MARY MI

Я проснулась от того, что Егор вышел из нашего домика в четыре утра. Дверь хлопнула – не громко, но достаточно, чтобы вырвать меня из сна. Я лежала, уставившись в потолок, слушала, как скрипит снег под его ногами. Куда он идёт? В туалет? Но туалет в другой стороне. Встать и проверить – значит признаться себе, что что-то не так. А я не хотела. До свадьбы месяц. Платье куплено, ресторан заказан, приглашения разосланы. Всё идеально. Всё должно быть идеально. Я натянула одеяло на голову и заставила себя уснуть...

Экран телефона светился в полумраке кухни, и я смотрела на запись с камеры, чувствуя, как внутри что-то медленно закипает. Вот она, моя свекровь Аглая Максимовна — та самая, которая еще утром едва поднималась с дивана, охая на каждый шаг — теперь прыгает по гостиной под какую-то попсовую музыку. Бокал вина в руке. Колбаса в другой. Танцует так, будто ей двадцать, а не семьдесят три. — Федя, — я протянула телефон мужу, который только что вернулся с работы. — Глянь. Он посмотрел, моргнул, посмотрел еще раз...

— Слушай, хватит уже! Сколько можно этот цирк терпеть? — Виктор швырнул телефон на диван так, что тот отскочил и чуть не упал на пол. — Каждый день одно и то же: то лекарства не те, то врача вызывай, то еще какая-то ерунда! Его сестра Светлана сидела на кухне, листая какой-то глянцевый журнал о недвижимости. Даже не подняла головы. — Вить, ну успокойся. Мы же договорились все спокойно обсудить. — Обсудить?! — Он влетел на кухню, едва не задев плечом дверной косяк. — Света, нам уже по тридцать с лишним! У меня кредит за машину, у тебя — за эту твою студию красоты...

Я понял, что попал, когда Карина достала из сумочки телефон и начала листать что-то в заметках. Не просто листать — искать конкретный файл, судя по сосредоточенному выражению лица. Мы сидели в модном кофе-баре на Тверской, вокруг гудела молодёжь, бариста выкрикивали номера заказов, а я смотрел на эту женщину и чувствовал, как внутри всё сжимается в тугой комок предчувствия. Знакомство наше началось банально — приложение для знакомств, пара дней переписки, её фотографии с отпуска в Дубае. Карине было тридцать восемь, мне двадцать девять...

— Ты что, совсем обнаглела? — голос Людмилы Степановны звенел так, что в соседней комнате заплакал годовалый Мишка. — Думала, я не замечу, что ты моё серебро по карманам растаскиваешь? Зоя стояла посреди гостиной и смотрела на свекровь так, словно та говорила на незнакомом языке. Пальцы девушки машинально сжимали край пледа, которым она только что укрывала сына. В ушах шумело. — Какое серебро? — она сглотнула. — О чём вы вообще... — Не притворяйся! — Людмила Степановна сделала шаг вперёд, и Зоя невольно отступила к окну...

Я услышал этот смех раньше, чем открыл дверь квартиры. Её смех — тот самый, который когда-то казался мне музыкой. Только сейчас в нём звучало что-то другое, чужое. Что-то, чего я никогда не слышал за семь лет брака. Ключи выпали из рук — грохнулись на паркет. Сумку я бросил прямо у порога. В коридоре валялись две пары обуви: её бежевые сапоги и мужские кроссовки Nike. Я знал эти кроссовки. Видел их тысячу раз. Руслан купил их месяц назад и хвастался, мол, последняя модель, эксклюзив. Сердце стучало где-то в горле...

Ключ провернулся в замке с таким привычным щелчком, что я даже улыбнулась — наконец-то дома. Три недели командировки в Екатеринбурге вымотали так, что хотелось только одного: рухнуть на свою кровать и проспать часов двенадцать подряд. Чемодан на колёсиках противно стучал по паркету, когда я тащила его в прихожую. И тут же учуяла — запах. Не наш. Чужие духи, сладковатые, приторные, из тех, что продают в переходах. — Любочка? — донёсся из глубины квартиры голос мужа. — Ты уже? Я скинула ботинки и пошла на звук...

— Ты что, издеваешься надо мной? Я серьёзно спрашиваю! Виктор стоял посреди кухни, упёршись кулаками в столешницу. Лицо красное, жилка на лбу пульсирует — классика жанра. Софья молча доставала из посудомойки тарелки, пытаясь не встречаться с ним взглядом. Вечер понедельника. Обычный, казалось бы. — Я тебе говорю! — Он повысил голос ещё сильнее. — Совсем отупела что ли? Ухаживать за моей мамой будешь ты, а ни какая-нибудь сиделка! Софья поставила тарелку на полку так резко, что та звякнула о соседнюю...

Всё началось с того самого взгляда — того, каким Гена смотрел на папину квартиру. Не на папу. На квартиру. Словно оценивал товар в витрине магазина, прикидывая, сколько можно выручить и как быстро перепродать. Я заметила это еще полгода назад, когда мы приехали к родителям на семейный обед. Гена ходил по комнатам, постукивал костяшками пальцев по стенам, заглядывал в окна с видом на парк. «Метраж приличный», — бросил он тогда между делом. Я промолчала, решив, что показалось. Но это не показалось...

Кнопка «Подтвердить операцию» мигала на экране телефона, как последнее предупреждение перед прыжком. Я нажала. Сто восемьдесят семь тысяч рублей перетекли с нашего общего счета на мой личный. Потом еще одна операция — закрытие счета. Готово. Странно, но руки не дрожали. Хотя внутри все гудело, как натянутый провод под напряжением. А началось все с мелочи. С чертовой квитанции из салона цветов, которую Юрка забыл вытащить из кармана пиджака. Сто один тюльпан. Двадцать две тысячи. Я стояла с этой бумажкой и тупо смотрела на дату — три дня назад, вторник...

Тест лежал на столешнице две полоски вверх, и я смотрела на него так, будто это была бомба с обратным отсчётом. Сорок два года. Четырнадцать лет замужества. Бесконечные попытки, клиники, врачи с одинаково сочувствующими лицами — и вот оно. Когда уже и не ждала. — Ну что, показала ему? — Оксана закинула ноги на соседний стул в кафе, где мы встретились на следующий день. — Как отреагировал? Я покрутила ложечку в капучино. — Сначала не поверил. Потом схватил меня, закружил... Знаешь, я впервые за все эти годы видела его таким счастливым...

Телефон лежал на кухонном столе экраном вверх, и синяя точка на карте мигала там, где никакой охоты быть не могло. Я смотрела на неё минуту, две, пять — будто гипнотизировала, будто ждала, что сейчас произойдёт чудо и эта проклятая метка прыгнет куда-то в лес, к озеру, куда угодно, только не в центр города. Не на улицу Ленинградскую. Не к тому зданию с неоновой вывеской "Paradise". Руки дрожали, когда я увеличивала масштаб. Точность до пяти метров. Он там. Прямо сейчас. — Любовь моя, — прокрутила я в голове его утренний голос, сонный, тёплый...