Часть 1. Границы дозволенного
В квартире висел тяжёлый, спёртый запах дорогого освежителя воздуха с нотками сандала, который Алина распыляла с фанатичным упорством. Пётр стоял посреди гостиной, сжимая в руке смартфон так, что пластиковый чехол, казалось, вот-вот треснет. Экран погас, но голос сестры, дрожащий, пропитанный животным ужасом, всё ещё звучал в ушах. Она не просила денег, она не просила защиты от мужа-тирана, она просила лишь одного — крыши над головой на пару ночей.
Алина сидела в кресле, лениво листая журнал по интерьеру. Её поза выражала абсолютное безразличие к буре, которая только что разверзлась в их телефонном разговоре.
— Алина, послушай меня, — начал Пётр, стараясь говорить ровно, хотя внутри поднималась тёмная, глухая злоба. — Это не прихоть. Кирилл её ударил. Она схватила Антошку и выбежала в чём была. На улице ноябрь.
Жена оторвала взгляд от глянцевой страницы. В её глазах не было сочувствия, лишь холодное раздражение, какое бывает у человека, которого отвлекли от важного дела ради пустяка.
— И? — коротко бросила она. — Это проблемы её семьи. Зачем ты тащишь эту грязь к нам?
— Грязь? — переспросил Пётр, делая шаг к ней. — Это моя родная сестра. Твой племянник. Им некуда идти сейчас.
— Гостиницы отменили? Хостелы? Вокзалы? — Алина захлопнула журнал и бросила его на журнальный столик. Глянцевая обложка скользнула по стеклу. — У нас не ночлежка. Ты знаешь, я ненавижу, когда чужие люди нарушают мой покой.
— Марина не чужая. И она дала треть суммы на эту квартиру, если ты забыла, — напомнил Пётр. Это был сильный аргумент, который они обычно обходили стороной, но сейчас выбирать средства не приходилось.
Лицо Алины исказилось. Красивые черты заострились, превращая её в хищную птицу. Она встала, расправив плечи, всем своим видом демонстрируя, кто здесь хозяйка положения.
— — Я не намерена пускать твою сестру в свой дом, и мне всё равно, куда она пойдёт, — жёстко сказала Алина мужу.
Эти слова повисли в воздухе, плотные и ядовитые. Пётр смотрел на женщину, с которой прожил пять лет, и не узнавал её. Где та милая девушка, что улыбалась на свадьбе? Перед ним стояла расчётливая фурия, для которой комфорт и личное пространство были важнее человеческой жизни.
— Ты слышишь себя? — тихо спросил он. — Там трёхлетний ребёнок.
— Мне плевать! — рявкнула Алина. Её голос сорвался на визг. — НЕТ! Я сказала — нет! Это моя квартира, мой уют, мои правила! Я не собираюсь терпеть сопливого ребёнка, который изрисует мне обои, и твою сестру-неудачницу, которая не смогла удержать мужика! Пусть возвращается и мирится, или идёт под мост!
Она схватила с полки тяжёлую статуэтку — абстракцию из бронзы — и переставила её на сантиметр правее, словно это действие имело сейчас сакральный смысл. Этим жестом она ставила точку.
— Ты сейчас серьёзно? — Пётр чувствовал, как холод расползается по спине.
— Более чем. Если она переступит порог, я устрою такой скандал, что соседи вызовут наряд. Я не шучу, Петя. УБИРАЙТЕСЬ со своими проблемами из моей жизни!
В этот момент в прихожей раздалась трель дверного звонка. Резкая, требовательная.
Алина замерла. Её глаза сузились.
— Это она? Ты дал ей адрес? — прошипела она.
— Она всегда знала адрес, Алина. Мы же родственники, — Пётр направился в коридор.
— Не смей открывать! — взвизгнула жена, бросаясь ему наперерез. — Какого чёрта?! Я не впущу её!
Пётр, не обращая внимания на её вопли, отодвинул засов.
Часть 2. Чужие среди своих
Дверь распахнулась. На пороге стояла Марина. В одной руке она сжимала ручку порванного пакета, из которого торчал детский комбинезон, другой прижимала к себе Антошку. У мальчика были красные от слёз глаза, он дрожал, уткнувшись лицом в куртку матери. У Марины на скуле расплывался свежий, наливающийся синевой кровоподтёк.
— Петя... — выдохнула она. — Прости, я... нам просто переждать до утра.
Пётр открыл рот, чтобы пригласить их войти, но не успел издать ни звука. Из-за его плеча вынырнула Алина. Она была похожа на разъярённую кошку.
