Хотя промышленное производство сначала ручного (ремесленного) мануфактурного, а затем механизированного типа стало создаваться в Царстве Русском государством сверху с 1630-х гг. и особенно активно — в период правления Петра I (1689—1725), рабочие составляли ничтожный процент населения страны.
К тому же первые рабочие были крепостными крестьянами — приписными или приписанными к предприятиям либо посессионными или владельческими (купленными владельцами фабрик или отданными и прикреплёнными к этим фабрикам указами 1721 и 1736 гг.).
Владельцы мануфактур и заводов стали для них аналогом помещиков, а основным способом эксплуатации являлась барщина — т.е. неоплачиваемая работа на предприятии.
Руководители казённых заводов и их домочадцы процветали, дорого, изысканно и со вкусом одевались и носили причёски по последней моде, сытно и разнообразно питались, жили в просторных благоустроенных домах с превосходной мебелью, получали хорошее образование, собирали большие библиотеки, читали книги, писали стихи, печатались в столичных литературных журналах, даже переводили сразу с нескольких европейских языков театральные пьесы — как, например, владелец десятков предприятий и крупнейший предприниматель Россиийской империи XVIII в. С.Я.Яковлев или семья начальника Императорской Канцелярии Колывано-Воскресенских горных заводов М.А.Злобина. Только всё это великолепие основывалось на бесплатном принудительном труде крепостных рабочих.
Вольнонаёмный труд постепенно вытеснял крепостной как более эффективный с царствования Екатерины Великой (1762—1796). Категории приписных и посессионных крестьян были окончательно упразднены правительством в 1861—1863 гг.
К концу XIX в. вместе с бурным ростом машинного вольнонаёмного производства численность рабочего класса в Российской империи стала быстро увеличиваться и согласно единственной дореволюционной всеобщей переписи населения 1897 г. составила уже 5.200.000 человек (с семьями — 7.100.000 чел.) — вторую по величине социальную категорию после крестьян.
До конца XIX в. рабочего класса для русского живописного искусства как будто не существовало. Изображать тяготы жизни трудового народа в целом и рабочих в частности было запрещено цензурой — как и их акции протеста и антиправительственные выступления. Хотя, например, крупнейшая стачка 8.000 из 11.000 рабочих текстильной фабрики «Товарищества Никольской мануфактуры Саввы Морозова, сына и К°» у станицы Орехово (сейчас — г. Орехово-Зуево Московской области) вспыхнула ещё 19—26.01.1885 после пятикратного за три года снижения заработной платы (последнее — сразу на 25%) и одновременного увеличения штрафов на 155% (в результате чего из каждого заработанного рубля у рабочего при расчёте вычиталось штрафами 30—50 копеек). Морозовцы требовали от руководства фабрики вернуть им штраф к Пасхе 1884 г., снизить предельный размер штрафов до 5 копеек с каждого заработанного рубля, уменьшить вычеты за прогул одного дня до 1 рубля, производить полный расчёт с ними по предупреждению за 15 дней, оплаты за простой по вине администрации, определения качества принимаемой от них продукции при свидетелях из рабочих. Хотя стачка была подавлена присланными войсками и 600 её участников арестованы и 800 — уволены, в 1886 г. суд присяжных признал требования ткачей справедливыми и вынес оправдательный приговор каждому из 33 обвиняемых вождей стачечного комитета по каждому из 101 пункта обвинения.
Единичные художники отваживались завуалированно, полунамёками затрагивать эту тему в своих произведениях. Лишь скупые отблески тяжести рабочего труда, жизни и быта проскальзывали в русское художественное искусство:
Из-за нищеты и отсутствия системы соцобеспечения молодой и недавно родившей работнице приходится сразу после родов вернуться на предприятие и в рабочие перерывы кормить грудью своего малыша.
Тем удивительней для правительства было непосредственное участие рабочего Тимофея Михайлова, мастерового Ивана Емельянова и слесаря и машиниста Михаила Грачевского в убийстве народовольцами царя Александра II Освободителя 01.03.1881 в Санкт-Петербурге. Но и тут внимание художников сосредоточилось не на исполнителях акции революционного террора и не на их побудительных мотивах, а на их жертве.
Предприниматели регулярно обсчитывали рабочих при расчёте за труд, занижая его стоимость и придумывая различные штрафные вычеты. Но при наличии большого числа пришедших в города на заработки и готовых работать за копейки крестьян пролетариям оставалось лишь смиряться и терпеть.
В случае получения травмы на производстве рабочий был совершенно не защищён, как и все зависящие от него члены его семьи.
