Вятка 1932 год ( ныне Киров).
Для восемнадцатилетней Насти, приехавшей из села, этот город был путевкой в будущее.
Она училась на агронома-полевода, твердо веря, что её знания победят вековую крестьянскую нужду и она будет трудиться в колхозе на благо своего села.
Её дни были расписаны как по часам: утренняя поверка в общежитии, лекции по почвоведению, севообороту, и другим предметам. А по вечерам, в комнате на шесть человек, она писала письма родителям, подробно описывая "сытую" институтскую жизнь, умышленно упуская, что пайка хлеба с каждым днем становится все меньше, а суп в столовой всё прозрачнее.
Андрей вошел в ее жизнь неожиданно и стремительно. Это случилось у тяжелых дверей городской библиотеки. Настя, сгибаясь от тяжести книг, спускалась с крыльца.
- Позвольте вам помочь, - раздался приятный баритон позади. - Иначе вы рискуете погребсти под собой всю отечественную агрономическую мысль и уронить книги в лужу.
Настя обернулась и посмотрела на незнакомца.
Он был высок, строен, красив. Серые глаза молодого мужчины смотрели насмешливо и тепло одновременно.
- Спасибо, - смутилась Настя, - я сама.
- Отчего же сама? Вы, значит, будете книги тяжелые нести, а я рядышком налегке пройдусь? Так не пойдет, - он выхватил книги у неё из рук. - Позвольте представится - Андрей Иванович Волков.
Они шли через сквер и уже через несколько минут перешли на "ты". Настя поймала себя на мысли, что ей понравился молодой человек, хоть и знакома она с ним всего мгновение.
- Ты удивительная и красивая девушка, - улыбнулся Андрей у дверей общежития. - А можно мне пригласить тебя завтра в этот же сквер прогуляться?
- А почему бы и нет? - улыбнулась Настя. - Только ненадолго, у меня учеба, задания надо делать.
Но ненадолго не получилось - они гуляли, не замечая времени. Андрей говорил, что покажет ей интересные места города, которые известны только жителям Вятки. Но в то же время Настя знала, что он сам не местный, что из районного города под Вяткой, граничившего с её районном.
Они стали встречаться. Свидания их были овеяны романтикой, которой так отчаянно жаждала душа девушки, загруженная учебой.
Андрей же был галантен, внимателен, находчив и сильно отличался от деревенских парней, что раньше за Настей ухаживали.
А потом местом их встреч стал небольшой, ветхий домик на самой окраине города.
- Это бабушкин дом, - объяснил Андрей, открывая скрипучую калитку. - Она умерла прошлой весной. Я иногда прихожу сюда, чтобы побыть одному.
От Андрея Настя знала, что он живет в общежитии, только вот не понимала, почему. Этот вопрос она ему и задала.
- Так добираться далеко, а дом этот моему дяде достался, он скоро должен приехать с заработков. Да и в общежитии людей много, не чувствую одиночества.
Домик был беден, но уютен. Андрей приносил самовар и он читал ей стихи, от которых таяла Настина душа.
- Почему мы теперь только здесь встречаемся? - спросила она однажды, когда за окном разразился осенний ливень. - Я бы хотела познакомиться с твоими друзьями, родными.
Он взял ее руки в свои.
- Милая моя, я пока не готов делить тебя с другими. Наш мир сейчас - вот этот дом, в который не вхожи посторонние. Разве это плохо? Что касается друзей… . Лучше уж я все свободные минуты буду посвящать тебе одной.
Он говорил так убедительно, с такой нежной грустью, что сомнения таяли в девичьем сердце. Он рисовал им будущее: вот она, Настя, получит диплом, они распишутся, он, как перспективный экономист получит отдельную комнату, а потом и квартиру. Они будут вместе работать на благо страны и растить детей…
- Ты веришь в наше будущее? - спрашивал он, прижимая ее к себе.
- Верю, - шептала она, закрывая глаза, и верила на самом деле.
Разоблачение пришло в ноябре. Настя, выстояв длинную очередь за хлебом, увидела идущую по улице знакомую спину в добротном драповом пальто. Сердце екнуло от радости. Она окликнула, не думая о молодой женщине, что вышагивала рядом с ним. Может быть, это его коллега или просто знакомая. Он ведь говорил, что работает на заводе, а там людей много...
- Андрей!
Андрей замер. В его глазах, встретившихся с Настиными, промелькнула целая буря: паника, ужас и мольба.
- Простите, вы ко мне обращаетесь? - голос его будто был чужим, ни малейшей нежности в нем не было. Он тут же прижал палец к губам, пока не видела его спутница.
Настя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она вдруг поняла, почему её Андрей так смотрел на неё. Это не коллега, не просто знакомая. Но она потом с этим разберется.
