— Ты должна понять, сыну нужнее! Он мужчина, ему семью строить, наследника растить! А ты что? Ты сильная, ты прорвешься.
— А мне, значит, коробка от холодильника? Мама, ты себя слышишь? Мы с Сергеем эту квартиру из руин поднимали, каждый гвоздь там наш!
— Не мелочись, Изольда. Разве можно сравнивать кусок бетона и родную кровь? Алёше сейчас трудно. И вообще, я уже всё решила.
Часть 1. Мятный бриз и старые обиды
В кабинете пахло лемонграссом и дорогим маслом виноградной косточки. Изольда вытерла руки бумажным полотенцем и взглянула на часы. До конца смены оставалось полтора часа, но спина уже ныла, отдавая тупой болью в поясницу. Работа массажиста только со стороны кажется лёгкой: музыка, приглушённый свет, ароматы. На деле это тяжёлый физический труд, требующий стальных пальцев и бесконечного терпения к чужим жалобам.
— Изольда Марковна, у вас через десять минут запись, — в приоткрытую дверь заглянула администратор Леночка. — Там госпожа Берг, она просила пожестче сегодня.
Изольда кивнула, поправляя белоснежный халат. Берг — это хорошо, Берг оставляет щедрые чаевые. А деньги сейчас были нужны как никогда. Они с Сергеем, её мужем, уже второй год копили на ипотеку, ютясь в съёмной «однушке».
Мысли предательски вернулись к прошлому. Четыре года назад, сразу после свадьбы, они жили у её матери, Елены Валентиновны. Квартира была огромной, «сталинка» с высокими потолками, но запущенная до крайности. Сергей, тогда ещё младший аналитик данных в небольшой фирме, вложил в ремонт всю душу. Он по выходным штробил стены, менял проводку, сам клал плитку в ванной — ту самую, дорогую, итальянскую, которую Изольда выбила по скидке через клиентов.
Они сделали из «бабушкиного склепа» современное жильё. А потом вернулся Лёшка. Брат. Младшенький, любимый, неприспособленный к жизни. Его брак с Ларисой трещал по швам, и он, поджав хвост, прибежал под крыло мамы.
— Серёж, ну потерпи, — уговаривала тогда Изольда мужа, когда Лёшка в очередной раз привёл компанию друзей в свежеотремонтированную гостиную и прожёг диван сигаретой.
Сергей терпел. Ровно до того момента, пока Лёшка спьяну не начал учить его жизни, назвав «приживалом». Тогда Сергей молча собрал вещи. Изольда ушла за ним, не раздумывая. С тех пор прошло три года. Они встали на ноги, Сергей получил повышение, стал ведущим аналитиком, Изольда набрала базу VIP-клиентов. Обида поутихла, но осадок остался тяжёлым камнем на дне души.
Телефон на столике вибранул. Сообщение от мужа: «Купил твои любимые эклеры. Вечером заеду. Помнишь, завтра у твоей матери юбилей? Подарок я забрал».
Изольда вздохнула. Юбилей. Шестьдесят лет. Идти не хотелось до скрежета зубовного, но долг дочери тянул жилы.
Часть 2. Театр абсурда
Квартира матери встретила их запахом запечённой курицы и тяжёлым духом каких-то восточных благовоний, которые Елена Валентиновна полюбила в последнее время. Прихожая, которую Сергей когда-то так любовно обшивал панелями под дуб, теперь была завалена обувь.
— О, явились, не запылились! — голос брата звучал из кухни. Алексей вышел встречать гостей в растянутых спортивных штанах, но с бокалом коньяка в руке. — Здорово, Серёга. Как там твои цифры? Всё считаешь или уже начал деньги зарабатывать?
Сергей лишь вежливо кивнул, проигнорировав подколку. Он был выше этого. Его спокойствие всегда бесило Алексея.
За столом в гостиной уже сидели гости: тетка Тамара (сестра отца), соседка баба Нюра и, к огромному удивлению Изольды... Лариса. Бывшая жена брата. Та самая, что со скандалом делила с Лёшкой старую «Тойоту» и кричала, что ноги её больше не будет в этом «дютьковском» семействе.
