— Ты правда думаешь, что этот цирк сойдёт тебе с рук только потому, что сегодня праздник? — голос звучал тихо, но от которого по спине бежали мурашки.
— Ира, прекрати нагнетать. Мама просто нервничает, она пожилой человек. Ну дай ты ей эти несчастные деньги, я потом верну, я обещаю!
— Вернёшь? Чем? Своей совестью? Или, может быть, тем, что осталось от твоего мужского достоинства? — Женщина рассмеялась.
Часть 1. Империя хрома и пара
В воздухе висел густой, сладковатый запах запечённой утки с яблоками, перемешанный с ароматом парфюма и мандариновых корок. Просторное помещение, напичканное бытовой техникой по последнему слову моды, напоминало не место для приготовления пищи, а операционную или выставку достижений хай-тека. Здесь, в квартире золовки Олеси, всё кричало о достатке. Мраморные столешницы, огромный двухдверный холодильник, хромированные поверхности, в которых отражались искажённые лица присутствующих.
Ирина стояла у «острова», ловко орудуя ножом. Её движения были отточены годами тренировок. Она — танцор современного танца, контемпорари, где каждое движение должно быть осознанным, где баланс и сила мышц скрываются за внешней лёгкостью. Сейчас она так же чётко и ритмично нарезала привезённую с собой слабосолёную сёмгу. Рыба была дорогая, премиальная, купленная Ириной на свои личные гонорары от последнего выступления.
Напротив неё, словно коршун над добычей, нависала Лариса Петровна. Женщина крупная, грузная, с пышной причёской, обильно залитой лаком, она занимала собой, казалось, половину свободного пространства. Её взгляд буравил руки невестки.
— Ты слишком толсто режешь! — вдруг заявила свекровь, хватаясь за сердце, словно толщина ломтика рыбы могла вызвать инфаркт. — Куда такие куски? Это же перевод продукта!
Ирина на секунду замерла, нож завис в воздухе. Она медленно выдохнула, стараясь сохранить внутреннее равновесие — тот самый «центр», о котором ей твердили хореографы.
— Лариса Петровна, это нормальная нарезка. Люди должны чувствовать вкус рыбы, а не прозрачную плёнку на языке.
— Ты мне не указывай! — Лариса Петровна покраснела. — Ты находишься в приличном доме, у моей дочери! Здесь принято подавать изысканно, а не швырять ломти, как в привокзальной столовой. Ты испортила всю рыбу! Всю! Кто теперь это будет есть?
Ирина оглядела идеальные, ровные кусочки нежнейшего филе.
— Если вам не нравится, вы можете не есть. Я нарезала так, как считаю нужным. Тем более, что рыбу привезла я.
Это было ошибкой. Упоминание права собственности подействовало на Ларису Петровну как красная тряпка на быка.
— Ах, ты привезла? Ты попрекаешь нас куском рыбы? В доме моей дочери! Ты испортила продукт, который должен был украсить стол! Значит так, милочка. Либо ты сейчас же идёшь в магазин за новой и нарезаешь её под моим присмотром, либо компенсируешь стоимость испорченного продукта.
Ирина медленно положила нож. Ситуация становилась абсурдной.
— Хотите, чтобы я деньги отдала за свои же продукты? Вы подумали о последствиях? — спросила Ирина у свекрови, глядя ей прямо в глаза. В её взгляде не было страха, только холодное любопытство исследователя, наблюдающего за редким видом насекомого.
— Да, хочу! — рявкнула свекровь. — Пять тысяч рублей. Это была хорошая рыба, пока твои руки до неё не добрались. И не смей мне угрожать последствиями, девочка. Ты здесь никто, ты просто жена моего сына, пока я это позволяю.
В этот момент в проёме появилась Олеся, сестра Антона и хозяйка этой роскошной квартиры. Она была вся в блёстках, с бокалом игристого в руке, немного томная и расслабленная.
— Мам, Ир, ну что вы шумите? Голова уже болит, — протянула она капризно.
