Около трех часов ночи Марка перевели в отделение токсикологии. Он был без сознания, подключен к аппаратам. «Коматозное состояние», — сказали врачи. Прогнозы не давали.
Виктория Павловна распорядилась, как генерал на поле боя. Назначила дежурства. Игорь Сергеевич отправился домой за вещами. Мне же она приказала ехать домой и «привести себя в порядок».
— Ты выглядишь отвратительно, — сказала она без эмоций. — Нам не нужно лишних вопросов. Анна завезет тебя.
Анна, немолодая, преданная служанка, которая, кажется, дышала одним воздухом со своей хозяйкой, молча кивнула. Ее взгляд на мне был пустым, но я чувствовала исходящую от нее волну неприязни. Она была частью системы. И система уже вынесла мне приговор.
Дорога до нашей квартиры в молчании была пыткой. Я сидела на заднем сиденье мерседеса, глядя в темное окно, и видела не отражение города, а лицо Марка в момент падения. И глаза свекрови. «Что ты наделала?»
Что я наделала? Я защищалась. Но в этой защите был смертный грех. Я позволила яду попасть в человека. Даже не позволила — направила. Сознательно? Нет. Инстинктивно. Но разве от этого легче?
Квартира встретила меня гулкой, зловещей пустотой. Здесь все было таким же, как утром. Безупречный порядок. Стеклянные поверхности сияли. Ничто не говорило о том, что жизнь переломилась пополам.
Я прошла в спальню. На тумбочке у кровати Марка лежала его записная книжка в кожаном переплете. Он вел ее старомодно, от руки. Я взяла ее в руки, чувствуя запах его кожи, его одеколона. И вдруг меня охватила дикая, иррациональная мысль: а что, если он знал? Что, если он был в сговоре с матерью? Нет, это безумие. Его ужас, его конвульсии... Это не было игрой.
Я открыла блокнот на последних страницах. Деловые заметки, номера телефонов, графики перелетов. И вдруг, среди всего этого, запись, сделанная красной ручкой, будто для выделения: **«В. настаивает на «решении». Срок — до конца месяца. Не хочет ждать. Дал отмашку юристам. А. не должна знать. Не готова»**
Запись была сделана неделю назад.
В. — Виктория.
А. — Алиса.
«Решение». «Не должна знать». «Дал отмашку юристам».
Ледяные пальцы сжали мое горло. Это было про меня. «Решение» — что? Развод? Но зачем тогда яд? Или... «решение» было другим? Более радикальным? А Марк... Марк писал «Не готова». Он хотел меня подготовить? Или тянул время? Но «В. настаивает».
Значит, он знал. Знал, что мать что-то затевает. Но не знал, что это будет яд в бокале? Или знал и пытался меня предупредить, но не успел?
Голова шла кругом. Я судорожно листала блокнот дальше. На более ранней странице, датированной месяцем назад, я нашла странную запись: **«Спросить у Д. про «Новую Эру». Контракт под вопросом. Материализация активов»** «Д.» — возможно, их юрист Дмитрий. «Новая Эра» — название какого-то фонда или фирмы? Ничего не говорило.
И тут же, ниже, каракуля, будто нарисованная в задумчивости: **Ψ** — греческая буква «пси». Символ психологии? Или... яда? Нет, я паранойю.
Я закрыла блокнот, дрожащими руками спрятала его под матрас. Это была улика. Маленький клочок правды в океане лжи.
В квартире вдруг стало невыносимо тихо. Эта тишина давила. Я включила телевизор. На одном из новостных каналов мелькнула знакомая фамилия. «...в связи с внезапной госпитализацией вице-президента холдинга «Соколов и партнеры» Марка Соколова, сделка по приобретению...» Экран погас. Отключили электричество? Нет, свет в коридоре горел. Я нажала кнопку на пульте. Телевизор молчал. Я попробовала другой канал. Тишина. Третий. Тишина.
Я взяла свой телефон. Полная связь. Я открыла браузер, вбила в поиск «Марк Соколов госпитализация». Выдало несколько новостей минутной свежести: «Бизнесмен Марк Соколов доставлен в больницу с острым состоянием», «В семье Соколовых беда». Все очень сдержанно, без подробностей. Виктория Павловна уже поработала.