- Я… извините, - выдавила она, пятясь назад, - Кажется, ошиблась. Но вас тоже зовут Андрей, раз вы обернулись, и вы со спины похожи на моего знакомого.
- Бывает, - пожал он плечами.
Женщина, стоявшая рядом с ним, оценивающе оглядела Настю: поношенное пальтишко, грубые ботинки, красные от холода руки без перчаток. В её взгляде не было злобы лишь легкое, снисходительное любопытство.
- Странная какая-то, - равнодушно произнесла она, поворачиваясь к Андрею. - Пойдем, Андрюша, папа ждет. Он не любит, когда опаздывают к ужину.
Они ушли, слившись с толпой, а Настя осталась стоять, сжимая в руке пустую авоську.
Она не помнила, как добралась до общежития. Войдя в комнату, где соседки шумно спорили о лекции по политэкономии, она легла на койку лицом к стене. Слез не было. Был лишь ледяной ком в груди и осознание всей глубины обмана. Все его слова, его поцелуи, его планы на их будущее - все было ложью. Он был женат. Она это поняла, когда услышала слова про ужин и про папу. А она лишь глупая деревенская девочка, на которую он приятно тратил свободное время в бабушкином домике. Вот почему он ни с кем её не знакомил и не приводил в общежитие.
А через две недели, когда тошнота по утрам и головокружение стали слишком явными, она поняла, что носит в себе последствие той лжи. Часть Андрея и свою погибель.
Сходив на завод, она узнала, что нет у них экономиста Волкова Андрея Ивановича.
И тогда она еще раз убедилась, что все его слова были ложью.
****
Зима 1933 года была трудной.
Карточки студенческие урезали. В столовой исчезли каши, осталась лишь "баланда" - мутная жидкость с редкими крупинками перловки и запахом жареного лука. В общежитии было холодно от нехватки дров и угля. Студенты ходили на лекции в пальто, писали конспекты окоченевшими пальцами. И в это время Настя вынашивала ребенка.
Письмо из дома Настя получила в январе, его от имени матери писал младший брат, что ходил в школу.
"Настенька, родная моя. Не приезжай сюда, доченька. Не нужно пока - труднее здесь, чем в городе. Хлеба ни крошки, картофеля нет. Отец твой опух весь, с печи слезть не может. А в столовой вас хоть как-то кормят, всё полегче."
Настя горько усмехнулась. Она пока и не собиралась ехать домой. Что ей сказать родителям, которые увидят её растущий живот? Что от голода он распух? Мать, которая родила четверых, сразу всё поймет.
Нет, она пока оттянет говорить родителям правду.
А весной мать с отцом сами приехали. Да вот только, увидев её живот, родители развернулись, отец плюнул в её сторону и они уехали, назвав дочь гулящей девчонкой. И грозили, что даже на порог её не пустят.
Приблизился день родов, и Настя понимала, что она со своей бедой будет совершенно одна. Андрей так и не появлялся, словно и не было в его жизни деревенской девчонки.
****
Когда родился малыш, она назвала его Семеном.
Она смотрела на его личико и рыдала. Куда? Зачем? Что ей дальше делать?
Молоко, которого и так было мало, стало пропадать. Семен, не наевшись, плакал. Сначала тихо хныкая, потом все громче и настойчивее. Его крик по ночам в общежитии вызывал в соседях злость.
- Настя, я больше не могу! - вскипела на четвертые сутки бессонницы Лена, соседка по комнате. - У меня завтра экзамен, а я из-за твоего ребенка не могу ничего запомнить.
- Он голодный, Лен, - отчаянно прошептала Настя, качая плачущего Семена.
- А почему мы должны страдать? - взвизгнула другая девушка, Катя. - Сама виновата, нагуляла его. Где отец ребенка? Пусть помогает твоему нагуляшу. И как тебя до сих пор не поперли с учебы, не понимаю! Почему ты до сих пор в общежитии?
- Заткнись! - крикнула Настя, и в ее тихом голосе впервые прозвучала сталь. Но силы тут же оставили ее. Она опустилась на табуретку, прижимая кричащего сына к груди, которая не могла его накормить. - Заткнись… прошу тебя.
Она всю ночь не спала, вспоминала хорошую добротную шубку жены Андрея, его выглаженную рубашку, эти слова про ужин и дорогие сапоги этой женщины. И она приняла единственное, как ей казалось, верное решение, чтобы спасти жизнь своего сына.
Она вышла на улицу утром и отправилась в дом, куда Андрей приводил её. Только вот его там не было.
Там был его дядя, тот самый, что уезжал на заработки. Наврав что-то с три короба, Настя узнала, где на самом деле проживал отец её ребенка и направилась туда вечером, когда стемнело.
От того самого дяди она узнала, что Андрей женат на дочери крупного работника облсовнархоза.