— Олеся, посмотри! Она испоганила деликатес! — Лариса Петровна ткнула пальцем в тарелку. — Я требую, чтобы она возместила ущерб. Порядок должен быть.
Олеся скользнула равнодушным взглядом по рыбе. Ей было всё равно, но спорить с матерью она не любила. Это было чревато истериками и испорченным праздником.
— Ир, ну правда, отдай ты ей эти деньги, пусть успокоится. У нас праздник, а вы из-за рыбы сцепились. Мама у нас перфекционист, ты же знаешь.
Ирина посмотрела на золовку. «Перфекционист». Это слово теперь заменяло обыкновенную жадность и хамство.
— Ты серьёзно, Олеся? — тихо спросила Ирина. — Я купила, я приготовила, я нарезала, и я же должна заплатить штраф?
— Ой, всё, не нуди, — махнула рукой Олеся и уплыла обратно к гостям.
Часть 2. Гостиная с золотой лепниной
Они переместились в огромную залу, где в углу стояла трёхметровая искусственная ель, украшенная шарами. Антон, муж Ирины, сидел на диване с мужем Олеси, обсуждая какую-то ерунду про автомобили. Антон работал токарем высшего разряда, руки у него были золотые, но характер — пластилиновый. Особенно когда рядом была его мама.
Лариса Петровна не собиралась отступать. Она вышла из кухни следом за Ириной, вытирая руки о полотенце, и её голос заполнил всё пространство гостиной, заглушая фоновую музыку.
— Антон! — гаркнула она. — Твоя жена отказывается отвечать за свои поступки. Она испортила главную закуску и стоит тут, ухмыляется!
Антон вздрогнул и сжался. Он ненавидел эти моменты. Ирину он любил — или думал, что любил, — но мать была для него стихийным бедствием, с которым невозможно бороться, можно только переждать или откупиться.
— Мам, ну что случилось? — жалобно спросил он.
— Пять тысяч рублей, Антон. Или она кладёт их на стол, или я не сяду с ней за один стол! Это дело принципа. Неуважение к старшим, неуважение к продуктам, неуважение к дому!
Ирина стояла возле арки, прямая, как струна. Она молчала. Она ждала, что сделает её муж. Это был не первый конфликт, но сегодня концентрация абсурда превысила все допустимые нормы. Она предупреждала Антона ещё в машине: «Если твоя мать снова начнёт меня унижать, я не буду молчать». Антон тогда кивнул, сжимая руль.
Сейчас он переводил взгляд с разъярённой матери на ледяную жену.
— Ириш, — начал он, виновато улыбаясь, — ну может... ну правда, давай закроем вопрос? Новый год всё-таки.
— Антон, ты предлагаешь мне заплатить твоей матери за то, что я привезла еду к столу? — Ирина говорила очень чётко.
— Ну, она считает, что нарезка неправильная... Мам, у меня есть наличные. Вот.
Антон суетливо полез в карман джинсов, достал бумажник и вытянул пятитысячную купюру. Он протянул её матери, стараясь не смотреть на жену.
— Вот, мам. Всё. Инцидент исчерпан, да? Давайте веселиться.
Лариса Петровна победоносно выхватила купюру, хрустнула ей, проверяя на подлинность, и сунула в необъятный карман своего платья.
— Я беру это только ради мира в семье, — заявила она, вздёрнув подбородок. — Хотя твоей жене следовало бы самой извиниться. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Ирина почувствовала, как внутри неё что-то щёлкнуло. Перегорел какой-то важный предохранитель, который годами сдерживал поток гнева. Но вместо истерики пришла абсолютная, кристальная ясность. Холодный расчёт. Гнев трансформировался в энергию, ту самую, которая заставляла её тело совершать немыслимые прыжки на сцене.
— Ты заплатил, — констатировала она, глядя на мужа. Не спрашивая, утверждая.
— Ир, ну не начинай, пожалуйста, — прошептал Антон, вытирая испарину со лба. — Я же свои отдал.