Лариса сидела рядом с Алексеем, по-хозяйски накладывая ему оливье, и хищно улыбалась. На ней было слишком яркое платье, а на пальце сверкало кольцо, подозрительно напоминающее то, что пропало у бабушки Изольды десять лет назад, но тогда дело замяли.
Елена Валентиновна сидела во главе стола, сияя, как начищенный самовар.
— Изольда, доченька, Сергей, проходите! — она махнула рукой, унизанной перстнями. — Садитесь вот тут, с краю.
Ужин шёл своим чередом. Тосты, банальные пожелания здоровья. Сергей вёл себя спокойно, поддерживая светскую беседу с теткой Тамарой о рассаде. Изольда же чувствовала, как внутри нарастает тревога. Лариса и Лёшка переглядывались с матерью многозначительно.
Когда подали торт, мать встала, постучав вилкой по фужеру.
— Дорогие мои! — торжественно начала она. — В этот знаменательный день я хочу сделать объявление. Годы идут, здоровье не то. Я долго думала, как распорядиться тем, что имею, по справедливости.
Изольда напряглась. Сергей под столом накрыл её руку своей ладонью.
— Я решила, что мужчине в жизни нужнее опора, — продолжала мать, умилённо глядя на жующего торт Алексея. — Вчера я оформила дарственную на эту квартиру на моего сына, Алексея. Теперь он здесь полноправный хозяин.
Повисла тишина. Слышно было, как баба Нюра прихлебывает чай.
— А Ларочка, — добавила мать, сияя, — согласилась вернуться к Лёшеньке. Они снова семья! И я так рада, что у моего сына будет свой угол.
Изольда не то чтобы она претендовала на эту квартиру прямо сейчас, но это было родительское гнездо, в которое и она, и Сергей вложили столько сил. А теперь его просто... подарили? Тайком?
Но следующий пассаж матери заставил её поперхнуться воздухом.
— И вот что, Изольда, — мать повернулась к ней, и тон её сменился на требовательно-деловой. — Раз уж Лёшенька теперь при квартире, а я остаюсь тут на птичьих правах, хотя сын меня и не выгонит, я решила пожить для себя. Хочу на лето, а может и на зиму, перебраться на дачу. Там воздух, природа. Но дом требует ремонта. Крыша течёт, отопление нужно делать. Я тут посчитала... — она достала из кармана сложенный листок. — Нужно около двух миллионов. Сергей, ты ведь хорошо зарабатываешь, да и ты, Изольда, клиентов мнешь богатых. Оформила дарственную на квартиру Лёшке? Тогда пусть он тебя и содержит, а я умываю руки? Нет, так не пойдет, это я так шучу, конечно. Вы же поможете маме? Это будет ваш вклад в моё спокойное будущее.
Лариса хихикнула, прикрыв рот ладонью с тем самым кольцом. Алексей самодовольно откинулся на спинку стула, глядя на сестру как на дойную корову.
— То есть... — голос Изольды дрогнул, но тут же окреп. — Ты отдала трёхкомнатную квартиру в центре, с нашим ремонтом, Алексею? Полностью?
— Ну конечно! Он же мужчина!
— А с нас ты требуешь деньги на ремонт дачи, чтобы ты могла оттуда не вылезать, не мешая молодым?
— Дочь, ну что за тон? — нахмурилась Елена Валентиновна. — У вас и так денег куры не клюют, я же вижу по твоим сапогам.
— Жалко, — тихо, но отчётливо произнесла Изольда.
Часть 3. Вид на ночной проспект
Они ехали молча. Город мелькал за окнами автомобиля расплывчатыми огнями. Сергей вел машину уверенно, его лицо было каменным, но в глазах горел холодный огонь аналитика, решающего сложную задачу.
— Остановись, — вдруг попросила Изольда.
Сергей припарковался у эстакады. Изольда вышла из машины, жадно вдыхая прохладный воздух, пахнущий бензином и пылью. Слезы душили, но она не плакала. Это были слезы не боли, а злости. Чистой, концентрированной злости.
