Mary

— Думала, что хоть постирать научилась! А ты только на диване валяться умеешь! Голос Зинаиды Петровны прорезал утреннюю тишину кухни, как нож по маслу. Ксения вздрогнула, едва не уронив чашку с кофе. Три месяца прошло с той самой свадьбы, а она до сих пор не могла привыкнуть к этому тону — язвительному, холодному, будто свекровь разговаривала не с человеком, а с надоедливой мухой. — Зинаида Петровна, я... — Ну наконец-то, сынок прислугу в дом привёл! — свекровь усмехнулась, оглядывая невестку с ног до головы...

— Только попробуй мне что-нибудь не то купить! — Игорь вытирал пот со лба, хотя в квартире было прохладно. — Понятно тебе? Двадцатипроцентную сметану бери, не экономь! И мясо — свежее, а не это ваше замороженное! Ольга стояла у холодильника и смотрела на мужа так, будто видела его впервые. Тридцать два года брака, а он вдруг заговорил с ней, как с прислугой. Руки сами потянулись к фартуку — снять, бросить на стул, но она удержалась. — Игорь, что происходит? — Ничего не происходит! — Он схватил ключи от машины, звякнул ими нервно...

— Ты вообще понимаешь, что творишь? — Ольга стояла посреди гостиной, держась за спинку дивана. Вечернее солнце било в окна, превращая пыль в золотистые нити, но она не замечала ничего, кроме чемодана у двери. Большой, черный, на колесиках — тот самый, что они вместе выбирали пять лет назад в магазине на Тверской. Виктор застегивал молнию на куртке, не поднимая глаз. Плечи напряжены, челюсть сжата — она знала эту позу. Так он выглядел, когда принял окончательное решение. — Все давно понятно, — бросил он коротко...

— Всё, хватит мне тут язык распускать! — рявкнул Егор, хлопнув ладонью по столу так, что кофейная чашка подпрыгнула и едва не опрокинулась. — Надоело слушать твои капризы! Инна замерла у раковины, не оборачиваясь. Вода из крана всё текла и текла, омывая тарелку, которую она держала уже минуту, не двигаясь. За окном моросил октябрьский дождь, по стеклу ползли мутные капли, сливаясь в кривые дорожки. Пять лет назад она стояла у этого же окна в белом платье, смотрела на солнечный двор и думала, что счастье — это когда рядом он...

— Да ты, стерва, думаешь, я не знаю, что ты затеяла? Хочешь все себе забрать, пока мой сын в командировке? — голос Веры Петровны разносился по всему переулку, заставляя соседей выглядывать из окон. Кристина прижалась спиной к двери и зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Сердце колотилось где-то в горле, руки тряслись. Она знала, что этот день настанет, но не думала, что все случится так быстро. Всего три дня назад Максим уехал на вахту в Тюмень, а свекровь уже тут как тут. — Вера Петровна, может, не надо так громко? — послышался неуверенный мужской голос...

— Твоя мать снова все умолотила! Весь творог, что я на сырники приготовила, — весь! И йогурты мои, диетические, между прочим! Я что, для нее в магазин хожу? Вера швырнула пустую баночку в мусорное ведро так, что та отскочила и покатилась по полу. Руки тряслись — от злости, от обиды, от того, что все это уже третий месяц, каждый божий день. — Верунь, ну что ты опять… — Борис даже не поднял глаз от телефона, сидя на диване в одних домашних штанах. Живот слегка вываливался из-под майки — сорок два года, офисная работа, никакого спорта...

— Хватит врать! Я знаю, что ты гулящая! — Валентина Петровна швырнула на стол конверт с логотипом какой-то лаборатории. — Вот! Завтра же едем сдавать анализы. И посмотрим, чей это ребёнок на самом деле! Я стояла посреди её гостиной, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Малыш спал в коляске — ему было всего четыре месяца. Спал и не знал, что его существование ставят под сомнение. Вокруг пахло свежей выпечкой, на подоконнике цвели фиалки, а я впервые поняла, что значит ненависть. — Валентина Петровна, вы что несёте? — я попыталась сохранить спокойствие, но голос предательски дрогнул...

— Убирайся отсюда, пока я не выставила твои тряпки на лестницу! — голос Валентины Павловны разнёсся по всей квартире так, что соседи наверняка услышали. — Думаешь, я не вижу, как ты его обманываешь? Только и умеешь, что деньги мои тратить! Анна стояла на пороге спальни, держа в руках пакет с продуктами. Помидоры и огурцы для салата, который она собиралась приготовить на ужин. Обычный вечер вторника. Она вернулась с работы, зашла в магазин — и вот теперь всё это. — Валентина Павловна, я не понимаю...

— Ты вообще соображаешь, что несёшь? — тётка Зинаида стояла посреди прихожей, упёршись руками в бока, и её голос был похож на скрип ржавой калитки. — Квартиру себе захапал, теперь ещё и дачу хочешь? Антон медленно снял ботинки, аккуратно поставил их на коврик. Пальто повесил на крючок — не торопясь, будто время остановилось и он один в этом доме. А в углу гостиной уже топтались остальные: двоюродный брат Филипп с женой Светкой, сестра отца Клавдия — та вообще молчала, только глазами сверлила, словно гвозди забивала...

— Ты опять кашу варишь? Господи, сколько можно! У нас есть нормальная еда, а ты своей этой бурдой весь дом провоняла! Людмила Сергеевна замерла у плиты, не оборачиваясь. Только плечи чуть подались вперёд, будто от удара. Она медленно помешивала овсянку — ту самую, что варила себе каждое утро последние тридцать лет. С черносливом и корицей. Её покойный муж обожал этот запах, говорил, что пахнет домом. — Нина, я просто... — Что «просто»? — Невестка влетела на кухню, словно ураган в домашнем халате...

— Где, я спрашиваю, моя зелёная кофточка?! Та самая, с перламутровыми пуговицами! — голос Анны Игоревны прорезал утреннюю тишину квартиры, как сирена скорой помощи. — Опять эта воровка приходила, да?! Света замерла у плиты с половником в руке. Борщ булькал, выплёскивая на белую эмаль красные капли — как кровь на снегу. Она медленно обернулась. Свекровь стояла в дверном проёме, вся трясущаяся, в старом халате, который когда-то был голубым, а теперь превратился в нечто серо-бежевое. — Анна Игоревна, какая кофточка? — Света старалась говорить ровно, хотя внутри всё сжалось...

— Ты что, совсем обнаглела? Думаешь, тут только ты хозяйка? — Петр швырнул ключи на полку так, что они с лязгом отскочили на пол. Зоя стояла у зеркала, натягивая туфли. Замерла. Пальцы сжались на ремешке. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом в отражении. — Что ты сказал? — Слышала прекрасно, — он прошёл мимо неё в комнату, даже не снимая куртку. — Или уже тугая стала на ухо? Она медленно развернулась. В животе что-то тяжело опустилось. Вот так — сразу. Без предупреждения. Она знала этот тон...