— Конечно, свои. У нас же общий бюджет, милый. Ты отдал наши деньги за мою рыбу своей матери, чтобы она заткнулась.
— Ирина! — крикнула свекровь. — Выбирай выражения!
Ирина улыбнулась. Улыбка получилась хищной, но никто этого не заметил, все были слишком заняты собой.
— Вы правы, Лариса Петровна. Нужно выбирать не выражения. Нужно выбирать действия.
Часть 3. Гардеробная комната
Шум праздника остался за тяжёлой дубовой дверью. Ирина вошла в гардеробную, где были свалены пальто гостей и пакеты с подарками. Здесь пахло кожей и мехом. Она включила неяркий свет бра.
Ей нужно было несколько минут тишины. Её трясло, но не от страха, а от адреналина. Она подошла к своей сумке. Там лежал конверт. Изначально в нём лежали деньги — подарок для свекрови, ещё пять тысяч. Антон настоял: «Маме будет приятно, она любит наличность». Теперь эти деньги казались Ирине насмешкой.
Она достала конверт. Вытащила купюру и положила её в свой кошелёк. Пустой конверт она аккуратно заклеила.
Затем она достала свой смартфон и открыла заметки. Пальцы быстро скользили по экрану. Ещё вчера она сомневалась. Ещё вчера она думала: «Может, показалось? Может, ошибка?». Она гнала от себя мысли, которые нашёптывала интуиция. Но сегодня, увидев трусость Антона, увидев, как легко он предаёт её ради прихоти матери, она поняла: жалеть некого.
Три дня назад, пока Антон был в душе, на его телефон пришло сообщение. Он забыл его заблокировать. «Жду тебя, мой тигр. Адрес тот же, ул. Лесная, 15, кв. 42. Пока твоя танцулька на репетиции». Контакт был записан как «Толик Токарка».
Ирина знала, что никакого Толика на Лесной не живёт. Она запомнила адрес. Она хотела поговорить после праздников, дать ему шанс объясниться, может быть... Нет. Теперь никаких «может быть».
Она взяла лист бумаги из блокнота, который всегда носила с собой для записи идей постановок, и каллиграфическим почерком вывела адрес.
«Ул. Лесная, д. 15, кв. 42. Любовное гнездышко Толика».
Свернула листок и положила во второй конверт, который предназначался Антону. У неё был для него подарок — дорогие часы, на которые она откладывала три месяца. Часы остались лежать на дне сумки. Конверт с адресом выглядел куда весомее.
Для детей Олеси — двух очаровательных близнецов, которые были ни в чём не виноваты, — у неё были припасены огромные коробки с конструкторами. Ирина поправила причёску, глядя в зеркало. Её глаза сияли лихорадочным, но победным блеском. Она была готова к выходу на бис.
Часть 4. Столовая зона
Куранты били двенадцать раз. Звон бокалов, крики «Ура!», брызги шампанского. Телевизор орал голосами эстрадных звезд. Лариса Петровна, раскрасневшаяся, сидела во главе стола, как королева-мать. Своя рыба (нарезанная якобы правильно, хотя никто не притронулся) стояла прямо перед ней. Антон сидел рядом с Ириной, уже изрядно выпивший, и пытался положить руку ей на талию. Ирина мягко, но настойчиво убрала его руку.
— А теперь подарки! — хлопнула в ладоши Олеся.
Дети визжали от восторга, разрывая упаковочную бумагу конструкторов, которые вручила им Ирина.
— Тётя Ира, спасибо! Это же тот самый замок! — кричал племянник.
— Да, тот самый, — улыбнулась Ирина искренне. Дети — единственное светлое пятно в этом вечере.
Лариса Петровна выжидательно смотрела на невестку. Она знала, что Ирина всегда дарит деньги. После инцидента с рыбой она ожидала, что невестка попытается загладить вину.
Ирина встала. В зале воцарилась относительная тишина.