План был безумно прост. Отчаянно прост. Он вызывал в ней тоску и слезы, но другой мысли в тот летний вечер не было.
Она сунула в пеленку записку.
"Андрей, это твой сын. Он родился 10 июля, я назвала его Семеном. У меня больше нет сил и возможности его кормить. Молока нет. Учиться и работать с ним на руках я не могу. Родители от меня отвернулись, велели не появляться в деревне, да и там голод страшный. Мне некуда идти. И я не одна должна нести ответственность за него. Не дай нашему сыну умереть. Настя».
Он должен понять, должен принять. Он побоится скандала, побоится гнева тестя? Так и ей сейчас не легко. Только вот если бы она знала, что Андрей женат, никогда бы с ним не связалась.
Когда стемнело, Настя тихонько вошла в калитку и мысленно вздохнула от облегчения, что у Андрея нет собаки. Настя присела на корточки у крыльца и бережно положила сверток у самой двери. Ребенок во сне пошевелился. Она наклонилась, прижалась губами к его макушке.
- Прости, Семушка. Прости мать свою...
Она встала и быстро, не оглядываясь, пошла прочь, растворяясь в темноте. Она не видела и не слышала, как через десять минут Семен проснулся и закричал.
***
Крик покинутого собственной матерью ребенка услышала Вера. Она вышла на крыльцо и увидела сверток.
Женщина на мгновение замерла. Потом, резко оглянувшись по сторонам, наклонилась и развернула ткань. Мальчонка кричал, а из пеленки выпала записка. Зайдя с малышом в дом, она прочитала записку раз, потом другой.
Лицо её стало бледным и на лбу выступил пот.
- Что там такое? Вера, откуда у нас ребенок? - удивленно спросил Андрей, выходя из комнаты.
- Это у тебя надо спросить, откуда у нас ребенок. Что это? Что? - она перешла на крик.
- Вера, не понимаю тебя.
- На, прочти, - она швырнула на стол записку.
Он схватил листок и пробежал по нему глазами. Руки мужчины задрожали в волнении.
- Бред! Это чья-то жестокая шутка! Клевета! Я…
- Не ври, - произнесла Вера. - Не ври мне в лицо. Я чувствовала еще тогда, осенью. Ты в то время изменился сильно, стал позднее домой приходить, в выходные у тебя дела какие-то появлялись, близости избегал. И та девушка... Она ведь не обозналась? Она тебя окликнула, то-то ты в лице изменился.
- Вера...
- Ты не только изменил мне. Ты ребенка на стороне заделал!
- Вера, мы можем все обсудить! - залепетал он, хватая ее за руку. - Мы можем отдать его в приют и никто не узнает! Скажем, что нам подбросили. Это ведь правда, так ведь и есть.
- Я сегодня же ухожу к родителям. Решай свои проблемы сам. С этим… с этим плодом твоей "любви" делай, что хочешь..
Она повернулась и ушла в комнату собирать вещи, хлопнув тяжелой дверью. Андрей остался стоять с кричащим сыном на руках. Страх потерять все, сковал его. Он ведь может потерять такую "теплую" работу в "Совнархозе", покровительство тестя, саму Веру, которую он, в сущности, уважал и боялся больше, чем любил. И всё из-за интрижки, которую он считал незначительной. Мысли метались, решая, как ему дальше быть.
Приют. Да, приют. Что он может сделать сам?
Вера сдержала слово, она ушла в тот же вечер. И в тот же вечер, не зная, как успокоить ребенка, Андрей взял сына и понес его в приют, рассказав всё честно заведующей, которую вызывали из дома.
Рассказал, что о ребенке он не знал, что мать родная бросила его на улице, что если бы не его жена Вера, то ребенок мог бы погибнуть от укусов комаров, или собака бы какая голодная забрела во двор. Он настращал заведующую, рассказав, какой опасности Настя его подвергла.
А наутро Петр Семенович Аржанов вызвал зятя "на ковер". Разговор был коротким.
- Ты не просто подлец, Волков. Ты опозорил мою дочь. Опозорил меня. С завтрашнего дня ты больше не работаешь в конторе. Ищи себе место сам. И если когда-нибудь появишься в поле зрения Веры я тебя раздавлю как клопа. С разводом я сам всё решу.
Карьере конец. Браку конец. Осталась лишь звенящая пустота и нарастающая, бешеная злоба на себя и на Настю, которая всё испортила. Ну почему она раньше не нашла его и не сказала, что беременна? Они бы всё по-тихому решили, раз ни ей, ни ему ребенок не нужен.
А в это время заведующая приюта давала показания:
"Довелось узнать, что Коваль Анастасия, студентка техникума... совершила преступное деяние, подвергнув младенца опасности… Прошу привлечь к ответственности…"
За Настей приехали уже к обеду.
