Евгений Гаврилов

Она вошла в комнату, чтобы поправить ему одеяло, и поняла всё сразу. Тишина в комнате была иной, густой и завершенной. Дедушка Василий спал вечным сном, его рука, вся в тёмных веснушках возраста, лежала на груди, будто он просто глубоко задумался. Лицо спокойное, без морщин боли. Внучка Маша не закричала. Она осторожно присела на край кровати, взяла его холодную ладонь и, плача, прошептала: «Держись, бабуля, сейчас…» Но бабушка Анна, которая не вставала с постели уже неделю, лежала в соседней комнате...

Капитан сжал в пальцах клочок бумаги, чувствуя тихую истерику, подкатывающую к горлу. Вокруг — гул десятка команд, шепот мозговых штурмов, запах пота и накаленного интеллекта. Вопрос уже висел в воздухе несколько минут. «Как ни старались американцы, однако и в этом Советский Союз их опередил. В июне 1965 года первым из американцев это сделал Эдвард Уайт. Назовите фамилию гражданина Советского Союза, сделавшего это раньше». В его команде царил ступор. Эдвард Уайт. Июнь 65-го. Америка. СССР опередил...

Представьте типичную картину: пятница, кухня, на столе бутылка каберне. Дружеская болтовня, предвкушение. И вот он, роковой вопрос: «А штопор-то где?» Момент истины. Все замолкают. Хозяин судорожно роется в ящике, где мирно соседствуют забытые батарейки, счёт от за газ и три сломанных консервных ножа. Штопора нет. Он как будто испарился, этот коварный кусок металла и пластмассы. И вот тут, друзья мои, происходит разделение вселенной на две части. В одной – обязательно начинается священнодействие...

Он появился ниоткуда. Утро 10 декабря 1968 года было холодным и серым, когда инкассаторский «Ниссан Седрик» вез зимнюю премию для 4523 работников завода «Тосиба» в районе Футю, Токио. В салоне лежали 294 307 500 иен. По нынешним меркам — около 20-30 миллиардов иен. Целое состояние. На пустынном участке дороги у тюрьмы Футю водитель увидел в зеркале полицейского на мотоцикле. Тот подал сигнал остановиться. Никакой паники, только спокойная уверенность. Человек в безупречной форме подошел к окну. Его лицо под фуражкой было серьезным, голос — ровным, профессиональным...

Вот бывает такое. Захотел муж квасу. Не просто напитка, а целой вселенной в стакане: темного, как старое дерево, шипящего, как рассерженный кот, на настоящих ржаных сухарях, с изюмом-акробатом на дне банки. Чтобы пахло детством, солодом и тайной. И, будучи истоинным джентльменом, благородно предложил это волшебство приготовить… своей жене. Последовала пауза, а затем ясный, как колокольчик, ответ: «Дорогой, мои кулинарные навыки заканчиваются на вдумчивом выборе между омлетом и яичницей. Сушить сухари — это не мой психологический профиль»...