— Она предала меня, Серёж, — прошептала она. — Не просто лишила наследства, чёрт бы с ним. Она вытерла об нас ноги. Она использовала наш труд, наш ремонт, чтобы обеспечить комфорт Лёшке и этой... гадюке Ларисе. А теперь хочет, чтобы мы оплатили её ссылку на дачу.
Сергей подошёл сзади, обнял её за плечи.
— Знаешь, что самое интересное? — его голос был ровным. — Я наблюдал за Ларисой. Она нервничала. И она всё время проверяла телефон. А ещё... Алексей. Он не выглядел как счастливый обладатель недвижимости. Он выглядел как человек, который уже кому-то должен.
— О чем ты?
— Я, пока мы сидели, пробил пару моментов. Открытые базы данных — великая вещь. У твоего брата исполнительное производство на полмиллиона висит. И у Ларисы долги. Они не просто так сошлись.
— И что? Мама отдала ему квартиру, он её продаст?
— Хуже. Дарственная — это переход права собственности здесь и сейчас. С момента регистрации в Росреестре мама там никто. Гостья. И если я прав в своих расчётах, Лариса — мозг операции. Она обработала Елену Валентиновну, надавила на жалость. "Вернусь к Лёше, если будет жильё". Мать купилась.
— Я не дам ей денег, — твёрдо сказала Изольда. — Ни копейки.
— Правильно. Но просто отказать мало. Они будут давить на совесть, звонить всем родственникам, позорить тебя. Нам нужно действовать иначе. Хладнокровно.
— Как?
— Помнишь документы на дачу, которые мы переоформляли пять лет назад? Когда твой отец умер, и вступали в наследство?
— Ну да. Мама тогда сказала: «Занимайся сама, мне некогда, я в депрессии». Я всё оформила на себя, она написала отказ в мою пользу, чтобы не бегать по нотариусам. Она даже не помнит этого. Для неё дача — это просто «наша дача».
Изольда замерла. Глаза её расширились. В гневе начал проступать тот самый холодный расчёт.
— Ты хочешь сказать...
— Я хочу сказать, что юридически у твоей матери ничего нет. Квартиру она подарила вчера. Дача принадлежит тебе уже пять лет.
Часть 4. Кофейня в торговом центре
Встреча с матерью состоялась через три дня. Елена Валентиновна настояла, чтобы Изольда пришла одна, без «этого жмота Сергея». Мать выглядела встревоженной, но старалась держать марку.
— Ну что, дочь, ты перевела деньги? Строители не могут ждать.
— Мама, — Изольда отпила кофе, глядя матери прямо в глаза. Взгляд Изольды был тяжёлым, профессиональным. Так она смотрела на проблемные мышцы, которые нужно разбить силой. — Денег не будет.
— Что?! — Елена Валентиновна аж подпрыгнула. — Да как ты смеешь! Я же для вас...
— Ты для себя. И для Алексея. Ты сделала всё, чтобы унизить меня. Ты отдала ему квартиру вместе с моим ремонтом. Ты поселила туда Ларису, которая тебя ненавидит.
— Ларочка изменилась! Она...
— Ларочка уже выставила квартиру на продажу, — спокойно уронила Изольда.
Елена Валентиновна побледнела. Рот её приоткрылся.
— Ты врешь. Дарственную нельзя... они не могут... Я там прописана!
— Дарственная — это безусловная сделка, мама. Сергей проверил. Квартира уже на сайте агентства недвижимости. «Срочная продажа, только наличные». Они сливают её на пятнадцать процентов ниже рынка, чтобы быстро получить деньги. Лёша с Ларисой заберут деньги и уедут. А тебя, скорее всего, планировали сдать в дом престарелых, или... на дачу. В тот самый сарай без отопления, который ты хотела отремонтировать за мой счёт.
— Не может быть... Лёша не мог... Он же мой мальчик... — мать начала хватать ртом воздух. — Я... я позвоню ему!
Она судорожно набрала номер. Громкая связь.
— Абонент временно недоступен.
