Утро началось в обед. Я еле разлепила глаза, когда услышала шум из кухни.
– В этом доме уже кто-то проснулся? – спросила я, заходя на кухню и зевая.
Папа уже нарезал бутерброды и заваривал чай.
– С Новым годом и доброго утра, – проговорил он.
– Не спится ему, – проворчала мама, доставая из шкафчика чашки.
– Девочки, вы меня простите, но я уже не так молод, чтобы спать без задних лап и ничего не чувствовать. Моё тело изнежилось за последние несколько лет и уже не может спать на кирпичах, битых стеклах, углях, голой земле и выпирающих пружинах старого дивана, – ответил отец, водружая стопку бутербродов на тарелку.
Я прислонилась к дверному косяку, с трудом протирая глаза, и не могла сдержать улыбку.
– Папа, это не диван, это антиквариат с характером, – проворчала я, потягиваясь. – Он воспитывает в гостях стойкость духа.
– Меня уже поздно воспитывать, – фыркнул он, наливая в чашки крепкий, душистый чай. – Ладно, садитесь, пока горячее.
– Надо было овсяночки сварить, – вздохнула мама. – После таких поздних ужинов требуется разгрузка для бедного организма.
– Дома сваришь и овсянку, и куриную похлёбку, – усмехнулся папа.
Мы уселись за стол. Солнечный свет, холодный и яркий, заливал кухню. За окном сверкал искристый снег, и мир казался чистым и новым, будто его действительно перезагрузили ночью.
– Как Ирма? – спросила мама, разливая чай.
– Ещё спит, – ответила я. – Думаю, она заслужила право отоспаться после вчерашних американских горок. Даша тоже дрыхнет.
– И правильно, – кивнул папа, с аппетитом откусывая бутерброд с колбасой. – Пусть отдыхают. А мы вот тут, старики, уже на ногах. Дожили до того, что диван стал экстримом.
Мы тихо завтракали, наслаждаясь утренним-дневным покоем. Было странно и приятно: вчерашний шумный карнавал закончился, но осталось это тёплое, мирное послевкусие. Никакой неловкости, только лёгкая усталость и чувство, что всё сложилось как надо.
Вдруг в коридоре послышался шорох, и в дверь кухни робко заглянула Даша, вся помятая и сонная, прижимая к себе новогоднюю куклу.
– Бабушка, а можно конфетку? – спросила она сиплым от сна голоском.
Все рассмеялись. Мама встала, обняла её и посадила за стол.
– Конфетку можно, но только после завтрака, моя принцесса. Сейчас бабушка всё организует.
– Бабуля, ничего не надо, я бутером сейчас перекушу, – ответила Даша и подхватила бутерброд с общей тарелки.
– Ну хоть чай горячий будешь? – спросила мама.
– Угу, с сахаром, – кивнула она, откусывая большой кусок.
Мама налила ей чай и поставила перед ней чашку.
– Спасибо, – ответила Даша с набитым ртом.
– Светка, как твоё самочувствие после вчерашнего? – поинтересовался папа.
– А к чему такие вопросы? – ответила я вопросом на вопрос и прищурилась.
– Ты нас до дома довезёшь? – спросил он.
– Папулечка, вызови лучше такси. Я же вчера пила, хоть немного, но всё же. С того момента прошло не так много времени. Ты же не хочешь, чтобы твою дочурку на Новый год лишили прав, да ещё заставили платить штраф в тридцать тысяч.
Папа откинулся на спинку стула, развёл руками и закатил глаза с театральным вздохом.
– Вот что значит современная молодёжь! Ответственность, благоразумие! Где твой дух авантюризма, доченька? Ну ладно, – сдался он, доставая телефон. – Вызываю рабов с колёсами за твои же деньги, между прочим.
– Свои деньги, свои деньги, – проворчала мама, но в глазах у неё играли смешинки. – И правильно Света делает. Умнее некоторых. Не надо рисковать ни правами, ни деньгами, ни нашими жизнями.
В это время в кухню, потягиваясь, вошла Ирма. Она выглядела отдохнувшей, сонная тяжесть с лица сошла, осталась лишь лёгкая бледность.
– О, все уже на ногах, – сказала она, присаживаясь к столу. – А я проспала, кажется, самое интересное.
– Самое интересное – это бутерброды с чаем и спор о штрафах, – проинформировала её Даша, отхлёбывая чай.
Ирма улыбнулась, взяла яблоко из вазы на столе и откусила.
– Звучит захватывающе. А спор кто выиграл?
– Здравый смысл, как обычно, – сказала я, подмигивая папе.
– Такси будет через полчаса, – сообщил он.
Завтрак продолжился в том же ленивом, мирном русле. Папа, покорившись судьбе, с аппетитом уплетал бутерброды, мама собирала свои миски и лоточки и давала ценные указания, как поступить с оставшимися салатами. Даша, наконец получив заветную конфету, сосредоточенно разворачивала фантик.
Когда пришло сообщение от таксиста, в квартире засуетились. Мама кинулась обниматься с нами, папа – искать свои перчатки, которые, как всегда, куда-то запропастились.
– Ну, девчата, – обнял папа сначала меня, потом Ирму. – Держитесь там. Вы – большие молодцы. Хозяйки.
