криминальных сообществ, киберпреступники, часть «политических». Но таких — единицы в общей массе малообразованных и малокультурных людей, многие из которых имеют интеллектуальный коэффициент на грани олигофрении. О невысоком уровне большинства сидельцев ясно говорят их «подвиги» в духе «дёрнул сумочку у тётки — побежал — менты нехорошие повязали — ой родимая мамынька не дождётся любимого сына!» Привычка действовать по первому порыву, нежелание (или неспособность) просчитывать ситуацию дальше, чем на два хода, нулевая способность к рефлексии, эмоциональность на грани истеричности — эти характеристики представителей мелкого криминала прямо противоположны психологическому габитусу «типичного интеллигента». Интеллигенты, напротив, часто «спотыкаются об собственные мозги»: рефлексия подавляет волю.
Но даже если бы Зимбардо набрал себе подопытных зеков с помощью генератора случайных чисел, даже если бы в его домашней тюрьме оказались бы сцукоопасные поцыки с неблагополучных кварталов, цена его эксперименту была бы грош.
Почему?
Потому, что это была ненастоящая тюрьма. Это была ролевая игра, что понимали все участники. Делать на её основе далеко идущие выводы — всё равно что пытаться изучать историю раннесредневековой Дании по шекспировскому «Гамлету».
Вот пример. Историческая реконструкция — не только дорогостоящее развлечение, но и ценный исторический практикум. Возможность оценить, правильно ли мы представляем себе технологии и приёмы трёхсот-пятисотлетней давности, и как они работали в действительности.
Но даже матёрый реконс в третьем поколении, доктор исторических наук, проведший в бугуртах больше времени, чем средний хикикомори за просмотром порно, не рискнёт утверждать, будто, надев полный доспех поверх стёганого поддоспешника и препоясавшись мечом, он проник в психологию взаимоотношений рыцаря с его сюзереном, вассалом, холопом-оруженосцем, родовым врагом и т. д.
Как бы глубоко мы не погружались в игру, мы не забываем, что это всё не по-настоящему.
И, если играющий перестаёт это осознавать, то ему пора навестить психиатра.
…А я, честно говоря, жду, когда посыплется штукатурка с ещё одной иконы левацкой психологии — эксперимента «Третья волна».
В 1967 г. Рон Джонс, школьный учитель в городе Пало-Альто (США, Калифорния) решил продемонстрировать ученикам, с какой пугающей лёгкостью свободное общество может свалиться в тоталитарную диктатуру. И показал. Начал с того, что в порядке игры заставил школяров, привыкших разваливаться за партами нога за ногу, сидеть прямо, отвечать стоя и называть его «мистер Джонс». Потом учредил форму и приветственный жест. А в конце недели несколько сотен юных болванчиков с сияющими глазами внимали его пламенной речи, где фюрер Джонс пророчил захват власти «Третьей волной».
…А потом он без перехода включил проектор, и на экране замелькали кадры кинохроники Третьего Рейха. И тут детишки, несколько дней с увлечением игравшие в штурмовиков, вдруг с ужасом осознали, что фашизм — это плохо, прониклись, разрыдались и разошлись в молчании. Многие признавались: в тот момент им казалось, что они потеряли цель в жизни…
Пока неизвестно, в какой мере эксперимент «Третья волна» является фейком. Однако, даже если принять, что его официальная история соответствует действительности, его результаты неприменимы в «большой» социологии и политологии.
Почему в большинстве стран Европы в 1920-1930-х гг. воцарились тоталитарные диктатуры? Потому что миллионам дееспособных взрослых людей захотелось маршировать в одинаковой форме и делать равнение напра-во? Не смешно.
Распространение фашизма (так по старой советской традиции называется любая некоммунистическая диктатура) было предопределено.
Фашизм является тенью большевизма. Это косвенно признают и сами красные идеологи, называющие антикоммунизм важнейшей составляющей фашистской идеологии. Большевицкая революция в России предопределила успех правых диктаторов в сопредельных странах. Потому что страх перед экспансией большевизма был слишком велик. «Мировая пролетарская революция» захлебнулась, но идеологи Коминтерна не оставляли надежд покрасить весь земной шар в красный цвет. Московские «шатуны» работали по всей Европе, и небезуспешно. В начале тридцатых положение осложнилось из-за мирового экономического кризиса.
А что представляет собой большевицкое счастье, в Европе того времени слишком хорошо знали: пример бывшей России был перед глазами. Война всех против всех, разруха, анархия, которую сменяет жестокая диктатура, устанавливающая режим внутренней оккупации, «массовидный» террор, ограбление десятков миллионов людей, нищета, голод, страх… Те, кто внимательно следил за развитием событий в бывшей Российской империи, знали: только слабость и непоследовательность Временного правительства сделало возможным захват власти большевиками. Поэтому «фашистские» демагоги поначалу виделись единственной альтернативой красным: эти, по крайней мере, не станут грабить своих сограждан во имя марсианской утопии, а террор будет ограничен реальными врагами нового порядка.
В действительности коричневый хрен оказался не слаще красной редьки, фашисты привели свои государства к катастрофе ещё быстрее, чем коммунисты. Но это уже тема для отдельного разговора. Важно понять: европейские обыватели приветствовали «правых» демагогов (от консерваторов до национал-социалистов) потому, что видели в них альтернативу красной чуме.
Только поэтому. А вовсе не потому, что им нравилась красивая форма SA или чёрные рубашки.
Однако внешние признаки «фашизма» в утрированном виде часто копируют молодёжные группировки. Юному поколению вообще свойственно антиповедение. Это особенно ярко проявляется в современных цивилизованных странах, где молодые люди пребывают в статусе бесправных и безответственных подростков довольно долго — до 20+ лет, а потому вынужденно противопоставляют себя обществу «взрослых». Когда страну сковали духовные скрепы, когда не время улыбаться, когда все ходят по струнке в строгих костюмах и с суровыми лицами, молодёжь стремится шатнуть оковы. Советские стиляги, американский Вудсток — всё из этой оперы.
И наоборот, когда в обществе насаждается искусственная расхлябанность, поддельная безалаберность, фальшивое панибратство, часть подростков качнётся к противоположному полюсу. Начнёт гуртоваться в стайки с агрессивной риторикой, унифицированной формой, самопальной иерархией и доморощенными авторитарными лидерами. Потому, что этот полюс ассоциируется у них с силой, уверенностью, ответственностью, честью и настоящим товариществом — с тем, чего они не находят в мире, устроенном взрослыми.
Вот нечто подобное и получилось у Рона Джонса. Но это был опыт по созданию молодёжной группировки, карго-культивирующей опереточный «фашизм». Эксперимент ни на йоту не приблизил понимание того, как происходит становление диктатуры.
К тому же эксперимент Джонса оказался вещью в себе, как и эксперимент Зимбардо. Его «секта» существовала недолго и всё это время пребывала в тепличных условиях. Её «вождь» — сам Джонс — априори воспринимался «адептами» как лидер: всё-таки он был их школьным преподавателем. Ему не пришлось бороться за звание царя горы с конкурентами и вообще доказывать, что это именно он несёт Слово Истины. Группировка не столкнулась с противодействием полиции или «антифашистов»…
Словом, как и в случае со Стэнфордским тюремным экспериментом, налицо ролевая игра. Забавная, но совершенно бессмысленная с научной точки зрения. И научная ценность обоих постановок стремится к нулю.