Потом я попробовала зайти на сайт крупного городского портала. Сайт не грузился. Ошибка соединения. Я обновила страницу. То же самое. Странно. Интернет в доме всегда работал идеально.
Щелчок в прихожей. Я вздрогнула. Дверь? Нет, звук был тише. Будто щелкнул замок на электронном щитке. Я вышла в коридор. Щиток был закрыт. Все лампочки горели зеленым. Я вернулась в гостиную. Телевизор вдруг заработал. Шумел пустой канал.
Мне стало по-настоящему страшно. Не просто страшно — я почувствовала, что за мной наблюдают. Что эта квартира, которую я никогда не считала своим домом, теперь стала клеткой. Умной, технологичной клеткой.
Я подошла к окну. Внизу, на пустынной в этот час улице, стояла темная иномарка. В ней горел тусклый свет от планшета или телефона. Кто-то сидел внутри и, казалось, смотрел прямо на наше окно.
Я резко дернула шнур, опустив жалюзи. Сердце бешено колотилось. Паранойя? Возможно. Но после сегодняшнего вечера я больше не доверяла ни своим чувствам, ни реальности.
Мой телефон вибрировал. Неизвестный номер.
Я подняла трубку, не говоря ни слова.
— Алиса? — это был мужской голос, тихий, незнакомый. — Слушай внимательно. Не ходи завтра в больницу. Не оставайся одна в квартире. Они уже вычистили дом. Следов нет. Теперь ты — главная цель. Уезжай. Сейчас же.
— Кто это? — прошептала я.
— Друг. Тот, кто знает, что «Новая Эра» — это не фонд. Это кодовое название. Для чистки. Твоя свекровь не первая, кто им пользуется. Марк пытался остановить, но... — в трубке послышались помехи. — У него в сейфе, в доме, есть второй блокнот. Черный. Код от сейфа — дата вашей первой встречи. Найди его. И беги.
— Подожди! Кто ты?!
Но связь прервалась. Я перезвонила на номер. Абонент недоступен.
Я стояла посреди гостиной, сжимая в потной ладони телефон, а в ушах звенела тишина, теперь наполненная новым, еще более страшным смыслом.
«Они уже вычистили дом». Значит, полиция ничего не найдет. «Ты — главная цель». А Марк? Он что, был препятствием? Или тоже целью, но вторичной?
И этот голос... Друг? Чей друг? Марка? Или это ловушка? Заманить меня в дом свекрови ночью, чтобы там со мной «разобраться»?
Но он знал про «Новую Эру». Значит, это не моя фантазия.
Я посмотрела на часы. Четыре утра. До рассвета еще далеко. В темноте за окном все так же стояла таинственная машина.
У меня не было выбора. Чтобы понять, что происходит, нужны были доказательства. Черный блокнот. В доме, где только что пытались меня убить.
Я была в ловушке. Но пассивность теперь была верной смертью.
Я тихо подошла к входной двери, прислушалась. В подъезде было тихо. Я взяла ключи, накинула первое попавшееся пальто. Мне нужно было туда. В логово зверя. Пока все были в больнице или спали. Пока «они» не успели вычистить и сейф.
Я открыла дверь и выскользнула в темный коридор, чувствуя, как страх и решимость борются во мне, создавая странную, адреналиновую смесь.
Игра только начиналась. И ставки были уже не просто жизнью, а правдой, которая, как я начинала подозревать, могла оказаться страшнее любой смерти
---
Такси, которое я вызвала через приложение с фальшивым аккаунтом, оставило меня на углу, в двух кварталах от дома свекрови. Идти пешком по спящим, залитым холодным светом фонарей улицам престижного района было похоже на движение по дну чужого, враждебного океана. Каждый шорох, каждый скрип ветки заставлял оборачиваться. Тень от меня, длинная и искаженная, шла впереди, как проводник в никуда.
Особняк Виктории Павловны был похож на крепость: высокий забор с коваными воротами, камеры по периметру, темные окна. Но я знала слабое место. Знание, полученное случайно, в бытность еще желанной невесткой. Служанка Анна, фанатично преданная, но страдавшая от артрита, иногда забывала перекрыть сигнализацию на маленькой калитке у заднего двора, ведущей к мусорным бакам. Она говорила, что это «для сантехников». Я видела код, когда однажды помогала ей вынести коробки. Не знала, помню ли. Сердце колотилось в висках, когда я обошла дом и присела возле неприметной металлической калитки.
