MARY MI

— Вали отсюда, старая! Тебе тут больше не место! Слова невестки ударили так, будто кто-то выбил табуретку из-под ног. Нина Петровна стояла на пороге собственной кухни — той самой, где сорок лет назад муж Володя целовал её в первый раз после загса, где дочка Катька училась печь блины, где внук Мишка делал первые шаги. Стояла и не верила, что всё это происходит наяву, а не в каком-то дурацком сне после вечерних таблеток от давления. Алина, невестка, возвышалась посреди комнаты как победительница на чужой территории...

— Да пошла ты вон отсюда, стерва! Слова прилетели раньше, чем Оксана успела закрыть дверь подъезда. Валентина Борисовна стояла на крыльце — вся в черном, с сумкой через плечо, будто на похороны собралась. Только покойник пока был жив и смотрел на свекровь из окна третьего этажа. — Ключ не подходит! — свекровь тряхнула связкой перед носом невестки. — Что ты удумала, змея подколодная? Оксана молчала. В кармане куртки телефон вибрировал — муж, конечно. Дмитрий всегда появлялся в самый неподходящий момент, как джинн из бутылки, которого никто не вызывал...

— Гулящая! — слово вылетело из кухни, как пуля, и Оксана замерла в прихожей, сжимая в руках пакет с детским питанием. — Да она тебе рога наставила, идиот! Посмотри на эту девчонку — разве она похожа на нас? Валентина Петровна стояла у окна, широкая, в застиранной футболке, и тыкала пальцем в сторону детской комнаты, где спала трёхмесячная Машенька. Сын её, Артём, сидел за столом и мял в руках газету, не поднимая глаз. — Мам, прекрати... — Прекратить?! — свекровь развернулась к нему, и лицо её налилось краской...

"Идиот, полный идиот! – вырвалось у меня, когда я увидела, как он швыряет тарелку в раковину, осколки разлетаются по кухне, как конфетти на празднике. – Ты думаешь, это я нарочно?!" Сергей даже не обернулся, только плечи его напряглись, как у боксера перед ударом. А за его спиной, в углу, сидела она – Надежда Петровна, его мать, с той самой улыбкой, что маскирует яд под медом. Глаза ее блестели, словно она только что выиграла в лотерею. Я стояла там, в нашей крошечной кухне на окраине Москвы, где запах горелого мяса еще висел в воздухе, и думала: если бы он знал...

— Убирайтесь к чертям собачьим! Вон отсюда, слышите?! — голос Тамары сорвался на визг, когда она увидела осколки хрустальной вазы на паркете. Ваза досталась ей от бабушки. Единственное, что осталось после развода с Олегом — всё остальное он забрал себе, как будто четырнадцать лет совместной жизни можно было запихнуть в два чемодана и вывезти на такси. А теперь вот и ваза... Тамара присела на корточки, подобрала осколок — острый, прозрачный, как та правда, которую она так долго не хотела видеть. — Тома, ну не психуй так, — протянула двоюродная сестра Настя, небрежно откидывая крашеную челку...