Часть 1. Шестерни и ржавчина
В мастерской пахло едким лаком и старой древесиной. Дана, щурясь от света галогеновой лампы, пинцетом вправляла крошечную пружину в механизм фарфоровой куклы девятнадцатого века. Работа реставратора антикварных игрушек требовала хирургической точности и ледяного спокойствия. Механизм щёлкнул, вставая на место. Кукла моргнула стеклянными глазами, и её нарисованная улыбка показалась Дане зловещей — точь-в-точь такой же, с какой её свекровь, Лариса Даниловна, встречала их в минувшее воскресенье.
— Ты опять возишься со своим старьём? — голос Романа раздался от дверного проёма. Он стоял, прислонившись плечом к косяку, и от его куртки шёл густой, тяжёлый запах гари. После смены он всегда пах как пепелище.
Дана аккуратно положила инструмент на сукно.
— Это «старьё» оплачивает ипотеку не хуже твоих подвигов, — спокойно ответила она, не оборачиваясь. — Ужин на плите. Дети уже спят.
Роман не ушел. Он переминался с ноги на ногу, и Дана кожей ощущала исходящее от него напряжение. Такое бывает перед грозой, когда воздух становится вязким.
— Мама звонила, — наконец выдавил он.
Дана медленно сняла увеличительные очки. Вот оно. Началось.
— И что на этот раз? Я снова неправильно погладила твои рубашки? Или дети выглядят, как беспризорники, потому что на Еве были джинсы с дырками?
— Не ёрничай, — Роман поморщился, стирая сажу с шеи. — Она сказала, что ты запретила ей видеться с внуками. Сказала, что ты накричала на неё по телефону и бросила трубку. Дана, зачем? Она старая женщина, она просто хочет помочь.
Дана развернулась на вращающемся стуле. Внутри неё начала подниматься холодная, расчётливая злость. Не истерика, а именно злость — топливо, на котором она жила последние полгода.
— Рома, включи голову. Я сегодня весь день была в мастерской. Телефон лежал вот здесь, на столе, в режиме «не беспокоить». Я не разговаривала с твоей матерью неделю.
— Она плакала, — упрямо сказал Роман. В его глазах читалась усталость человека, который хочет просто лечь спать, а не искать истину. — Зачем ей врать?
— Затем, что власть — это наркотик, — отчеканила Дана. — Твоя мать не хочет помогать. Она хочет владеть. Мной, тобой, детьми. Она создает хаос, чтобы потом выступить спасителем.
— Ты параноик, — Роман махнул рукой и пошел на кухню. — Вечно ты ищешь врагов там, где их нет. Будь мягче, Дана. Ты же женщина.
Дана посмотрела ему вслед. Кукла на столе смотрела на неё бессмысленным стеклянным взором. Механизм был исправен, но душа в нём отсутствовала. Как и в их браке. Лариса Даниловна действовала тонко, как коррозия, разъедающая металл изнутри. Сначала это были «забытые» просьбы, потом — искажённые слова, теперь — откровенная клевета. И Роман, её сильный, смелый пожарный, который входил в горящие здания, перед мамочкой превращался в пластилин.
Часть 2. Иллюзия заботы
Субботнее утро началось не с запаха оладий, а с вторжения. Лариса Даниловна возникла на пороге их квартиры с комплектом ключей, которые Роман тайком скопировал для неё «на всякий случай».
— Я принесла домашнего холодца, — провозгласила она, вплывая в прихожую. Её седые волосы были уложены в сложную конструкцию, напоминавшую шлем конкистадора. — А то Ромочка совсем исхудал на твоих полуфабрикатах.
Дана стояла в коридоре, скрестив руки на груди. Она не стала изображать гостеприимство.
— У Ромы гастрит, Лариса Даниловна. Ему нельзя жирное. Вы это отлично знаете.