«4-2-0-1», — прошептала я, набирая цифры на панели. Последняя цифра — «день рождения Марка, только месяц и день». Раздался тихий, удовлетворяющий щелчок. Калитка отъехала на сантиметр. Я проскользнула внутрь, затаив дыхание. Ни сирен, ни света. Повезло. Или это была ловушка?
Двор был погружен в глубокую тень. Лишь слабый свет фонаря у гаража отбрасывал длинные, пугающие очертания от фигур — аккуратно подстриженных кустов в форме шаров и спиралей. Я прижалась к холодной кирпичной стене дома и двинулась к черному ходу — той самой двери, через которую выходила Анна.
Дверь была заперта. Но одно из узких окон цокольного этажа, ведущее в кладовую, имело сломанную защелку — об этом я тоже знала от Анны, которая постоянно на это жаловалась. Окно поддалось с тихим скрипом. Я, с трудом протиснувшись, упала внутрь на бетонный пол, запачканный землей. В нос ударил запах старого дерева, лаврового листа и пыли.
Я лежала, прислушиваясь. Дом дышал. Тикали где-то часы. Скрипели половицы. Но не было звуков присутствия людей. Казалось, пустота здесь была гуще, чем снаружи.
Мне нужно было в кабинет Игоря Сергеевича. Не в парадный, где он никогда не работал, а в его «берлогу» — маленькую комнату на втором этаже, рядом со спальней. Там стоял старый дубовый сейф, вмонтированный в стену за портретом какого-то сурового предка. Марк как-то в шутку сказал: «Папин сейф с его коллекцией редких марок и старыми долговыми расписками. Код — дата, когда он встретил маму». Но таинственный звонок говорил о другом коде. О нашей дате.
Лестница на второй этаж скрипела предательски под каждым шагом. Казалось, звук разносится по всему дому, как удар колокола. Я замирала после каждого скрипа, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги, не зажжется ли свет.
Дверь в кабинет была приоткрыта. Я проскользнула внутрь. Комната была такой, какой я ее помнила: заваленные книгами и бумагами столы, глобус, запах табака и старости. Портрет сурового мужчины в мундире висел немного криво. Я приподняла его. За ним была стальная дверца сейфа и электронная панель.
Дата нашей первой встречи. Два года и четыре месяца назад. Я набрала цифры: 1-0-0-5 (10 мая). Раздался мягкий звук ошибки. Красный светодиод. Неверно. Может, в формате ДДММГГ? 1-0-0-5-2-2? Снова ошибка.
Паника начала подниматься. Я пробовала разные комбинации, пока палец не онемел. Ничего.
И тогда я вспомнила. Нашу первую *настоящую* встречу. Не ту официальную вечеринку, а случайный разговор позже, в маленьком кафе под дождем. Он сказал: «Сегодня мой второй день рождения». Это было... 17 ноября. Через полгода после официального знакомства. Дата, которая значила что-то только для нас двоих. Я никогда не говорила о ней свекрови.
Дрожащими пальцами я набрала: 1-7-1-1-2-2.
Тихий, шелковистый щелчок. Зеленый огонек. Дверца сейфа отъехала.
Внутри не было никаких марок. Лежали папки, несколько толстых конвертов и... черный кожаный блокнот, точно такой же, как у Марка, но более потрепанный. Я схватила его, едва не уронив. В этот момент где-то внизу хлопнула дверь.
Я замерла, вжавшись в стену у сейфа. Шаги. Неспешные, тяжелые. Не легкая поступь Анны и не шаркающая походка Игоря Сергеевича. Кто-то еще. Сторож? Но Виктория Павловна не доверяла охране внутри дома.
Шаги приближались по коридору. Вот они уже у лестницы. Вот начали подниматься. Скрип. Пауза. Еще скрип.
У меня не было пути к отступлению, кроме окна в комнате, выходящего на крутую крышу над верандой. Я, не раздумывая, сунула блокнот за пояс, под свитер, и подбежала к окну. Открыла его — оно, к счастью, не было заблокировано. Холодный ночной воздух ударил в лицо. Шаги были уже на площадке второго этажа.
