Normanna — истории юга Италии

Тусклый свет факела дрожит на влажных каменных стенах. Ступень за ступенью вниз спускается маленькая фигурка — худой мальчик, бритый наголо, с пустым мешком за спиной. Ему восемь лет. Он не видит солнца по 16 часов в день. Его лёгкие наполняют ядовитые пары серы. Это не кадр из фильма. Это Сицилия конца XVIII — начала XX века. Так начиналась жизнь карузи — детей-шахтёров, чьё детство было отдано подземному аду. Слово carusi, предположительно, происходит от латинского carens usu — «без опыта»...

1516 год. Сицилия живёт в тревоге: умер король Фердинанд II Католик, и остров снова оказывается в эпицентре политических бурь. Власть качается, как корабль в шторм. Вице-король Уго Монкада отказывается признать нового правителя. Он тянет за собой часть знати, чьи амбиции давно превышают верность короне. Заговор стремительно растёт, словно пожар, который раздувает ветер. И сердце будущего мятежа — Катания. В старинном саду Piano dei Trascini — месте тихом и укромном — по ночам собираются люди, от чьих решений зависит судьба Сицилии...

Зима 1225 года в Апулии застыла на пороге. Календарь уверял, что уже давно декабрь, но холмы Мурджии всё ещё дышали осенью. Листья медленно опадали, лениво кружась в воздухе; в оврагах хрюкали кабаны, а по далёким склонам проходили косули — настороженные, быстрые, почти бесшумные. К вечеру всё вокруг замерло, будто ожидая чего-то. И это «что-то» происходило в Domus Precina — роскошном дворце, который император Фридрих II превратил в свою резиденцию и сцену для одного из самых ярких пиршеств эпохи...

Летний зной, запах моря, дрожащий воздух над золотыми полями. Над дорогами стоят величественные виллы — призрак эпохи, когда аристократы Палермо приезжали в Багерию «на лето», словно в свою личную колонию. Они владели всем: землёй, людьми, водой, урожаем. Каждая виноградная лоза, каждый колодец принадлежал им по праву крови и состояния. А багерийцы? Жили, как жили их предки: работали на господ, растили детей, надеялись — но не ждали перемен. И всё же одна перемена пришла. Не от революции, не от оружия — от параграфа закона, принятого почти случайно...

Сумерки опускаются на Катанию. Барочные фасады ещё отражают оранжевый свет, но в одном из узких переулков наступает тишина. Вы делаете шаг — и шум города исчезает. Перед вами — небольшой каменный силуэт, будто случайно уцелевший среди помпезных зданий. Он маленький, почти незаметный. Но стоит остановиться — и приходит понимание: именно здесь прячется одна из самых древних тайн Катании. Как появился храм, который пережил всё Часовню Бонайуто построили в IX веке — в ту эпоху, когда город был перекрёстком культур и верований...

Перед охотничьим шатром догорает огонь. Ястребы, только что взмывавшие в небо, спокойно сидят на кожаных перчатках ловчих. Фридрих II — император, которого современники называли stupor mundi, «чудом света», — медленно подносит к губам тёплую чашу необычного напитка. Его пиры были легендой. Его кулинарные эксперименты — наукой. Его вкус — отражением мира, где встречались мусульманские повара, немецкие рыцари, арагонские рыцари, сицилийские музыканты и врачи Салернской школы. Какие блюда подавали...

Летний вечер. Узкая палермитанская улица, выложенная тёмным базальтом. Ни одного скутера — тишина, нарушаемая только детским смехом. И вдруг — резкий металлический скрежет, визг колёс и стремительный силуэт, проносящийся вниз по склону. Подшипники свистят. Доски дребезжат. Мальчишка летит так, будто внизу — не перекрёсток, а открытое море. Так начиналась скорость в Палермо. Без бензина. Без тормозов. Без правил. И именно так родилась целая культура, о которой сегодня почти забыли. Как дети создавали транспорт из ничего В послевоенные годы мальчишки Палермо не ждали подарков от родителей...

Перед рассветом над Катанией стоит тишина — тяжёлая, густая, как пепел. Но под землёй уже слышится дыхание Этны: низкое, глубокое, древнее. Гора ещё спит, но город под ней — нет. Катания просыпается так, как делает это уже три тысячи лет: не зная, подарит ли новый день свет или огонь. Город, который живёт на границе между жизнью и стихией, идёт навстречу утру, словно актёр, выходящий на сцену, где каждый спектакль может стать последним — и всё равно будет сыгран до конца. Катания — это место, где красота рождается из разрушения...

Истории о великих правителях обычно пишут через войны, реформы и дворцовые интриги. Но у Фридриха II было ещё одно поле битвы — стол. Для императора Священной Римской империи еда была не просто удовольствием. Она была знаком могущества, языком дипломатии, способом демонстрировать культуру и превосходство. Его кухня — это Средиземноморье XIII века, сведённое в одну тарелку. Арабские специи, немецкие традиции, византийские техники, сицилийское изобилие, французская гастрономия. За его столом встречались миры, которые на поле боя сталкивались как враги...

На подъёме серпантинной дороги, среди туманов и сухих ветров Агридженто, вдруг появляется силуэт. Высокая скала, обрыв, тишина — и на её вершине, словно выбравший себе трон, стоит замок Гуастанелла. Он давно разрушен, но не побеждён. Словно огромный исполин, который пережил всё: империи, восстания, религии, королей, изгнанников, епископов и тех, кто пытался удержать власть в мире, где власть всегда ускользает. И когда поднимаешься к этим стенам, возникает странное ощущение: не ты смотришь на руины — это они смотрят на тебя...

В солнечный день площадь Пьяцца Дуомо выглядит безмятежной: барочная архитектура, фонтан, туристы с камерами. Но стоит оказаться здесь ранним утром или поздним вечером, когда город стихает, — и фигура чёрного каменного слона перед собором меняет настроение. Он кажется не просто статуей. Он будто наблюдает. И за этой бронзово-лавовой тушей скрыта одна из самых загадочных легенд Сицилии — история человека, которого считали одновременно святым, магом и еретиком. Гелиодор — или Теодор, или Лиодоро — родился на Сицилии во второй половине VIII века...

Лето стояло знойное, тяжёлое, такое, при котором воздух становится вязким, а стены древних замков будто впитывают тревогу. На вершине Монте Кальпацио, среди сухих трав и острых камней, чернел замок Капаччо. И именно сюда, в эту неприступную твердыню, стеклись последние участники заговора против императора Фридриха II — люди, которые ещё надеялись укрыться за высокими стенами от возмездия, которое уже двигалось к ним шаг за шагом. Но Фридрих II был не тем человеком, кого можно было предать и остаться в живых...