— Глупости, — отмахнулась свекровь, проходя на кухню и начиная по-хозяйски греметь кастрюлями. — Врачей слушать — себя не уважать. Я его вырастила, я знаю, что ему нужно. А ты, деточка, лучше бы пыль протерла на шкафах. Там слой в палец толщиной.
В этот момент на кухню влетели близнецы, Марк и Ева.
— Бабушка! — завизжали они, повисая на ней.
Лариса расплылась в сладкой улыбке, доставая из сумки огромные плитки шоколада.
— Держите, мои золотые. Мама-то вам не покупает вкусненького, экономит, наверное, на свои деревяшки.
— Им нельзя шоколад перед обедом! — Дана шагнула вперед и перехватила руку сына. — И у Марка аллергия на орехи, вы что, забыли прошлый отек Квинке?
Лариса Даниловна картинно охнула и прижала руку к сердцу.
— Боже мой, какая ты агрессивная! Я просто хотела порадовать деток. Рома! Рома, иди сюда!
Роман появился в дверях, заспанный, в одних тренировочных штанах.
— Что случилось?
— Твоя жена вырывает еду у детей из рук! — трагическим шепотом сообщила мать. — Я пришла с добром, а меня тут встречают как оккупанта. Неблагодарная! Я ведь говорила тебе, сынок, что творческие натуры — они нестабильные.
Дана посмотрела на мужа. Она ждала. Ждала, что он скажет: «Мама, убери шоколад, у сына аллергия». Ждала, что он защитит границы их семьи.
Роман посмотрел на мать, которая уже подносила кружевной платок к сухим глазам, потом на Дану, чье лицо напоминало мраморную маску.
— Дана, ну правда, — пробормотал он. — От одного кусочка ничего не будет. Не устраивай сцену на ровном месте. Мама старалась.
Внутри Даны что-то оборвалось. Не было никакого щелчка, просто звук лопнувшей струны, на которой держалось её терпение. Она увидела довольный блеск в глазах свекрови — микроскопическую победу хищника, почуявшего слабость жертвы.
— От одного кусочка он может задохнуться, — ледяным тоном произнесла Дана. Она забрала шоколад у расстроенных детей и швырнула его в мусорное ведро. Звук падения тяжёлых плиток прозвучал как выстрел. — Марк, Ева, марш в свою комнату. Рома, твоя мать уходит. Сейчас же.
— Ты выгоняешь мать? — Роман шагнул к ней, его лицо потемнело. — Из моего дома?
— Из нашего дома, — поправила Дана. — И если ты сейчас не выберешь здоровье своего сына, то можешь уходить вместе с ней.
Лариса Даниловна тут же «поплыла», хватаясь за косяк:
— Ой, сердце... Ромочка, мне дурно. Она меня в гроб загонит...
Роман метнулся к матери, поддерживая её под локоть, и бросил на жену взгляд, полный ненависти.
— Ты чудовище, Дана. Просто бессердечная стерва.
— Я вызываю такси, — сухо сказала Дана, игнорируя оскорбление. — В спектакле «Умирающий лебедь» антракт.
Часть 3. Механика предательства
Следующий месяц превратился в окопную войну. Лариса Даниловна сменила тактику. Она перестала приходить, но начала звонить Роману часами, нашёптывая, капая ядом в уши. Роман возвращался домой всё более угрюмым. Он начал придираться к мелочам, повторяя фразы матери.
«Ты плохая хозяйка». «Дети запущены». «Ты меня не уважаешь».
Развязка наступила внезапно. Дана вернулась из мастерской раньше обычного и застала Романа собирающим вещи. Не свои. Детские.
— Куда ты собираешь детей? — спросила она, ставя сумку на пол.
Роман даже не вздрогнул. Он методично складывал футболки близнецов в чемодан.
— Они поживут у мамы. Неделю, может две. Тебе надо... полечиться. У тебя нервный срыв, Дана. Мама нашла хорошего специалиста.
Дана замерла. Ситуация была настолько абсурдной, что хотелось рассмеяться.