Поэтому мы говорим, что при болезни рабочему должна быть оказана бесплатная медицинская помощь, и рабочий должен сохранить полный заработок с первого дня заболевания до окончательного выздоровления; медицинская помощь должна оказываться не только рабочему, но также и его семье; в случае инвалидности полной, рабочему должна быть возмещена пенсия, равная полному заработку; в случае частичной инвалидности — пенсия должна соответствовать размеру утери трудоспособности; в случае смерти должно быть выдано пособие на похороны, и семья должна быть обеспечена также полной пенсией; в случае беременности пособие должно идти восемь недель до родов и восемь недель после родов, и, наконец, все лица, достигшие 55-летнего возраста, должны быть обеспечены пенсией, равной заработку среднему в данной профессии. (Член социал-демократической фракции III Государственной Думы И.П. Покровский. Выступление 19.04.1911 // Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчёты. Сессия четвертая. Ч. III. Стб. 2342.)
Степень эксплуатации и нищета рабочих стремительно возросли до такой степени, что привели к мощнейшему и совершенно неожиданному для подавляющего большинства (даже прогрессивно мыслящих и настроенных...) русских художников и царских властей социальному взрыву — Первой Русской революции (1905—1907), началом которой стал безжалостный и омерзительный расстрел шедших с петицией к Зимнему дворцу рабочих и других жителей Санкт-Петербурга в Кровавое Воскресенье 09.01.1905. Это событие всколыхнуло всю страну и заявило о появлении в Российской империи новой и могучей силы — рабочего класса.
Художники сами были очевидцами произошедших тогда событий и не смогли промолчать — теперь скрывать проблемы и бедственное положение рабочих далее было уже невозможно — как и жестокость царских властей при подавлении их пока ещё мирных выступлений.
Между тем рабочие благодаря активной марксистской пропаганде стали объединяться в профсоюзы не только в столичных городах, но и по всей стране, начали осознавать своё профессиональное и социальное единство и бороться за улучшение условий труда и жизни. Теперь уже при расчёте с фабрикантами вспыхивали настоящие мордобои с вызовом сил полиции и жандармерии для охраны и защиты от разгневанных рабочих нанявших и обсчитавших их при выдаче заработной платы предпринимателей.
И уже в декабре 1905 г. впервые в истории России рабочие вооружились и на целую неделю захватили власть во всей Москве, перегородив её баррикадами, изгнав или перебив жандармов, полицию, чиновников, офицеров и богачей и создав советы рабочих депутатов. Только переброска гвардейских частей с артиллерийскими орудиями и пулемётами из Санкт-Петербурга по Николаевской железной дороге позволила Николаю II подавить в крови Декабрьское вооружённое восстание рабочих в Москве.
Сразу после этого карательные отряды гвардейских полков кровавыми вихрями пронеслись по всей Московской губернии, без суда и следствия истребляя всех схваченных ими рабочих — как вооружённых и оказывавших сопротивление, так и совершенно безоружных (и таких было подавляющее большинство).
Тем не менее расстрелы восставших рабочих в ряде городов Российской империи не привели к успокоению рабочего класса страны в целом и в 1906 г. его массовые выступления продолжились — причём вместе с мужчинами на улицы стали выходить и работницы женского пола. Новые жертвы среди них при подавлении этих акций протеста лишь ещё больше ожесточили сердца рабочих и породили в них на время скрытую, глухую, глубокую и жгучую ненависть ко всей государственной системе, которая всего через десять лет выльется в сразу две революции за один год — Февральскую и Октябрьскую в 1917-м.
В результате Третьеиюньского переворота 1907 г. П.А.Столыпин железной рукой подавил революционное движение и забастовки рабочих пошли на спад.
Но рабочий вопрос в Российской империи так и не был разрешён, ни жилищные условия, ни уровень заработной платы, ни степень эксплуатации, ни продолжительность рабочего дня и года, ни проблемы социального страхования и пенсионного обеспечения не устраивали большинство занятых в сфере промышленного производства граждан страны.
Поэтому в условиях хозяйственного кризиса Первой Мировой войны, истребления или задействования всех монархических частей на фронте в воюющей армии, непростительного ослабления внимания исполнявшего с лета 1915 г. обязанности Верховного Главнокомандующего Николая II к решению внутренних проблем до окончания боевых действий, министерской чехарды или постоянной смены царём министров на протяжении 1916 г. тлевшая десятилетие подспудно ненависть рабочих и впервые вставших у станков русских женщин, заменивших забранных в солдаты мужчин, к царской власти вспыхнула снова в феврале 1917 г. яростно и мощно.
Спрашивается — если материальное благосостояние и условия жизни и быта рабочих были к 1917 г. на высоком уровне, как утверждают ненавистники социализма вообще и марксизма в частности, а страна динамично развивалась — то почему рабочие Петрограда и затем других городов России так массово и однозначно присоединились к антиправительственным выступлениям работниц и призывников под лозунгами свержения самодержавия и установления республики и тут же сформировали рабочую гвардию? Этот момент массовости и широкой поддержки Февральской революции 1917 г. был хорошо и подробно передан современными ему русскими художниками. Причём следует особо оговорить, что наиболее радикальные марксисты в лице ленинской РСДРП(б) фактически не были причастны к этим процессам, т.к. их вожди были либо в эмиграции, либо в ссылке, на каторге или в тюрьме.
Та же картина наблюдалась и в других русских городах.