Я вылезла на подоконник, ухватилась за водосточную трубу и, закрыв глаза от ужаса, сползла на покатую черепицу крыши. Нога скользнула, я едва удержалась, впившись ногтями в холодный металл трубы. Из окна кабинета за моей спиной пролился свет.
Я затаилась, прижавшись к холодной черепице. Из окна высунулась голова. Незнакомый мужчина лет сорока, с короткой стрижкой и внимательным, холодным взглядом. Он осмотрел крышу, посветил фонариком. Луч скользнул в сантиметре от моей ноги. Я перестала дышать.
Мужчина что-то пробормотал себе под нос, вроде «кошка, что ли...», и через мгновение свет в окне погас. Он не стал лезть наружу.
Я пролежала на крыше еще десять минут, пока дрожь в коленях не утихла. Потом, цепляясь за что попало, сползла по той же трубе вниз, в темноту сада, и, пересилив оцепенение, бросилась бежать к калитке. На этот раз я не думала о коде — просто перелезла через забор в самом низком месте, порвав пальто и поцарапав руки. И бежала. Без оглядки. Пока не выбежала на освещенную улицу, где, запыхавшись, прислонилась к фонарному столбу.
Блокнот обжигал кожу на пояснице. Я поймала такси и, уже в его салоне, под тусклым светом плафона, открыла его.
Это не был блокнот Игоря Сергеевича. Это был дневник. Или, скорее, хроника. Вела ее Виктория Павловна. И почерк, обычно такой каллиграфический, здесь был неровным, быстрым, местами рвущим бумагу.
Первые страницы были давними, еще до моего появления. Сухие заметки о бизнесе, о воспитании Марка. Потом, лет пять назад, тон менялся.
**«И. снова заговаривает о «справедливости». О том, что деньги не главное. Он слабеет. Сентиментален. Не понимает, что мир — это джунгли. Марк должен понять это раньше. И. может стать проблемой. Для проекта «Новая Эра».»**
**««Новая Эра» запущена. Д. предоставил контракты. Элегантное решение для неэлегантных проблем. Слияния, поглощения... и тихое устранение помех. Помехи бывают разными: партнеры, конкуренты... члены семьи, которые мешают прогрессу. И. стал помехой. Его ностальгия, его «угрызения совести» угрожают всему»**
Я листала дальше, и мороз полз по коже. Это был не бизнес. Это была хладнокровная программа по устранению людей под видом несчастных случаев, внезапных болезней, самоубийств. «Новая Эра» была не фондом, а службой. Частной, неписаной, состоящей из юристов, врачей и, как я поняла, «исполнителей». Виктория Павловна была ее архитектором. Игорь Сергеевич, судя по всему, сначала участвовал, потом испугался и захотел выйти.
Запись годовой давности:
**«И. сказал, что пойдет в полицию. Сказал, что устал от призраков. Глупец. Призраки — это все, что у нас есть. Д. успокоил его. Предложил «санаторий». Завтра уезжает. Надолго. Сердце, говорят, слабое. Климат швейцарских горных клиник может быть опасен для таких сердец»**
Игорь Сергеевич уехал в Швейцарию «на лечение» год назад. Вернулся через три месяца тихим, сломленным, почти не говорящим человеком. Теперь я понимала, что это было за «лечение». Его сломали. Физически или психологически — неважно. Он перестал быть угрозой.
Потом появилась я.
**«Марк привел ее. Простую. Неотесанную. Он влюблен, как юнец. Это опасно. Она не впишется. Она будет спрашивать. Интересоваться. Любовь ослепляет, но она же делает уязвимым. Она — слабое звено. Через нее могут добраться до Марка, до дел. До «Новой Эры». Она должна уйти. Изящно. Марк не должен заподозрить»**
Далее шли варианты: «несчастный случай» (слишком шумно, следы), «позорный скандал» (может ударить по репутации семьи), «психическое расстройство» (длительно, не гарантировано).
И, наконец, запись две недели назад:
**«Марк колеблется. Говорит о разводе с «хорошей» компенсацией. Слишком долго. И слишком дорого. Она может претендовать. Молчать не будет. Решение принято. Д. предоставил средство. Быстро, безболезненно, похоже на сердечный приступ на фоне стресса. У нее и так «нервы». Завтра. За ужином. Марк будет в отъезде, но вернется раньше. Это к лучшему — он увидит «последствия» и поймет, к чему приводят неправильные выборы. Станет сильнее»**
Так вот оно что. Марк не должен был пить этот бокал. Он должен был вернуться и найти меня мертвой. Урок на будущее. Жестокий, чудовищный урок от матери.