— Ты хочешь забрать моих детей и объявить меня сумасшедшей?
— Это для их блага, — Роман, наконец, посмотрел на неё. В его взгляде не было любви, только тупая покорность чужой воле. — Мама говорит, ты опасна. Тот случай с шоколадом... Ты была неадекватна.
— Твоя мать чуть не убила Марка аллергеном, а неадекватна я? — Дана медленно подошла к мужу. Злость внутри неё сгустилась, став плотной и тяжёлой, как урановая руда. Она выхватила чемодан из его рук и вытряхнула содержимое на пол.
— Эй! — рявкнул Роман.
— Слушай меня внимательно, — голос Даны был тихим, но в нём вибрировала такая сила, что Роман невольно отступил. — Ты сейчас же положишь ключи на стол и уйдёшь к своей мамочке. Один. Если ты попытаешься тронуть детей, я вызову наряд и напишу заявление о попытке похищения.
— Ты не посмеешь, я их отец!
— Ты не отец. Ты — марионетка. Ты предал нас ради одобрения женщины, которая жрёт твою жизнь. Ты слабак, Рома.
В комнату вошла, нет, вбежала Лариса Даниловна — видимо, ждала в подъезде.
— Не смей так говорить с моим сыном! — взвизгнула она. — Мы лишим тебя родительских прав! У меня есть связи! Ты больше никогда их не увидишь!
Дана повернулась к свекрови. На её лице не дрогнул ни один мускул. Она взяла со стола папку, которую подготовила ещё неделю назад, предчувствуя неладное.
— Связи? Отлично. А у меня есть аудиозаписи ваших разговоров с Романом, где вы обсуждаете, как подделать справки о моём психическом здоровье. Есть и видео с камеры наблюдения в прихожей, где вы даете Марку шоколад с орехами, зная о диагнозе. Это, дорогая Лариса Даниловна, статья. Преднамеренное причинение вреда здоровью несовершеннолетнего.
Лицо свекрови посерело. Маска страдалицы сползла, обнажив злобную старушечью сущность.
— Ты... ты дрянь...
— Вон, — скомандовала Дана. — Оба. Жду документы на развод.
Роман стоял растерянный, переводя взгляд с матери на жену. Он привык, что Дана уступает, сглаживает углы. Но перед ним стоял чужой человек. Жесткий, решительный.
— Рома, пошли, — прошипела Лариса. — Мы её уничтожим в суде.
Роман нехотя поплелся за матерью, как теленок на веревке. Дана захлопнула за ними дверь и провернула замок на два оборота. Её руки не дрожали. Она чувствовала невероятную легкость. Опухоль была удалена.
Часть 4. Пепел и лёд
Прошло полтора года.
Дана никого не уничтожала, и её никто не уничтожил. Суд оставил детей с ней — доказательства попыток саботажа здоровья и манипуляций оказались слишком весомыми. Роман не особо сопротивлялся. Без постоянной накачки со стороны матери у него не было стержня для борьбы. Он исправно платил алименты и иногда брал детей на выходные, но в присутствии Даны терялся и молчал.
Дана процветала. Злость трансформировалась в энергию. Она открыла собственную реставрационную мастерскую, заказы шли потоком. Свобода была вкусной, как морозный воздух.
Трагедия произошла в ноябре. Страшный пожар на химическом складе. Роман был в первой расчётной группе. Обрушение кровли. Его вытащили, но кислородная маска была повреждена, а защитный костюм не выдержал термического удара в области паха и ног.
Дана узнала об этом из новостей. Потом позвонила золовка, сестра Романа, захлебываясь слезами. Дана приехала в больницу не из жалости, а потому что это был отец её детей.
В коридоре сидела Лариса Даниловна. Она выглядела постаревшей лет на десять. Увидев Дану, она вскочила:
— Это ты виновата! — зашипела она, но в голосе не было прежней силы, только страх. — Если бы ты его не выгнала, он бы не брал дополнительные смены! Он бы не полез в то пекло!