– Берегите себя, – мама прижала меня к себе, пахнущей духами и домашним теплом. – И звоните почаще. Не тогда, когда уже всё случилось, а просто так.
– Будем, мама, обещаю, – сказала я, ласково улыбнувшись.
Они вышли на площадку. Даша махала им рукой из коридора. Когда дверь лифта закрылась, в квартире снова воцарилась тишина, но на этот раз она была другой – не послепраздничной, а обычной, будничной, своей.
– Ну что, – выдохнула Ирма, облокотившись о косяк кухонной двери. – Остались одни. Как ощущения?
– Хорошие, – ответила я честно, глядя на оставшиеся на столе чашки. – Тихие. И правильные. А у тебя?
Она положила руку на живот, и на её лице расплылась та самая, мягкая, внутренняя улыбка.
– У меня тоже. Как будто всё встало на свои места. Не идеально, не как в кино, но правильно.
Даша подошла и обняла нас обеих за талии.
– А у меня хорошо. И с папой в кино пойду завтра. Он обещал.
– Видишь, – сказала я, целуя её в макушку. – Всё налаживается.
Мы убрали со стола, вымыли посуду. Солнце уже стояло высоко, и луч, падающий на кафель, казался почти весенним. Я открыла форточку, впустив морозный, свежий воздух. Где-то вдалеке слышались обрывки музыки, смех детей, катающихся с горки. Жизнь, обычная, не праздничная, но от этого не менее ценная, возвращалась в свои берега.
Ирма села на диван, взяла в руки вязание, которое забросила ещё до всех этих событий. Даша устроилась рядом с планшетом. Я присела в кресло, взяла книгу, но не читала, а просто смотрела на них.
Вдруг меня накрыло воспоминание того не исполнившегося Нового года в той прошлой будущей жизни. Гена тогда здорово перебрал ещё тридцать первого декабря и пошёл его встречать к какому-то то ли другу, то ли подруге детства, оставив нас с Дашей одних в новогоднюю ночь.
Тот вечер. Тридцать первое декабря. На столе – уже почти всё готово к праздничному ужину, пахло мандаринами и ожиданием чуда, тем особенным, детским ожиданием, которое почему-то всегда живёт в Новый год, даже у взрослых. Даша в новом платье с розочками бегала по квартире, прислушиваясь к каждому шороху за дверью: «Папа скоро? Папа сказал, привезёт большой торт!»
Я проверяла телефон каждые пять минут. Последнее сообщение от Гены было в шесть: «Задержусь немного, дела». «Немного» растянулось до восьми, потом до десяти. В десять он позвонил. Обычный звонок по телефону, из шумного места – слышался гул голосов, звон бокалов, какой-то отдалённый смех.
– Светка, слушай… – его голос был уже смазанным, весёлым, чужим. – Ты не поверишь! Встретил Маринку, помнишь, я рассказывал, с которой в детстве во дворе… Она тут живёт рядом! Мы сидим, вспоминаем… Я уж тут встречу, ладно? А то мне до вас сейчас через весь город…
Я стояла на кухне, сжимая телефон. За моей спиной Даша робко спросила:
– Мама, это папа? Он скоро?
– Гена, – сказала я тихо. – Ты обещал. Дочка ждёт. Мы ждём.
– Да я знаю! Я же не насовсем! – он засмеялся, и этот смех резанул по нервам. – Просто старые друзья, Новый год… Ты же не ревнуешь? Ладно, всё, говорю же – утром буду! Целую! С Новым годом!
Он бросил трубку. Я стояла, глядя на экран, который погас. Потом медленно повернулась. Даша смотрела на меня огромными глазами, в которых уже гасли последние искорки надежды.
– Папа… не приедет?
– Нет, солнышко, – сказала я, и мой голос прозвучал как-то удивительно ровно. – Папа встретит Новый год с друзьями. Но мы с тобой встретим его вдвоём. И у нас будет самый лучший праздник. Обещаю.
Мы сели за стол вдвоём. Включили телевизор, где беззаботно шутили ведущие. Бой курантов прозвучал как-то глухо, издалека. Мы чокнулись бокалами с соком. Даша старалась улыбаться, делала вид, что ей весело, но её взгляд то и дело скользил к пустому стулу рядом, к нераспакованной хлопушке, лежавшей на подоконнике. Я говорила тосты, старалась шутить, а внутри всё каменело от обиды и пустоты. В ту ночь я поняла, что наша семья – это иллюзия.
Как хорошо, что Даше не пришлось этого пережить. Вместо того Нового года в нашей жизни случился этот, и даже Гена отмечал его с нами.
Я моргнула, и тёплая, солнечная реальность с дивана, где тихо вязала Ирма и щёлкала пальчиком по планшету Даша, вернулась ко мне.
– Мама, – позвала Даша, не отрываясь от экрана. – Смотри, какой смешной котик.
Я подошла, села на край дивана, обняла её за плечи. Она инстинктивно прижалась ко мне, тёплая и родная.
– А знаешь, – сказала я тихо, – я очень рада, что мы встретили этот Новый год именно так. Со всеми. Даже с папой в костюме Деда Мороза.
Даша фыркнула.
– Это был самый смешной дедушка Мороз на свете.
– Зато самый честный, – улыбнулась я.
Автор Потапова Евгения