— ВОН! — заорала она так, что Антошка вздрогнул и громко заплакал. — Пошли вон отсюда! Я не звала гостей!
Марина отшатнулась, едва не споткнувшись о коврик.
— Алина, пожалуйста... — начала сестра, но жена Петра уже не контролировала себя.
— Не смей ко мне обращаться! Ты, приживалка! Думала, прибежала к братику, и тебя тут на перинах уложат? — Алина схватила с обувной полки ложечку для обуви и замахнулась, словно отгоняя бродячую собаку. — Нет места! НЕТ! Катись к своему алкашу!
— Алина, заткнись! — рявкнул Пётр, пытаясь заслонить собой сестру и племянника. — Ты что творишь?
— Это я что творю?! — Алина набросилась на мужа, толкая его в грудь. Её лицо покраснело, волосы растрепались. Это была не просто злость, это была истерика избалованного эгоиста, чью территорию посмели нарушить. — Ты притащил в мой дом этот табор! Выбирай, Петя! Или они убираются сию секунду, или я не знаю, что сделаю! Я всё тут разнесу!
Антошка зашёлся в плаче, переходящем в икоту. Марина смотрела на брата с ужасом и стыдом.
— Не надо, Петь, не надо... Мы уйдём, — прошептала сестра, пятясь к лифту. — Не ругайтесь.
— Никуда вы не пойдёте одни, — Пётр схватил куртку с вешалки. Он посмотрел на жену долгим, тяжёлым взглядом. В этом взгляде умерло всё тепло, которое он копил годами.
— Ах, так? — Алина расхохоталась, и этот смех был страшнее крика. — Ну и вали! Няньчись с ними! Только не думай, что я буду ждать тебя с распростёртыми объятиями, когда ты вернёшься! Предатель! Ты выбрал эту оборванку вместо жены!
— Да пошла ты к чёрту, Алина, — тихо произнёс Пётр, выходя на лестничную площадку и захлопывая за собой дверь.
За дверью послышался грохот — Алина что-то швырнула в стену. Возможно, ту самую бронзовую статуэтку.
— Прости, — только и смог сказать Пётр сестре, беря у неё из рук пакет. — Пойдём.
Часть 3. Иллюзия победы
Пётр действовал механически. Он вызвал такси, отвёз сестру и племянника в ближайшую приличную гостиницу, оплатил номер на три дня вперёд. Потом, сидя в холле, нашёл через знакомого риелтора уютную студию, в которую можно было въехать уже завтра. Деньги у него были — отложенные на отпуск, на новый шубу для Алины, на ремонт машины. Теперь эти траты казались смешными и бессмысленными.
Он убедился, что Марина успокоилась, а Антошка уснул, напившись тёплого молока.
— Петь, может, не надо было так? — спросила сестра, прикладывая лёд к щеке. — Она же твоя жена. Ей просто... сложно. Характер такой.
— Характер? — Пётр криво усмехнулся. — Нет, Мариш. Это не характер. Это гниль. Я скоро вернусь. Мне нужно забрать кое-какие документы.
Он не знал, что именно собирается делать. В голове было пусто и звонко. Он ехал домой, ожидая увидеть... что? Раскаяние? Слёзы? Извинения?
Ключ повернулся в замке мягко. Из квартиры доносились голоса. Пётр вошёл, стараясь не шуметь.
В гостиной горел яркий свет. Алина сидела на диване, поджав ноги, с бокалом вина в руке. Напротив, в его любимом кресле, расположилась её мать, Ирина Сергеевна. Женщины выглядели расслабленными и довольными.
— ...и правильно сделала, доченька, — вещала тёща, откусывая кусок шоколада. — Нельзя позволять садиться себе на шею. Сегодня пустишь на ночь, завтра она пропишется, а послезавтра они тебя из собственной квартиры выживут. Эти провинциальные родственнички — они как тараканы.
— Да я сразу поняла, мам, — Алина довольно улыбнулась, салютуя матери бокалом. — Видела бы ты её лицо. Синяк под глазом, ребёнок орёт... Фу. Я ей сразу сказала: мне всё равно. Петя, конечно, психанул, героя включил. Но ничего, перебесится. Куда он денется? Приползёт.
Пётр стоял в тени коридора, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Они не просто не жалели. Они наслаждались ситуацией. Они смаковали чужую беду, как деликатес.
— Ой, а вот и наш защитник угнетённых! — заметила его Алина. Её голос сочился ядом. — Ну что, пристроил свой выводок? Надеюсь, ты помылся после общения с ними?