Изольда молча наблюдала за крахом материнского мира. Жалко ли ей было? Да. Но ярость была сильнее. Эта женщина предала её любовь ради иллюзии власти над сыном.
— Что же мне делать? — прошептала мать, оседая на стуле. Вся её спесь слетела, как шелуха. — Изольда, доченька, ты должна помочь. Ты должна выкупить квартиру! Или... или давай отремонтируем дачу! Я поеду туда. Я буду там жить, я не буду вам мешать! Только дай денег на ремонт, прошу тебя.
И вот он, момент истины. Изольда медленно достала из сумки бумаги.
— Мама, ты, кажется, забыла. Дача не твоя.
— Как не моя? — опешила Елена Валентиновна. — Это дача отца!
— Которую ты отказалась оформлять на себя пять лет назад, потому что тебе было лень возиться с бумагами и платить пошлины. Ты написала отказ. Документы на землю и дом полностью на мне. Я — единственный собственник.
— Ну и что? — мать попыталась улыбнуться, но вышла жалкая гримаса. — Это же формальность. Я поеду туда, буду жить...
— Нет, мам.
— Что значит «нет»?
— Это значит, что я продаю дачу. Покупатель уже внёс задаток. Сделка через неделю.
Часть 5. Дачный поселок «Рассвет»
Ветер гонял сухие листья по веранде старого дома. Сергей стоял у калитки, разговаривая по телефону с риелтором. Изольда смотрела на старую яблоню, которую сажал ещё отец.
Елена Валентиновна стояла рядом, сжимая в руках сумку. Она всё ещё не верила. Она думала, что это блеф, воспитательный момент.
— Изольда, прекрати этот цирк! — крикнула мать. — Куда я пойду?! Квартиры нет! Лариса трубку не берет, Лёшка исчез! Ты не можешь выгнать мать на улицу!
— Я тебя не выгоняю, — холодно ответила Изольда. — Я распоряжаюсь своим имуществом. Ты же своим распорядилась? Ты сделала выбор. Ты решила, что сын — это всё, а дочь — только ресурс. Ресурс закончился, мам. Кран перекрыт.
К воротам подъехала машина покупателей. Молодая пара, весёлая, энергичная. Точно такие же, какими были Изольда и Сергей, когда начинали ремонт в материнской квартире.
— Изольда! — закричала мать, хватая дочь за рукав. В её глазах плескался животный страх. Страх одиночества, нищеты и осознания собственной глупости. — Я подам в суд! Я отменю дарственную!
— Не отменишь. Ты дееспособна, справки есть, нотариус заверил. Ты сама вырыла эту яму.
— Где я буду жить?!
Изольда аккуратно, но сильно отцепила пальцы матери от своего пальто.
— Я сняла тебе комнату в общежитии. Оплатила на два месяца вперед. Дальше — сама. Твоей пенсии хватит. А если Лёшка объявится — можешь жить у него. Он ведь теперь богатый человек, квартиру продал.
— В общежитии?! С тараканами?! Я — заслуженный педагог!
— А я — дочь, о которую вытерли ноги. Ключи у коменданта. Адрес я тебе скинула смской.
Изольда развернулась и пошла к машине Сергея. Она не чувствовала торжества. Только звенящую пустоту, которая бывает после того, как вырежут загноившуюся опухоль. Больно, но теперь организм пойдёт на поправку.
Елена Валентиновна осталась стоять у закрытой калитки чужой дачи. Ветер трепал её дорогой шарф, купленный когда-то на деньги дочери. Она смотрела на телефон, ожидая звонка от любимого сына, но экран оставался чёрным.
Она вдруг поняла: она не просто потеряла жильё. Она потеряла право называться матерью той, кто была единственной её реальной опорой. Гнев дочери оказался страшнее любого скандала — он был тихим, юридически безупречным и окончательным.
Сергей открыл перед женой дверь машины.
— Всё в порядке?
— Да, — выдохнула Изольда, глядя в зеркало заднего вида на удаляющуюся фигурку матери. — Поехали домой. В нашу ипотечную, маленькую, но мою квартиру.
Автор: Вика Трель ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»