Но он вернулся раньше, чем ожидалось. И сел за стол. И выпил яд.
Следующая запись была датирована... сегодняшним днем. Видимо, сделана уже после отъезда скорой, перед ее визитом в больницу. Почерк был почти нечитаемым, буквы скакали.
**«Провал. КАТАСТРОФА. Марк. Мой мальчик. Она подменила. Как она посмела? Как ДАЛАСЬ? Инстинкт животного. Она должна заплатить. Дороже. Врачи говорят, шансы 50/50. Если он умрет... она умрет медленно. Если выживет... она все равно умрет. «Новая Эра» уже в курсе. Исполнитель активирован. Очистить дом. Очистить все следы. Алиса должна стать виновницей. Ревнивая, неуравновешенная. У нее в сумке уже лежит флакон (Д., позаботься). Следующий шаг — ее «самоубийство» от горя и чувства вины. После того, как полиция найдет улики. Чисто. Элегантно»**
Я закрыла блокнот, едва не закричав. У меня в сумке? Я схватила свою сумочку, вытряхнула содержимое на сиденье такси. Ключи, телефон, помада, зеркальце... И маленький стеклянный флакон без этикетки с белым порошком внутри. Его там не было утром. Его подбросили. В больнице? В коридоре? Когда я отвлеклась?
Таксист с подозрением посмотрел в зеркало заднего вида.
— Девушка, у вас все в порядке?
— Да... да, все хорошо, — я сгребла вещи обратно в сумку, кроме флакона. Его я зажала в кулаке. Улика. Но и смертельный риск. Если меня остановят с ним...
— Куда едем? Вы адрес не назвали.
Куда? Домой? Это ловушка. В больницу? Там свекровь и, возможно, «исполнитель». В полицию? С этим дневником и флаконом? Но дневник — это слова. А флакон — против меня. И против меня — вся машина влияния Виктории Павловны. Кто поверит «истеричной невестке» против респектабельной дамы?
— В центр, — выдохнула я. — На главный вокзал.
Мне нужно было исчезнуть. На время. Осмыслить. Придумать план.
На вокзале, в толчее ранних пассажиров, я чувствовала себя немного в безопасности. Я купила самый дешевый билет на ближайшую электричку, которая уходила через двадцать минут в пригород. Зашла в дамскую комнату, заперлась в кабинке и, дрожа, достала телефон. Я удалила все приложения, которые могли отслеживать местоположение. Отключила геолокацию. Потом ввела в поиске «Новая Эра Соколов». Ничего. Потом «частная клиника «Новая Эра». Выскочил сайт. Солидного вида, предлагающий «реабилитацию и восстановительное лечение». База в Подмосковье. Телефон. Адрес.
Это была она. Фасад.
Я сохранила скриншоты. Потом позвонила в единственное место, куда могла. Сестре, которая жила в другом городе, в тысяче километров отсюда. Она спала.
— Лен, это я. Слушай, не задавай вопросов. Со мной все в порядке. Но мне нужно, чтобы ты кое-что сохранила. — Я продиктовала ей логин и пароль от своего облачного хранилища, куда только что загрузила фотографии страниц дневника. — Там файлы. Если со мной что-то случится, если я пропаду на сутки и не выйду на связь, отнеси это в полицию. Но не местную. В Москву. В главное управление. Поняла?
— Ась, что происходит? Ты пугаешь меня! Где Марк? Я видела в новостях...
— Марк в больнице. И я, возможно, следующая. Запомни, что я сказала. И никому не звони. Никакой полиции здесь, пока я не дам сигнал.
Она что-то испуганно спрашивала, но я положила трубку. Потом вынула и разломила сим-карту, выбросила в унитаз. Телефон без симки был лишь камерой и блокнотом.
Продолжение здесь:
Нравится рассказ? Тогда можете поблагодарить автора ДОНАТОМ! Для этого нажмите на черный баннер ниже:
Первая часть, если пропустили, здесь:
Читайте и другие наши рассказы:
Пожалуйста, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)