Ирина Сергеевна кивнула зятю, не переставая жевать:
— Пётр, ты бы послушал жену. Алина бережёт семейный очаг. А сестра твоя сама виновата, надо было мужа выбирать нормального, а не бежать при первых трудностях к брату.
Внутри Петра что-то щёлкнуло. Не громко. Просто словно перегорел предохранитель, отвечающий за терпение, любовь и попытки понять. Мир стал кристально чётким. Он увидел перед собой не жену и тёщу, а двух чужих, злобных существ, оккупировавших его пространство.
Он молча прошёл в спальню.
— Эй, я с тобой разговариваю! — крикнула ему в спину Алина. — Игнорировать меня вздумал? Да ну тебя к лешему!
Часть 4. Уборка мусора
Пётр достал из шкафа огромные чёрные мешки для строительного мусора и две дорожные сумки. Он начал методично, без суеты, сгребать вещи Алины.
Сначала полетели платья. Он не складывал их аккуратно, а просто сбрасывал с вешалок. Шёлк, бархат, шерсть — всё отправлялось в чёрное жерло пластикового мешка. Затем обувь. Туфли, сапоги, кроссовки.
— Ты что там делаешь? — Алина появилась в дверях спальни через пять минут. Увидев, как муж запихивает её любимое пальто в пакет, она остолбенела. — Ты спятил? А ну положи!
— Я убираюсь, — спокойно ответил Пётр, не глядя на неё. Он открыл ящик с её косметикой и одним движением смахнул содержимое в сумку. Баночки, тюбики, палетки посыпались с глухим стуком.
— Прекрати немедленно! Мама! Мама, иди сюда! Он сошёл с ума! — завизжала Алина, бросаясь к нему и пытаясь вырвать пакет.
Пётр мягко, но непреклонно отстранил её рукой. В его движениях не было агрессии, только холодная, механическая сила.
— Не трогай меня! — заорала она, царапнув его по руке. — Какого чёрта ты творишь?!
В комнату вбежала Ирина Сергеевна.
— Петя, что за цирк? Что вы себе позволяете? Немедленно прекратите истерику!
— Я абсолютно спокоен, — сказал Пётр, застёгивая молнию на сумке. — А вот вам стоит поторопиться. У вас, Ирина Сергеевна, тоже есть вещи в прихожей. Пальто, сумка. Забирайте.
— Да как ты смеешь?! — задохнулась тёща. — Ты выгоняешь нас? Из дома моей дочери?!
Пётр остановился. Он посмотрел на Алину, которая в ужасе прижимала к груди коробку с драгоценностями, словно спасала их от пожара.
— Из дома твоей дочери? — переспросил он. — Ошибочка вышла.
Он продолжал выносить вещи в коридор. Пакет за пакетом. Куртка за курткой. Алина бегала вокруг него, кричала, проклинала, пыталась ударить, но натыкалась на стену ледяного безразличия. Её крики «Твою мать!», «Чтоб ты сдох!», «Ненавижу!» отскакивали от него, не причиняя вреда.
Он действовал почти целый час. Груда вещей на лестничной площадке росла. Алина уже не кричала, она рыдала от бессильной злобы, сидя на пуфике в прихожей. Тёща звонила кому-то по телефону, жалуясь на «сумасшедшего зятя».
Пётр вызвал грузовое такси.
— Вы не имеете права! — кричала Ирина Сергеевна. — Мы вызовем полицию! Это совместна нажитое имущество!
— Вызывайте, — кивнул Пётр.
Когда грузчики вошли в квартиру, Алина поняла, что это конец. Муж не шутил. Он не пытался проучить её. Он избавлялся от неё.
— Петя, — её тон резко сменился на жалобный. — Давай поговорим. Ну погорячилась я, ну с кем не бывает? Зачем ты так? Мы же семья!
— Были, — коротко ответил он, указывая грузчикам на коробки с обувью.
Часть 5. Право собственности
Последний пакет был вынесен. Квартира выглядела странно пустой, хотя мебель осталась на месте. Исчезли только вещи, создававшие иллюзию присутствия Алины: её вазочки, пледы, бесконечные статуэтки, которыми она заставляла полки.
Пётр стоял у открытой входной двери.
— А теперь, дамы, прошу на выход. Машина оплачена до адреса Ирины Сергеевны.
— Я никуда не пойду! — Алина вцепилась в дверной косяк. Лицо её было красным пятнами, макияж потёк. — Это моя квартира! Я здесь прописана! Мы её вместе покупали!
