Рассказы про жену

— Ты что, совсем обнаглела? — голос Людмилы Степановны звенел так, что в соседней комнате заплакал годовалый Мишка. — Думала, я не замечу, что ты моё серебро по карманам растаскиваешь? Зоя стояла посреди гостиной и смотрела на свекровь так, словно та говорила на незнакомом языке. Пальцы девушки машинально сжимали край пледа, которым она только что укрывала сына. В ушах шумело. — Какое серебро? — она сглотнула. — О чём вы вообще... — Не притворяйся! — Людмила Степановна сделала шаг вперёд, и Зоя невольно отступила к окну...

— Ты что, издеваешься надо мной? Я серьёзно спрашиваю! Виктор стоял посреди кухни, упёршись кулаками в столешницу. Лицо красное, жилка на лбу пульсирует — классика жанра. Софья молча доставала из посудомойки тарелки, пытаясь не встречаться с ним взглядом. Вечер понедельника. Обычный, казалось бы. — Я тебе говорю! — Он повысил голос ещё сильнее. — Совсем отупела что ли? Ухаживать за моей мамой будешь ты, а ни какая-нибудь сиделка! Софья поставила тарелку на полку так резко, что та звякнула о соседнюю...

Кнопка «Подтвердить операцию» мигала на экране телефона, как последнее предупреждение перед прыжком. Я нажала. Сто восемьдесят семь тысяч рублей перетекли с нашего общего счета на мой личный. Потом еще одна операция — закрытие счета. Готово. Странно, но руки не дрожали. Хотя внутри все гудело, как натянутый провод под напряжением. А началось все с мелочи. С чертовой квитанции из салона цветов, которую Юрка забыл вытащить из кармана пиджака. Сто один тюльпан. Двадцать две тысячи. Я стояла с этой бумажкой и тупо смотрела на дату — три дня назад, вторник...

Ключи от квартиры лежали на комоде — те самые, которые я сама выбирала пять лет назад, с брелоком в форме сердечка. Сейчас это сердечко казалось издевательством. Я стояла в прихожей с сумкой в руках, а Олег швырял мои вещи в коридор. Свитер, который я вязала три месяца. Косметичку. Фотографию нас двоих с Мальдив — он даже не взглянул на нее, просто смахнул со стола. — Забирай все свое барахло и проваливай к своей матери! — он даже не кричал. Хуже. Шипел сквозь зубы, и от этого шипения по спине полз холод...

Ключ поворачивался в замке каждый вечер ровно в одиннадцать. Щелчок — и я взаперти. Как собака в вольере, только без миски с водой и без надежды на прогулку. Сегодня Лёва вернулся раньше. Я услышала его голос ещё с лестничной площадки — громкий, пьяный, довольный собой. Он орал что-то Мишке по телефону, смеялся, ругался. Дверь распахнулась с таким грохотом, будто он её ногой открыл. Наверное, так и было. — Инка! — рявкнул он, даже не разуваясь. — Где мать? Я вышла из кухни, вытирая руки о фартук...

Запах слива в унитазе — вот с чего начался мой вечер. Не с романтического ужина, не с приятной музыки на фоне. А с того, как Нина Сергеевна, моя свекровь, держала над белой фаянсовой чашей мою кастрюлю с супом и медленно, с каким-то театральным наслаждением, переворачивала её. — Вертихвостка ты бездарная! Руки не с того места растут что ли? Готовить должна, как я! — прошипела она, и последние капли куриного бульона исчезли в водовороте. Я стояла в дверях ванной и смотрела. Просто смотрела. Внутри что-то оборвалось — не впервые уже, если честно...