Рассказы про любовь

— Только попробуй мне что-нибудь не то купить! — Игорь вытирал пот со лба, хотя в квартире было прохладно. — Понятно тебе? Двадцатипроцентную сметану бери, не экономь! И мясо — свежее, а не это ваше замороженное! Ольга стояла у холодильника и смотрела на мужа так, будто видела его впервые. Тридцать два года брака, а он вдруг заговорил с ней, как с прислугой. Руки сами потянулись к фартуку — снять, бросить на стул, но она удержалась. — Игорь, что происходит? — Ничего не происходит! — Он схватил ключи от машины, звякнул ими нервно...

— Ты что, совсем берега попутала? — голос Артёма прорезал тишину квартиры, как нож по стеклу. — Думаешь, я слепой? Люся замерла у зеркала в прихожей, поправляя помаду. Алая, яркая — под цвет того самого платья, которое он когда-то подарил ей на годовщину. Теперь это платье казалось насмешкой. — О чём ты? — она даже не обернулась. Холодная, отстранённая. Словно они не прожили вместе двенадцать лет. — О том, что весь офис обсуждает мою жену! — Артём подошёл ближе, его дыхание было частым, прерывистым...

— Вот же чёрт! Слово вылетело первым, раньше, чем Оксана успела разглядеть, кто стоит на пороге. Она как раз вытаскивала из духовки противень с мясной запеканкой — руки в прихватках, лицо красное от жара, волосы растрепались. И тут щелчок замка, скрип двери. Обычно Толик приходил часа на два позже. Противень полетел на плиту с грохотом. Оксана обернулась — и замерла. Толик стоял в прихожей, а рядом с ним двое детей. Мальчишка лет десяти, худой, в мятой куртке. Девчонка поменьше, с огромными темными глазами, которые смотрели так, будто видели слишком много...

— Да иди ты к чёрту со своими планами! — Лера ударила кулаком по столу, и чашки подпрыгнули. — Совсем крышу снесло? Думаешь, я буду жить в этом свинарнике с твоей алкашкой матерью? Борис поморщился, словно от физической боли. Он знал, что разговор будет тяжёлым, но не ожидал такого взрыва. — Лер, не говори так о маме... — А как о ней говорить? — Лера развернулась к нему, глаза блестели от слёз ярости. — Она же спивается! В той дыре, где даже крысы дохнут от вони! За окном моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, как слёзы...

Первая тарелка упала в тот момент, когда фотограф щелкнул затвором. Снимок получился идеальным: невеста в кружевах цвета слоновой кости, жених в смокинге, и на заднем плане — белый фарфор, разлетающийся на тысячу осколков. — Ну и что теперь? — пробормотала Наталья, глядя на черепки у своих атласных туфель. — Это же к счастью, говорят... Но в глубине души она уже знала: этот день пойдет не по плану. Все началось еще утром, когда тетя Эльвира появилась на пороге с подарком, завернутым в старую газету...

— Милана, ты это видела? — Денис ткнул пальцем в сторону танцпола, где дядя Вася, раскрасневшийся от вина, пытался изобразить что-то среднее между вальсом и лезгинкой. Его галстук болтался где-то на плече, а рубашка выбилась из брюк. — Ох, Денис, дай ему пять минут, и он начнёт песни горланить, — я рассмеялась, поправляя тонкую бретельку платья. Шум выпускного гудел вокруг: звон бокалов, смех, приглушённая музыка из колонок. Воздух пропитался запахом духов, жареной курицы и лета — того самого, что бывает только в июне, когда жизнь кажется бесконечной...