Дана прошла мимо неё, как мимо пустого места. Врач вышел из реанимации усталый, с черными кругами под глазами.
— Жить будет, — сухо сказал он. — Ходить сможет, но потребуется долгая реабилитация. Ожоги серьезные. И еще... Ударная волна и термическое воздействие... В общем, детей у него больше не будет. Репродуктивная функция утрачена полностью.
Лариса Даниловна осела на пластиковый стул, словно из неё выпустили воздух.
— Как... не будет? — прошептала она. — Но я хотела... Я думала, он найдет другую, нормальную... Родит мне еще внуков...
Дана остановилась. Она посмотрела на бывшую свекровь сверху вниз.
— Внуков? У вас есть двое внуков, Лариса Даниловна. Те, которых вы пытались отравить и отобрать. Те, которых вы называли «отродьем этой истерички», пока мы судились.
— Но теперь... — Лариса подняла на неё глаза, полные ужаса. — Теперь Ромочка... он же инвалид... кто за ним будет ухаживать? Дана, вы же венчаны... Ты должна...
— Я ничего никому не должна, кроме своих детей и банка, — отрезала Дана. — Вы хотели его себе? Получайте. Целиком и полностью. Теперь он только ваш, как вы и мечтали. Без жены, без будущего, привязанный к вашей юбке до конца дней.
Часть 5. Пустота в золотой клетке
Прошло еще три месяца. Роман вышел из больницы. Он передвигался с тростью, хромая на левую ногу. Шрамы на теле заживали, но шрамы в душе гноились. Он переехал к матери.
Квартира Ларисы Даниловны превратилась в склеп. Она суетилась вокруг сына, но эта забота теперь имела привкус горечи. Она получила то, за что боролась — безраздельную власть над сыном. Но «трофей» оказался сломанным. Роман целыми днями сидел перед телевизором, глядя в одну точку. Он стал злым, раздражительным, замкнутым.
Лариса попыталась наладить контакт с Даной. Ей нужны были внуки — не ради любви, а как символ того, что жизнь продолжается, как новая игрушка, чтобы заполнить пустоту.
Она пришла к мастерской Даны. Постучала.
Дана вышла на крыльцо, вытирая руки ветошью. Она выглядела великолепно — уверенная, спокойная, красивая той зрелой красотой, которая приходит с самоуважением.
— Даночка, — елейно начала Лариса. — Рома скучает по детям. Может, привезешь их к нам? Я пирогов напекла...
— Нет, — просто сказала Дана.
— Как нет? Ты не имеешь права! Это его дети!
— Это мои дети, — поправила Дана. — Рома может видеть их на нейтральной территории в присутствии социального работника. Таково мое условие после вашей последней выходки. А в ваш дом они ни ногой.
— Но я же бабушка! Я же одна осталась, у меня никого нет, кроме Ромы, а он... он теперь такой тяжелый... Мне нужна радость!
— Вы своими руками выжгли свою радость, — жестко сказала Дана, глядя прямо в глаза старой женщине. — Вы разрушили семью сына, чтобы быть главной. Вы победили. Наслаждайтесь своим триумфом в одиночестве.
Она развернулась и зашла в мастерскую. Щёлкнул замок.
Лариса Даниловна осталась стоять на грязном весеннем асфальте. Мимо спешили люди, шумел город. Она вдруг отчетливо поняла, что впереди у неё — годы ухода за озлобленным сыном, который будет ненавидеть её за каждый вздох, за каждую ложку супа. Ни смеха внуков, ни семейных праздников, ни надежды на продолжение рода.
Роман дома встретил её требовательным криком из комнаты:
— Мать! Где пульт? Ты опять куда-то его засунула!
Лариса Даниловна закрыла глаза. По её щеке покатилась одинокая, горькая слеза. Это был ад, который она построила сама, кирпичик за кирпичиком, под видом материнской любви. И выхода из него не было.
Автор: Елена Стриж ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»