Суд был скорым. Показания Андрея, факт подкидывания, записка как вещдок. Обвинитель говорил о "моральной деградации" и о преступной халатности. Защиты по существу не было. Приговор: пять лет лагерей.
Она слушала его со слезами на глазах, мечтая лишь об одном - умереть от горя и стыда за собственную глупость. Родители её даже на суд не приехали.
***
Андрей, оставшись без работы, без семьи и без перспектив, помыкался по городу, да поехал к своим родителям в маленький районный городок. Отец его Иван Петрович работал на заводе вместе с женой, живя в комнате коммунальной квартиры.
Андрей выложил всё без утайки. Про свой подлый роман, рождение ребенка, про найденного на крыльце ребенка, заявление… Всё рассказал, понимая, что терять ему больше нечего.
Мать слушала, не перебивая. Слезы медленно катились по ее щекам и падали на грубую ткань фартука.
- Дитя… Покинутое всеми дитя, - прошептала она, когда он закончил. - Кровь твоя, а ты его в детдом… Боже мой, Боже! Да как у вас с этой девчонкой души не разорвались?
Отец молчал. Кулаки его, лежавшие на столе, медленно сжимались и пальцы побелели. Потом он медленно поднялся и подошел к сыну, который сидел, сгорбившись, уткнувшись в стол.
- Встань, - резко сказал Иван Петрович.
Андрей поднялся и встретился с отцовским взглядом - и в нем не было ни гнева, ни ярости. Было лишь презрение, такое, с каким смотрят на мышь или таракана.
Отец занес свою сильную руку и со всей силы, с хрустом, ударил сына в лицо. Андрей рухнул на пол, не издав ни звука. Из разбитой губы потекла кровь.
- Не сын ты мне больше, - прошипел он, тяжело дыша. - Чудовище! Ты сейчас же мне скажешь, в каком детоприемнике мой внук.
На следующий день Мария и Иван поехали в город за брошенным и всеми покинутым ребенком.
Мать Андрея, увидев его, взяла на руки.
Семен, почувствовав что-то родное, теплое, притих, перестав плакать.
Андрея с ними не было. Он остался на улице, не смея войти.
ЭПИЛОГ
Настя умерла на третьем году отбывания срока, в лагпункте под Котласом. От дистрофии и цинги.
Андрей же уехал на заработки на север, как велел его отец. Он приезжал лишь раз в год, и переводил деньги, со временем поняв, как ему повезло с родителями. Чувство вины его гложило изнутри, он постоянно мысленно и вслух просил прощения у своего сына.
Андрей ушел на фронт в 41-м. Война стала для него не только адом, но и искуплением вины. Он не прятался за спины, ходил в разведку, таскал раненых с поля боя под огнем. Получил медаль "За отвагу". И там же встретил Василису.
Василиса была санитаркой, что пришла на фронт из глухого уральского села. Она видела в нем человека, который отчаянно пытается за что-то заплатить. И в один из более-менее спокойных дней затишья он рассказал ей все. Про Настю, про Семена. Про свои подлые поступки, о которых уже тысячу раз пожалел и теперь не знает, как искупить свою вину перед сыном и Настей, которая умерла в лагерях - об этом он узнал, когда срок её отбывания закончился.
- Страшное дело, - сказала она. - Грех тяжкий. Но, Андрей, важно, что ты раскаялся, что стараешься всё исправить.
После войны он приехал с Василисой в городок к родителям. Семену было уже двенадцать. Он учился хорошо, помогал бабушке с дедом и ждал своего отца с фронта. Хоть и видел он его до этого всего раз в год, но сиротке было важно, что у него есть кто-то из родителей.
Семен не отходил от отца, когда тот вернулся с фронта. Василиса сразу приглянулась матери Андрея, хотя та и считала, что сын не достоин такой девушки, но всё же родители признали - война сына изменила. Кого-то она меняла в худшую сторону, а вот Андрей будто поумнел, серьезней стал, сын от него ни на шаг не отходит. Глядишь, выйдет путная семья.
Василисе и Андрею дали освободившуюся комнату в этой же квартире, где через год у них родилась дочь Соня.
О том, как поступил его отец, Семен узнал уже тогда, когда Андрей был на смертном одре. Он не поверил сперва, ведь был маленький и ничего не помнил. Да и отец его любил, хорошо к нему относился. Но Василиса подтвердила слова мужа. Не было у этого уже взрослого мужчины ни злости, ни обиды. Андрей ведь исправил всё, что натворил. И мать его Анастасия поплатилась за свои грехи - за то, что нагуляла ребенка, и за то, что бросила его на крыльце в то время, когда дитю больше всего нужна была мать. и если бы даже не заявление Андрея, нашлись бы другие люди, кто задал бы Насте вопрос о ребенке. Ей бы все равно пришлось отвечать.
Спасибо за прочтение. Другие истории можно прочитать по ссылкам ниже: