Гофман - один из ключевых авторов немецкого романтизма. И «Щелкунчик» - самое известное его произведение, впитавшее весь дух традиции романтизма и ставшее базисом для огромного количества творческих интерпретаций, как в литературе, так и на сцене, и на экране.
Характерная черта романтиков - наличие концепции о двух мирах, горнем и дольнем, сказочным и обывательским, чувственном и рациональном. Чисто немецкое словечко «филистерский» - стало для литературы этой эпохи программным, а «романтический» - его антонимом.
В «Щелкунчике» также есть два существующих параллельно пространства - обывательское и сказочное - которые встречаются в фигуре Мари. Герои-филистеры в доме Штальбаумов отрицают чудесную версию событий, причем их способность воспринять романтическую плоскость не зависит от возраста. Родные Мари иронизируют над ее впечатлительностью.
Однако для Гофмана такой способ восприятия жизни - повод для авторской насмешки. Его герои-филистеры подобны марионеткам, которые движутся в своем мире будто механизмы в спроектированном Дроссельмайером замке. Сделать шаг в сторону от запрограммированного для них нереально. При этом мир кукольный, в отличие от якобы живых людей, свободен, открыт чудесам и самостоятелен, герои наделены подлинной силой и свободой выбора.
Обывательский мир - плоский, горизонтальный. Все его события происходят на одном уровне повествования, лишь изредка в него прорывается подземное царство, но его проявления филистеры объясняют самым прозаическим образом.
Кукольный мир - трехчастный. Подобно любому мифологическому пространству, в его вертикали присутствует подземная, инфернальная часть, где главенствует Мышильда и ее хтонический сын. Это обитель смерти, хаоса, первозданной дикости природы, угрожающая стройной организации среднего мира. А также мир горний - духовное, божественное: кукольное царство с небесным градом Иерусалимом (Конфетенбургом). Это пространство, где время перестает существовать, и наступает вечность во всей ее полноте. Неудивительно, что финальное торжество «Щелкунчика» - предвкушение торжества в Конфетебурге - преломление библейского повествования о брачном пире в конце времен, на который попадут далеко не все. И царствует здесь кондитер, о котором Гофман говорит так:
«Кондитером здесь называют неведомую, но очень страшную силу, которая, по здешнему поверью, может сделать с человеком все, что ей вздумается (…) Это тот рок, который властвует над этим веселым народцем, и жители так его боятся, что одним упоминанием его имени можно угомонить самую большую сутолоку, как это сейчас доказал господин бургомистр. Тогда никто уже не помышляет о земном, о тумаках и шишках на лбу, всякий погружается в себя и говорит: «Что есть человек и во что он может превратиться?»
Очевидно, что столкнуться два мира — филистерский и романтический — могут не каждый день. И прекрасным поводом становится Рождественская ночь, когда сакральное преображает реальный мир. Здесь «Щелкунчик» выступает в качестве святочного рассказа, где обязательный элемент — торжество чуда. И коронация героини, чье сознание оказалось выше филистерского уровня, происходит сразу в двух мирах.
Мари не вышла замуж, а умерла
Есть лишь один нюанс, который моментально срывает с «Щелкунчика» флер детской сказки. Для того, чтобы сознание героя стало способно воспринимать иное измерение, ему необходимо оказаться в пограничном состоянии. То ли во сне, то ли на грани жизни и смерти. Как и произошло с Мари. Сперва она - будем говорить как филистеры - заигралась и задремала возле игрушек, а затем поранила руку об осколки стекла, да так, что могла истечь кровью.
«Господин Вендельштерн, который вынимал у тебя из раны застрявшие там осколки, говорит, что ты на всю жизнь осталась бы калекой и могла бы даже истечь кровью. Слава богу, я проснулась в полночь, увидела, что тебя все еще нет в спальне, и пошла в гостиную. Ты без сознания лежала на полу у шкафа, вся в крови», - рассказывает мама Мари.
В финале сказки Мари соглашается выйти замуж за посланца иного мира — молодого Дроссельмайера. И спустя год он увозит ее в золотой карете в землю обетованную, где она воцаряется в вечности. И ее торжество можно видеть — как говорит Гофман - «если только у тебя есть глаза». Не два глаза, которыми мы смотрим в мир реального, а глаза души, открытые для восприятия чего-то большего. Тогда смерть становится для смотрящего не конечной точкой, а путем в страну, где всюду видны сверкающие цукатные рощи, прозрачные марципановые замки и всякие чудеса и диковинки. Тем самым раем, о котором написано, что «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его». И о котором можно мечтать, как о конфетном царстве, услышав библейский призыв «будьте как дети».
Демиург Дроссельмайер
Есть и другая, куда более зловещая версия о смысле «Щелкунчика». В качестве абсолютного зла выступает не Мышиный король с его матушкой, а крестный Дроссельмайер. Часовщик с замашками демиурга, который искусно плетет вокруг Мари свою паутину образов. То издевается над ней, повторяя песенку часов, то выуживает из кармана золотые короны. А еще будучи прекрасно осведомленным о том, что произошло ночью, не говорит ни слова в поддержку версии Мари. И более того – оставляет своего племянника-Щелкунчика безоружным! Бедную принцессу Пирлипат разбирает на части, а затем собирает вновь. Ее лица Мари видит в отражениях воды в конфетной стране, а потом оказывается, что это ее собственное лицо (о чем почему-то печально сообщает молодой Дроссельмайер, казалось бы, о чем грустить?).
В финале сказки, кажется, все встает на свои места благодаря активному участию крестного. Заколдованный Щелкунчик-племянник становится прекрасным принцем, а Мари занимает место Пирлипат. Или наоборот? Может быть, чистая душа Мари входит в прекрасное тело куклы Пирлипат, и та оживает? Все это происходит ценой жизни девочки.
Исследователи говорят, что в образе крестного Дроссельмайера Гофман воплотил идею о деистическом божестве, распространенную в эпоху Просвещения. Это творец, отстранившийся от своего творения и не участвующий в его жизни, только наблюдающий за ним. Именно образ часовщика является аналогией деистического бога: его вселенная живет, шестеренки вращаются, но он сам вдали, то ли не желая, то ли не имея возможности вносить изменения. Этот же образ Гофман воплотил в другом своем произведении – новелле «Песочный человек» (Коппелиус).
Танец Феи драже в сердце каждого
Почему сказка о «Щелкунчике» покорила весь мир? Возможно потому, что Гофман, подобно другим романтикам, искусно говорит на языке мифа, который понятен каждому вне зависимости от культурной традиции.
«Щелкунчик» создан в 1816 году. Чуть раньше начинают выходить труды братьев Гримм, сборники немецких сказок и легенд, которые они бережно собирали и оформляли. Десятилетие спустя — выходят сказки другого гениального немца, Вильгельма Гауфа. Вообще для романтиков фольклор — неистощимый источник вдохновения: мифологическая основа становится способом донести до современного читателя свои идеи и быть услышанными. Но не только встроенный миф сыграл свою роль.
«Щелкунчик» - еще и очень музыкальная сказка: недаром Чайковский, свободно владевший немецким с детства, воспринял певучий текст и переложил его в незабываемую музыку, касающуюся сердца всех, кто незнаком с немецким. Блестящий перевод Татариновой смог эту магию передать:
«Und stärker schnurrte es mit vernehmlichen Worten: «Uhr, Uhre, Uhre, Uhren, müsst alle nur leise schnurren, leise schnurren. -Mausekönig hat ja wohl ein feines Ohr - purr purr -pumpumsingt nur, singt ihm altes Liedlein vor -purr purr - pumpum schlag an, Glöcklein, schlag an, bald ist es um ihn getan!»
А часы хрипели громче и громче: «Тик-и-так, тик-и-так! Не хрипите громко так! Слышит все король мышиный. Трик-и-трак, бум-бум! Ну, часы, напев старинный! Трик-и-трак, бум-бум! Ну, пробей, пробей, звонок: королю подходит срок!»
Как и любое другое гениальное произведение, «Щелкунчик» покорил сердца служителей искусства по всему миру, заставив бесконечно цитировать и переосмыслять себя. Например, в русской литературе благодаря ему появилась чудесная история Одоевского «Городок в табакерке». А чего только стоит советский мультфильм о Щелкунчике!
И чем ближе праздники – тем больше поводов вспомнить о нем. Не сражаться в капиталистической «батрахомиомахии» за билет в Большой Театр, а снять с полки любимую сказку и перечитать, попытавшись найти все новые и новые смыслы.
Буду благодарна за лайк, если вы узнали что-то новое для себя о любимой сказке и вдохновились! Обратная связь мотивирует меня продолжать дальнейший литературоведческий поиск.