Пётр достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги. Это была выписка из реестра недвижимости, которую он, по иронии судьбы, забрал сегодня утром из МФЦ для оформления страховки.
— Алина, — голос его звучал устало. — Ты никогда не интересовалась документами. Тебе было важно, какие шторы висят в спальне и какой бренд у плиты. Но давай я освежу твою память.
Он развернул бумагу.
— Собственник квартиры: Ольга Николаевна Истомина. Моя мать.
Алина замерла, хватая ртом воздух как рыба. Ирина Сергеевна перестала причитать и вытянула шею.
— Что?.. Какая мать? Мы же... ты говорил...
— Я говорил, что мы будем здесь жить. И мы жили. Но деньги на покупку, Алина, дала моя мать, продав свой дом в деревне и дачу. А ещё полтора миллиона добавила Марина. Та самая Марина, которую ты сегодня вышвырнула как собаку. Та самая «неудачница». Своих накоплений я вложил сюда минимум. А твоих денег... — Пётр сделал паузу. — Твоих денег здесь нет ни копейки. Ты тратила свою зарплату на «шпильки» и косметологов, помнишь?
— Это подлог! — взвизгнула тёща. — Ты нас обманул! Аферист!
— Никто вас не обманывал. Вы просто никогда не спрашивали. Вам было удобно считать, что всё это ваше по праву существования, — Пётр шагнул к Алине. — Ты кричала, что это твой дом? Нет, дорогая. Это дом моей семьи. Той семьи, которая помогает друг другу в беде. А ты к этой семье больше не относишься.
— Но я жена... — прошептала Алина, осознавая масштаб катастрофы.
— Формально — да. Завтра я подам на развод. А сейчас — убирайтесь.
Алина попыталась снова устроить скандал, набрать воздуха для крика, но Пётр просто взял её за локоть и выставил за порог. Следом вылетела Ирина Сергеевна, чуть не потеряв туфлю.
Дверь захлопнулась. Звук замка прозвучал как выстрел.
С той стороны двери Алина начала колотить кулаками по металлу.
— Открой! Открой, сволочь! Будь ты проклят! Чтоб тебе пусто было!
Пётр прислонился лбом к холодной двери. Он не чувствовал торжества. Только огромную, свинцовую тяжесть. Но вместе с ней приходило и облегчение. Воздух в квартире, казалось, становился чище, освобождаясь от приторного запаха сандала.
*
Грузовик выгрузил вещи у подъезда старой «хрущёвки», где жила Ирина Сергеевна. Водитель и грузчики, недовольно бурча, выставили мешки прямо на асфальт, так как платить за подъём на пятый этаж без лифта женщины отказались, а денег у Алины на карте оказалось недостаточно — Пётр заблокировал семейный счёт десять минут назад.
— И куда мы это всё потащим? — заныла Алина, глядя на гору чёрных пакетов под моросящим снегом. Она стояла в легких кроссовках, дрожа от холода.
— А я тебе говорила! — тут же завела свою шарманку мать. — Я тебе говорила, что он мутный тип! Надо было брачный контракт составлять! Надо было на себя ипотеку брать! А ты: «Петенька, Петенька»! Вот и твой Петенька!
— Мама, заткнись! — огрызнулась Алина, хватая первый мешок. Тот порвался, и на мокрый асфальт вывалились кружевные блузки. — Чёрт! ЧЁРТ!
— Не смей на мать голос повышать! — Ирина Сергеевна упёрла руки в боки. — Сейчас будешь жить у меня, по моим правилам! В моей квартире не развернёшься! И шмотки свои эти девать некуда, у меня кладовка банками забита! Будешь спать на раскладушке на кухне, в комнате места нет!
Алина смотрела на грязную блузку, втоптанную в снежную кашу. Она потеряла уютную «двушку» с дизайнерским ремонтом. Потеряла мужа, который, как оказалось, был единственной стеной между ней и реальным миром. Получила презрение золовки, которая теперь наверняка вернётся в ту квартиру. И самое страшное — она осталась один на один с матерью, чьё ворчание было страшнее любой сирены.
— Да чтоб тебя, — прошептала Алина, но обращалась она не к мужу. Впервые в жизни она злилась на собственную глупость. Но было уже поздно.
Она подхватила рваный мешок и поплелась к тёмному, пахнущему кошками подъезду, под аккомпанемент материнских упрёков.
Автор: Елена Стриж ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»