Рассказы про наследство

— Слушай, твоя мать опять... — Полина замерла у окна кухни, глядя во двор, где разгружала вещи из такси какая-то незнакомая тетка. — Антон! Какого черта во дворе старуха с чемоданами топчется? — Какая еще старуха? — Антон даже не поднял голову от телефона, продолжая листать новости. Привычка игнорировать жену в последнее время стала его второй натурой. — Да вон та! С тремя сумками и видом хозяйки жизни! — Полина ткнула пальцем в стекло. — И похоже, она к нам идет. Звонок в дверь прозвучал именно в тот момент, когда Антон наконец соизволил подойти к окну...

— Да отстань ты от меня! — рявкнул Максим, хлопнув кулаком по столу. — Часть дома — моя и я наследник! Лиза замерла у плиты с половником в руке. Суп пузырился и булькал, а на кухне царил такой накал, что казалось — сейчас воздух загорится. — Ты что себе позволяешь, бессовестный? — Андрей встал из-за стола, стул со скрипом откатился назад. — Это мой дом! Я здесь живу с женой! — Твой? — Максим хохотнул так противно, что у Лизы по спине побежали мурашки. — Мамка оставила завещание. Половина — моя. Читать умеешь? Марта Игоревна сидела в углу кухни на своем вечном месте у окна и молчала...

Звонок застал меня врасплох. Я стоял на кухне, помешивая кофе, когда телефон завибрировал на столе. Номер незнакомый, но что-то знакомое мелькнуло в цифрах. — Артем? Это Виктор Семенович, нотариус. Вы можете подъехать? По поводу завещания Зои Михайловны. Бабушка умерла три дня назад. Похороны прошли тихо, без лишних слов. Максим приехал из Питера, обнял меня на кладбище и сказал только: «Держись, братан». Надя плакала, прижимая к груди букет белых хризантем. В нотариальной конторе было душно. Пахло старой бумагой и чужими секретами...

Антон стоял у окна и смотрел, как дядя Борис грузит в машину старинный комод — тот самый, который достался ему от бабушки. Комод, за которым он сидел в детстве, делая уроки. В котором хранил свои детские сокровища. — Знай, родня уже поделила твой дом, так что молчи и не умничай, — прошипела жена Лида, подходя сзади. Слова ударили, как пощечина. Антон медленно обернулся. Лицо жены было каменным, губы поджаты в тонкую линию. — Что ты сказала? — То, что слышал. Они собрались вчера у тети Марины. Все решили...

— Бессовестные! — вскрикнула женщина в черном платке, швыряя телефон на диван. — Двадцать лет я за ним ухаживала, двадцать лет! А они... они! Артём замер на пороге. Тётя Лиза стояла спиной к нему, её плечи содрогались от рыданий. В квартире пахло увядшими хризантемами и чем-то кислым — словно само горе имело запах. — Тёть Лиз? — осторожно позвал он. Она обернулась резко, и Артём испугался. Лицо тёти исказилось, глаза покраснели от слёз, а губы скривились в горькой усмешке. — А-а-а, племянничек явился, — процедила она, вытирая нос рукавом...

Римма стояла у окна и считала капли дождя на стекле — привычка, которая появилась после развода. Одна... две... три... На пятой капле в замке щелкнул ключ. — Я пришла за своим, — голос бывшей жены Богдана прорезал тишину квартиры, словно нож масло. Римма медленно обернулась. В прихожей стояла женщина лет тридцати пяти, в дорогом пальто и с папкой документов в руках. Глаза — холодные, как февральский лед. Римма таких видела: те, кто привык брать, а не просить. — Простите, а вы кто? — Римма шагнула в коридор, инстинктивно выпрямив спину...