— Лариса Петровна, — звучно произнесла она. — Я знаю, как вы цените вклад в семью. И я приготовила вам подарок.
Она протянула красивый, плотный конверт золотистого цвета. Свекровь расплылась в приторной улыбке, её глаза жадно сверкнули.
— Ох, Ирочка, ну спасибо. Главное ведь внимание, — лицемерно пропела она, уже ощупывая конверт пальцами. Тонкий. Значит, деньги.
Лариса Петровна тут же, не стесняясь, надорвала край. Ей не терпелось узнать сумму. Она заглянула внутрь. Пошарила пальцами.
Лицо её вытянулось. Она перевернула конверт и потрясла его над тарелкой с оливье. Ничего.
— Что это? — её голос дрогнул. — Он пустой?
— Ну как же пустой? — удивилась Ирина, невинно хлопая ресницами. — Вы свой подарок получили час назад на кухне. Пять тысяч рублей. Или вы думали, что я буду платить дважды? За рыбу и за вашу любовь? Нет, у нас лимит исчерпан.
За столом повисла тишина. Олеся поперхнулась вином. Муж Олеси с интересом уставился на Ирину.
— Ты... ты смеешь дарить мне пустой конверт за новогодним столом? — задыхаясь от возмущения, прошипела Лариса Петровна. — Хамка! Антон! Ты видишь, что она творит?
Антон поднялся, красный как рак.
— Ира, ты что с ума сошла? Мам, она шутит...
— Я не шучу, — Ирина повернулась к мужу. — У меня и для тебя есть подарок, дорогой.
Она протянула ему второй конверт, серебристый. Антон, надеясь, что там деньги или сертификат, дрожащими руками схватил его. Он хотел быстро сгладить ситуацию, показать матери, что жена всё-таки нормальная.
— Какой сертификат? — нервно усмехнулся он, разрывая бумагу.
Внутри лежала свёрнутая записка. Антон развернул её. Его глаза побежали по строчкам.
В одну секунду краска схлынула с его лица, оставив его мертвенно-бледным. Он пошатнулся и схватился за спинку стула. Его губы беззвучно шевелились: «Лесная...».
Лариса Петровна, почуяв неладное, но не понимая масштаба катастрофы, выхватила бумажку из ослабевших рук сына.
— Что там ещё? Очередная гадость?
Она поднесла листок к глазам и громко, с выражением прочитала:
— Улица Лесная, дом 15, квартира 42. Любовное гнёздышко Толика. Что это за бред? Кто такой Толик?
Муж Олеси вдруг громко хохотнул, но тут же осёкся под взглядом жены.
Ирина смотрела на Антона с ледяным спокойствием.
— Ну что, Антон, расскажешь маме, кто такой Толик? Или, может быть, расскажешь, кто такая Жанна, к которой ты бегаешь по этому адресу три раза в неделю, пока я на тренировках?
Антон молчал. Его мир, уютный, построенный на лжи и деньгах жены, рушился прямо сейчас, под бой курантов и запах мандаринов. Он понял, что Ирина знает всё. И то, что он читал это сообщение, и то, что он врал про сверхурочные.
— Какая Жанна? — спросила свекровь. — Антон, о чём она говорит?
— О том, Лариса Петровна, — перебила её Ирина, — что ваш идеальный сын — обычный изменщик. Я предупреждала его до свадьбы: одна ошибка — и выход с вещами.
Ирина отвернулась от стола. Она подошла к детям, которые, не понимая драмы взрослых, начали водить хоровод вокруг ёлки.
— Тётя Ира, иди к нам! — позвала племянница.
И Ирина пошла. Она взяла детей за руки и начала кружиться. Она смеялась, и в этом танце было столько свободы, сколько она не чувствовала уже несколько лет. За её спиной, за столом, разворачивалась немая сцена из «Ревизора».
Часть 5. Холодная прихожая
Праздник кончился, не успев начаться. Через десять минут Ирина уже стояла в прихожей, накидывая шубу. Антон, всё ещё бледный и трясущийся, выскочил за ней следом. Сзади маячила фигура Ларисы Петровны, которая до сих пор не могла поверить, что её невестка устроила такой демарш.
