Мистические рассказы | Волшебство вокруг нас

Жизнь Алины была безупречным цифровым полотном, вытканным из фильтров, ракурсов и выверенных до миллиметра улыбок. Ее квартира-лофт, залитая неоновым светом софитов, напоминала стерильную студию: ни пылинки, ни случайного предмета, нарушающего эстетику минимализма. Здесь царил культ совершенства, верховной жрицей которого была она сама — инфлюенсер с аудиторией в миллионы. Ее реальность заключалась в уведомлениях, показателях вовлеченности и бесконечной погоне за контентом. Настоящие эмоции стали роскошью, а искренность — профессиональным риском...

Лето в провинциальном городке К. всегда было душным и томным. Катя, двадцатидвухлетняя библиотекарша, ценила вечерние прогулки в Заречном парке как глоток свежего воздуха после дня, проведённого среди пыльных фолиантов. Особенно она любила старый пруд в самой глубине парка — овальный, с тёмной, почти чёрной водой, окружённый плакучими ивами, чьи ветви касались поверхности, словно пытаясь что-то выловить из глубин. Тот вечер 17 августа был особенным — необычно холодным для середины лета. Воздух был...

Анна Соколова, двадцать восемь лет, была живым портретом своего отца, Аркадия Соколова — человека, который из маленькой мастерской по ремонту часов построил империю точной электроники «Хронос». Его внезапная смерть от сердечного приступа три года назад оставила в душе Анны незаживающую рану, но и наследство — контрольный пакет акций и кресло генерального директора. Она носила это бремя с достоинством, вкладывая в дело не только ум, но и душу. Рядом с ней был Дмитрий, ее муж. Обаятельный, проницательный, с мягким взглядом, который растворял любые сомнения...

Варшава встретила Алису душным августовским зноем. Она приехала на неделю к старшей сестре Кате, которая уже пять лет работала в польской столице архитектором. Квартира в районе Мокотув была светлой и современной, полной растений и чертежей. После провинциального российского городка Варшава казалась Алисе воплощением динамичной европейской жизни, и она жадно впитывала каждую деталь. На третий день, когда Катя ушла на встречу с заказчиком, Алиса решила побродить по Старому городу. Она миновала расторопных...

Подарок был изысканным, упакованным в бархатный футляр цвета ночи. Ангелина протянула коробочку Насте с той улыбкой, что не отражалась в глазах. «Носи на здоровье, дорогая. Они идеально подойдут к твоим глазам». Серьги действительно были прекрасны. Серебряные, старинные, с тончайшей филигранью и каплевидными тёмными янтарями, которые меняли цвет от бордового до почти чёрного в зависимости от света. Настя, практичная IT-специалистка, редко носила украшения, но эти серьги покорили её мгновенно. Что-то в них было гипнотическое, манящее...

Основано на реальных событиях, произошедших в усадьбе «Березовая Роща» Тверской области в период с 1999 по 2003 год. Пролог: Камень преткновения Декабрь 1999 года выдался на редкость снежным и тихим. Кирилл Орлов, молодой, но уже уставший от московской суеты архитектор-реставратор, стоял посреди парадного зала полуразрушенной усадьбы XIX века. Коньки обвалившихся перекрытий зияли на фоне свинцового неба, как ребра гигантского ископаемого зверя. Сквозь дыры в крыше медленно кружились и ложились на гнилой паркет хлопья снега, уже успевшего запорошить лепнину и засыпать осколки изразцовых печей...

Всё началось с мелочей. Антон Морозов, успешный архитектор, впервые заметил неладное в среду, когда все такси в приложении внезапно стали недоступными. Потом рассыпались в руках часы — подарок отца, будто пролежали в земле десятилетия. Антон лишь раздражённо вздохнул. Но вскоре мелочи перестали быть мелочами. Заказ, над которым он работал полгода, внезапно ушёл к конкурентам. Жена Марина, никогда не жаловавшаяся на здоровье, слегла с воспалением лёгких. Деньги стали таять: неожиданные штрафы, поломки, пропажи...

Это началось не с крика в ночи и не с кровавых надписей на стене. Все началось с обычной, даже скучной квартиры в старом, но солидном доме в центре Петербурга. Ее снял Андрей, молодой архитектор, ценивший высокие потолки, лепнину и тишину. Главной находкой он считал огромное, от пола до потолка, венецианское зеркало в тяжелой потемневшей раме из черного дерева. Оно занимало почти всю стену в спальне, напротив кровати. Продавщица мебели, хитрая старушка, многозначительно заметила: «Старинная вещь...

Днем здесь пахнет цветами и антисептиком. Звонкие голоса молодых матерей, умиленное аханье родственников, где в голубых и розовых конвертах посапывают новорожденные. Роддом №4 место начала жизни, островок счастья, залитый солнцем. Но те, кто работают в ночную смену, знают истинную природу этого места. Здесь, в предрассветные часы, когда город замирает, тонкая пленка, отделяющая мир живых от мира иного, становится проницаемой, как паутинка. И туда, где появляются новые души, неизбежно стягивается то, что души было лишено...

Его не пишут в методичках для интернов и не обсуждают на планерках. Его передают шепотом в прокуренных курилках — от старых, видавших виды медсестер тем, кто остаётся на ночную смену не просто так, а потому что у крови на руках особый запах, а у тишины в длинных коридорах — свой голос. Меня зовут Артём, и я был тем самым самоуверенным идиотом, который считал все эти байки пережитком советской медицины. Пока не остался один на один с «Цитаделью» — огромной, похожей на лабиринт больницей постройки 30-х годов...

Прошло три месяца с той досадной встречи. Первый снег, тихий и целомудренный, укутал ее сад в белое покрывало, скрыв под собой оставшиеся с осени черные стебли. Казалось, зима принесла с собой не только холод, но и забвение. Следы у дороги исчезли, темные машины больше не ползали по улице, как стервятники. Ясмина почти убедила себя, что Юрий Громов, поглощенный своими бесконечными сделками и баснословной прибылью, наконец оставил ее в покое. Почти. Ибо покой был обманчив. Ее собственные сны, обычно ясные и управляемые, стали мутными и тревожными...

Тусклый свет ночника в доме Ясмины отбрасывал дрожащие тени на стены, увешанные связками засушенных трав и почерневшими от времени деревянными оберегами. Воздух был густым и сладковатым, пах полынью, сушеным яблоком и чем-то еще, глубоко земляным, — корнем мандрагоры, который молодая женщина как раз натирала в ступке. Ее движения были точными и выверенными, отточенными годами практики. Ясмина была не просто увлеченной эзотерикой; она была потомственной ведуньей, наследницей знания, что тянулось сквозь поколения ее материнской линии...