Авторские рассказы Елены Стриж

— Десять килограмм! — Наталья стояла посреди опустошённой кухни, будто на месте преступления, которое только что совершили у неё на глазах. — Десять килограмм парной телятины, Андрей! Исчезло! Как сквозь землю провалилось! Вместе с сырами, колбасами, крупами, маслом… Даже гречка пропала! Кто же так делает?! — Мама… наверное, побоялась, что испортится, пока нас нет, — неуверенно пробормотал Андрей, безуспешно шарил взглядом по пустым полкам шкафчиков. — Она же заботится… — Заботится?! — Наталья фыркнула так громко, что даже коты, только что радостно трущиеся о ноги, шарахнулись в сторону...

— Ну, как тебе не стыдно, Верка? — голос Раисы Михайловны, ворвавшейся в их крохотную прихожую без звонка и стука, звенел, как надтреснутый колокольчик, нарочито громко. — Родная кровь просит помощи! Ребёночек же, внучок мой будущий! Ты ж мать, должна понимать! Вера стояла, прислонившись к косяку, и смотрела на это буйство плохо скрываемой агрессии. Три года брака с Антоном, а свекровь по-прежнему умудрялась входить в их квартиру, как в завоёванную крепость. Ключ, подаренный когда-то «на всякий пожарный», видимо, считался пропуском в любую бурю...

— Ты слышал, что я сказала? — Олеся щёлкнула замком сумочки, будто перекрывая кислород. — Развод. Детей забираешь. Я улетаю. Виктор поперхнулся чаем, который пил уже холодным — третью кружку с утра. «Улетаешь» прозвучало как «на Марс», хотя речь шла всего лишь о Германии. Ну да, с новым «инвестором» Давидом, который, по слухам, имел отношение к продаже колбасы и полному отсутствию чувства юмора. — То есть как… забираешь? — переспросил он, глядя на Мишу, который сосредоточенно клеил модель танка,...

— Ты серьёзно? — Виктор уронил ложку в тарелку с супом, будто это была граната без чеки. — Карьера? В сорок-то лет? Да тебя там, как слепого котёнка, в коробке выбросят! Олеся, не отрываясь от маникюра, где алые ногти сверкали как сигнальные огни, флегматично вздохнула: — Мне сорок три, милый. И Давид готов оплатить курсы в Барселоне. Ты же не хочешь, чтобы я засохла тут, как гриб-дождевик под диваном? Виктор мысленно переводил «Давид» как «Давид-с-Молотом», дробящим их брак на осколки. Пятнадцать лет, двое детей, ипотека — всё это вдруг оказалось мелочью на фоне «самореализации» жены...

— А чё я такого сделал? — Виктор развёл руками, будто пытался обнять невидимого слона. — Хотел как лучше! Тебе ж одной скучно! — Скучно? — Алина фыркнула, поправляя заколку в волосах — ту самую, что он подарил на прошлой неделе. — Мне с тобой было как на минном поле: шаг влево — истерика, шаг вправо — долги. А одна я — как балерина в пустом зале: хоть пируэты, хоть на уши вставай! История началась с дверного звонка в пятницу вечером. Алина, потягивая чай с бергамотом и читая детектив про коварного...

— Мам, ты чего ревёшь? — Катя замерла на пороге, сжимая портфель с потрёпанным котёнком Гарфилдом. — Опять сериал про несчастную любовь смотришь? Мать подняла опухшее лицо, и девочка вдруг поняла: это не «просто мигрень», как вчера. И не «аллергия на тополиный пух», как позавчера. Макияж размазался живописными потёками, превращая лицо в абстрактную картину а-ля «Печаль пенсионерки». — Папа ушёл, — выдохнула женщина, сжимая в кулаке смятый салфеточный комок. — К... к той... с лошадиной фамилией! Катя села рядом, осторожно, будто подушка была набита гвоздями...

— Оля, ну они же родня! — Андрей размахивал руками, словно ветряная мельница в ураган. — Ну поживут денёчек-другой! Дача-то большая! — Большая? — Ольга щёлкнула замком чемодана так громко, что муж вздрогнул. — Для меня — да. Для твоей сестры с тремя детьми, племянником-гитаристом и тётей Люсей, которая путает туалет с кладовкой, — это бомжатник! Андрей попытался включить режим «раненого щенка», но Оля была непреклонна. За окном шёл дождь, стуча по крыше их московской квартиры, а в голове у неё стучали воспоминания о том, как тяжело давалась эта дача...

— Ты же не жмотка, Оль! — Сергей щёлкнул зажигалкой, будто поджигал фитиль в бомбе. — Сестре на юбилей машину подарить хочу! Ну, там, малолитражку… Ольга уронила ложку в тарелку с борщом. Красный суп брызнул на скатерть. За окном моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, словно слёзы небес. В квартире пахло укропом и разбитыми надеждами. — Малолитражку? — переспросила она, вытирая пятно салфеткой с оленями. — А ты не хочешь ей Луну в кредит купить? С доставкой до дома! Сергей поёжился от её тона...

— Поздравляю нас с годовщиной, — произнёс Борис, ставя на стол бутылку шампанского с этикеткой «Эконом-класс». — Точнее, поздравлял бы... Но вышла незадача. Арина, только что вернувшаяся с маркетингового совещания, застыла с ключами в руке. Её муж, человек, умевший превратить даже «Доброе утро!» в объявление о перерыве на обед, стоял посреди кухни с лицом, напоминающим смятый договор оферты. В воздухе висело предчувствие катастрофы, словно перед обвалом котировок на фондовой бирже. — «Незадача» —...

— Ты им просто завидуешь! — заявил Сергей, швыряя на стол пачку сигарет с такой силой, что чашка с недопитым кофе подпрыгнула, расплескав коричневые капли на светлую скатерть. — Моя мама всю жизнь мечтала, чтобы у нас были нормальные семейные ужины! Ты совсем не понимаешь, что значит настоящая семья. — Нормальные? — Таня медленно подняла глаза от книги, будто вынырнув из другого измерения, заложив палец между страницами, словно обещая себе вернуться в этот уютный мир. — Когда твоя сестра называет...

— Да ты с ума сошла! — Игорь швырнул пульт в диван с такой силой, будто это граната, способная положить конец всем домашним спорам. Кожаная обивка поглотила удар, но не гнев в его голосе. — Детей на три месяца к твоей мамаше?! Да они там дикими станут! Это же деревня, там даже нормального интернета нет! — Дикими? — Алёна прищурилась, методично завязывая мешок с игрушками, как будто упаковывала не детские сокровища, а остатки своего терпения. Тонкие пальцы с облупившимся маникюром затянули узел с неожиданной силой...

— Родишь калеку — сама виновата будешь! — Елена Николаевна швырнула в раковину ложку так, будто это был нож в спину невестке. Фарфор жалобно звякнул о металл, оставив на белой поверхности брызги борща — как капли крови на снегу. — У Тимура в роду все богатырями рождались! Все! До седьмого колена! А ты... — она презрительно окинула Маргариту взглядом, будто та была бракованным товаром на распродаже, — даже щи варить не умеешь. Какая из тебя мать? От горшка два вершка, а туда же — наследника захотела! Маргарита молчала...