— Ира, постой! — лепетал Антон. — Давай поговорим! Это не то, что ты думаешь! Это просто коллега...
— Коллега, с которой ты спишь? — Ирина застёгивала пуговицы, не глядя на него. — Не унижайся ещё больше, Антон. Ты уже пробил дно, когда отдал матери деньги за мою рыбу. А адрес — это просто вишенка на торте.
Свекровь, наконец, обрела дар речи. Её жадность и желание оставить последнее слово за собой пересилили здравый смысл. Она видела, что сын в панике, но её волновало другое.
— Так! — рявкнула она. — Разбирайтесь со своими любовницами сами. Антон, ты обещал мне добавить на ремонт дачи. Когда ты дашь денег? Ты же видишь, эта... — она кивнула на Ирину, — всё равно уходит. Пусть катится!
Антон посмотрел на мать полными ужаса глазами. Он вдруг осознал всю глубину ямы, в которой оказался.
— Мама... каких денег? — прохрипел он. — У меня нет денег. Все деньги были у Иры. Квартира — Иры. Машина — Иры.
Лариса Петровна замерла.
— Как это... Иры? А ты? Ты же работал! Ты же мужчина!
— А он тратил свою зарплату на тебя, мама, и на подарки своей «коллеге», — спокойно пояснила Ирина, надевая перчатки. — Наш бюджет держался на моих контрактах. Антон жил в моей квартире, которую мне подарили родители, и ездил на машине, которую купила я.
Ирина повернулась к мужу. Её лицо было спокойным, почти равнодушным. Гнев ушёл, осталась только брезгливость.
— Я собрала твои вещи ещё вчера. Они стоят у консьержки в подъезде. Заберёшь сегодня. Ночевать домой не приходи. Замки я сменю завтра утром.
— Ира, нет... Ты не можешь... Куда я пойду? — Антон схватил её за рукав.
Ирина резко стряхнула его руку.
— К маме, Антон. К любимой маме. Или на Лесную, дом 15. Если тебя там примут с чемоданом ношеных носков.
Лариса Петровна стояла, открыв рот. До неё медленно доходил смысл сказанного. Её сын — бомж. Денег нет. Невестка, которую она так старательно унижала и клевала все эти годы, была единственным источником благополучия её сына.
— Ключи, — потребовала Ирина, протягивая ладонь.
— Ирочка, — вдруг заискивающе начала свекровь, меняясь в лице. — Ну зачем так горячиться? Дело семейное, милые бранятся — только тешатся... Ну согрешил мужик, с кем не бывает? У вас же семья!
— У меня больше нет семьи с этими людьми, — отрезала Ирина. — Антон. Ключи. Быстро.
Антон, сгорбившись, словно старик, достал связку ключей из кармана. Его руки дрожали так сильно, что ключи звякнули, падая в ладонь жены. В этом звоне слышался крах всей его жизни.
Ирина сжала холодный металл в кулаке.
— С Новым годом, — бросила она, открывая дверь.
Она вышла на лестничную площадку, и каблуки гулко застучали по плитке. Дверь лифта открылась мгновенно. Ирина вошла в кабину, нажала кнопку первого этажа и посмотрела на оставшихся в открытой двери квартиры людей.
Антон стоял, прислонившись к стене. Лариса Петровна смотрела на сына с выражением брезгливости и ужаса — она понимала, что теперь он, безденежный и бездомный, свалится на её голову, в её маленькую «двушку», и прощай спокойная старость, прощай ремонт дачи.
Двери лифта закрылись, отсекая Ирину от прошлого. Она достала телефон и заблокировала номер мужа. Затем номер свекрови. Впереди была тихая, спокойная ночь, свобода и новая жизнь, в которой никто не посмеет требовать с неё деньги за её же собственные достижения.
Автор: Вика Трель ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»