Кабанов // Чтение

Вы тоже заметили, что книг стало много, а настоящего чтения почти не осталось? Что мы все время что то листаем, что то читаем, что то откладываем, но редко после книги становимся другим человеком? Конец декабря. В это время года литература впервые за долгое время остается без свиты. Премии уже вручены. Рецензии написаны. Хайп истончается. И книга наконец остается один на один с читателем. Потому что одни тексты мгновенно исчезают, едва мы закрываем последнюю страницу. А другие продолжают жить. Не как сюжет...

Сегодня ночью на Чукотке наступает Пэгытти. Почему это тоже Новый год и почему он нам сейчас особенно нужен? Почему на Чукотке Новый год встречают по звезде? Почему на Севере запрещают плохие мысли именно в праздничную ночь? У нас есть официальный Новый год, и Старый Новый год, который никто не отменял, и церковное новолетие. А сегодня ночью наступает ещё один. Пэгытти. Чукотский Новый год, который приходит не из телевизора, а по небу. По звезде. Накануне Пэгытти весь Анадырь пришёл на новый спектакль Государственного академического чукотско-эскимосского ансамбля «Эргырон»...

21 декабря 1925 года в Большом театре состоялся показ фильма, который никто тогда не называл шедевром навсегда. Его смотрели как событие момента. Как громкую премьеру. Как знак новой эпохи. Прошло сто лет. Эпохи сменились. Государства исчезли. Идеологии устали. А фильм остался. Важно сразу убрать ложный ответ: "Потому что это пропаганда." Это слишком просто и слишком лениво. Пропаганда умирает вместе со своей задачей. А «Броненосец Потёмкин» живет. Он живет потому, что говорит не о власти, а о человеке...

Почему одни книги шумят в ленте и исчезают через неделю, а другие остаются внутри надолго? Почему в 2025 году хотелось тишины после последней страницы? И какие книги действительно помогли прожить этот год, а не просто убить время? Этот год был странным. Книг вышло много, обсуждали их еще больше, но вдохновение чаще приходило не от громких новинок, а от текстов, которые позволяли остановиться. Закрыть книгу и не тянуться сразу к телефону. Просто посидеть и подумать. Вот три такие книги. Все переведены...

Каждый год перед Новым годом обнаруживается одна и та же беда, о которой вслух обычно не говорят, потому что она неловкая. Подарок взрослому человеку выбрать трудно не потому, что он привередлив, а потому что у него уже всё есть, а чего нет, то в магазине не продаётся. Нет у него времени. Нет у него покоя. Нет у него уверенности, что следующий год будет лучше предыдущего. И ты стоишь с этой мыслью, смотришь на полки и понимаешь, что подарить вещь легко, а подарить чувство почти невозможно. Тогда возникает другой, ещё более сомнительный вопрос...

Как любить жизнь после войны? И правда ли, что песня — это продолжение человека? Можно ли сказать “я люблю тебя, жизнь”, если твои руки пахнут смертью? Можно ли шептать о добром, если ты выжил там, где кричали? Можно. Если ты Константин Ваншенкин. В этом декабре ему исполнилось бы сто. И вот я сижу — живой, тёплый, с чаем — и думаю о человеке, который прошёл войну, а написал не про войну, а про жизнь. Ему было 17, когда он пошёл на фронт. Десантник. Война — не та, что в хронике: грязь под ногтями, тишина перед боем, чужая кровь, которую не отстираешь...

Каждый декабрь происходит одно и то же. Дети хотят настоящего Деда Мороза с подарками. Им говорят, что пришедший Дед Мороз настоящий. Потом они узнают что в России семь адресов, где живет Дед Мороз. И все официальные. И в каждом клянутся, что именно у них он самый подлинный. Великий Устюг. Карелия. Татарстан. Сибирь. Москва. И даже Сочи. На карте России получается странная картина. Один персонаж и шесть мест жительства. Как будто Дед Мороз живёт по принципу хорошего писателя. Немного здесь, немного там, нигде окончательно...

Что такое пенсия на самом деле? Отдых, которого ждали всю жизнь? Или тишина, в которой вдруг становится слышно одиночество? Что говорят об этом россияне? Эти вопросы сегодня задают себе не только те, кому за шестьдесят. Их задают и те, кому сорок, и те, кому пятьдесят. Потому что пенсия перестала быть далёким будущим. Она стала видимой. Почти осязаемой. Перед нами результаты мониторингового исследования ВЦИОМ о жизни на пенсии. Это серия замеров, которые проводились в 2010, 2020 и 2025 годах. Один и тот же вопрос, заданный в разное время разным поколениям россиян...

Новая книжка, о чём? Почему русскому человеку так трудно разрешить себе быть счастливым? Почему мы испытываем стыд, когда в жизни всё наконец становится хорошо? Почему радость у нас всегда тише, чем боль, и почему мы так часто живём «на потом»? Почему нам так трудно разрешить себе жить хорошо Есть темы, которые стыдно обсуждать вслух. Одна из них — счастье. Мы можем говорить о здоровье, о войне, о детях, о ценах на продукты. Но когда разговор поворачивается к тому, живём ли мы хорошо в душе, русский человек невольно мнётся, как школьник у доски...

Что делает портрет живым? Почему древний фараон смотрит на нас так, будто знает наши секреты? Чем схожи селфи и погребальная маска? И зачем Эрмитаж собрал в одном зале 750 лиц из четырех тысячелетий? Эти вопросы неожиданно всплывают в голове, когда входишь в Николаевский зал Зимнего дворца. Выставка «Искусство портрета. Личность и эпоха» работает с 9 декабря 2025 года и уже за первый день уже вызывает горячие споры. Теперь попробуем понять, что там происходит и почему зрители выходят не просто впечатленными, а тронутыми...

Когда мы успели перестать бояться возраста? Почему зрелые женщины внезапно стали ролевыми моделями? И правда ли, что старость — это новая роскошь? Я наткнулся на книгу «Красота вне возраста. Великие женщины, победившие время» и, честно говоря, ожидал стандартный набор советов: побольше ходьбы, поменьше сахара. Но книга оказалась не о морщинах, а о женщинах, которые перестали играть по чужим правилам. И тут вспоминается Прохор Шаляпин со своей дерзкой мыслью о том, что «старость — это тоже мода»...

Иногда ярмарка похожа на обычный книжный базар. Но бывает, когда она вдруг становится лабораторией. Читатель ходит между стендов, прислушивается к разговорам, трогает обложки и чувствует: что-то меняется. В воздухе появляется то, что Пастернак называл новым дыханием бумаги. В этом году на non/fictio№27 таких знаков было немало, но пять книжных новинок особенно говорили о будущем литературы. Не громко. Но уверенно. Все разные. Все настоящие. фото Яндекс картинки 1. Сергей Беляков. «2 брата: Валентин...