— Юля смотрела в зеркало в прихожей, поправляя старые очки, сползавшие на кончик носа. Оправа была поцарапана, а линзы, несмотря на все старания, уже не давали былой четкости. Она слышала, как на кухне гремит посудой Сергей, ее муж. Звук был резким, обвиняющим, хотя она еще не успела ничего сделать не так. Сегодня была пятница, день, когда он выдавал ей деньги на неделю. В кармане ее поношенного домашнего халата лежал смятый список, который она составляла весь вечер в четверг, вычеркивая «лишнее». «Лишним» было все, что не входило в категорию хлеб, макароны, дешевый фарш. Она взяла тряпку, стала вытирать пыль с подоконника, чтобы оттянуть момент. Внизу списка, почти невидимым, сдавленным почерком было написано: «Колготки, 1 шт.», а ниже, через строку, словно преступная мысль: «Крем для лица». Последнюю баночку она растянула на полгода, выскребая пальцем до самого дна.
— Ты чего тут околачиваешься? — раздался за ее спиной голос Сергея. Он стоял, прислонившись к косяку, в майке и спортивных штанах. В руках у него был бумажник. — Давай список.
— Он у меня… — Юля потянулась в карман.
— И без списка знаю, что тебе надо. На, — он отсчитал несколько купюр, не глядя на нее. Сумма была на треть меньше, чем требовалось даже на урезанный список. — Этого хватит. Не надо по магазинам шляться, все равно купишь какую-нибудь ерунду. Вон в прошлый раз взяла яблоки, они через день сгнили. Расточительство.
— Сереж, но цены поднялись, на эту сумму даже…
— Научись экономить! — отрезал он, поворачиваясь к выходу. — Я на работу. Ужин к семи, без опозданий.
Дверь захлопнулась. Юля посмотрела на деньги в руке. Пальцы сами собой сжали хрустящие бумажки. Она медленно подошла к комоду, где в самой нижней секции, под стопкой его носков, лежала ее «катастрофа». Там хранилось все, что он считал ненужным: пара рваных колготок, которые она зашивала черными нитками, потому что других не было; тюбик от туши, который она разбавляла водой, чтобы хоть как-то подкрасить ресницы; старый, выцветший до серого цвета бюстгальтер. Она вытащила одну пару колготок. Дырка на колене разошлась так, что напоминала грустную улыбку. Надевать их было стыдно даже под брюки, потому что они сползали, собирались в складки на голени. Но другой пары не было. Месяц назад она попросила, умоляла. Сергей сказал: «Сначала дыру залатай как следует, а потом посмотрим». Но как можно залатать капрон? Она вздохнула, аккуратно сложила колготки обратно. Список она разорвала и выбросила. Купит макароны, куриные крылышки и пачку чая. Остальное как-нибудь. Как всегда.
День тянулся мучительно долго. Уборка, готовка, стирка его рубашек вручную, потому что стиральная машина «берет много воды». Она чувствовала себя призраком в собственной квартире, бесшумно скользящим по комнатам, стараясь не оставлять следов. К вечеру грусть сдавила горсто так, что стало трудно дышать. Она не могла больше смотреть на эти стены, на этого тикающие часы, отсчитывающие ее жизнь. Не сказав никому, даже самой себе, куда идет, она накинула старый плащ и вышла из дома.
Город встретил ее промозглым ветром и редким дождем. Она шла без цели, свернула с оживленной улицы в тихий переулок, где в старом трехэтажном здании, похожем на дореволюционный особняк, горел тусклый желтый свет. Вывеска почти стерлась, но можно было разобрать: «Городская библиотека № 3». Юля никогда здесь не была. Она всегда считала библиотеки чем-то архаичным, местом для школьников и пенсионеров. Но сейчас этот мягкий свет из высоких окон манил, обещая тишину и укрытие. Она толкнула тяжелую дубовую дверь.
***
— Внутри пахло старыми страницами, пылью и покоем. Пространство было просторным, с высокими потолками и длинными рядами стеллажей, уходящими в полумрак. За массивным деревянным бюро сидела девушка лет двадцати пяти с очками в тонкой оправе и теплой, чуть лукавой улыбкой. Она вязала что-то сложное, ажурное, но, увидев Юлю, сразу отложила работу.
— Добрый вечер, — голос у библиотекарши был низким, мелодичным. — Первый раз у нас?
— Да, — смущенно прошептала Юля, чувствуя себя не в своей тарелке в этом царстве знаний со своим потрепанным плащом и рваными колготками под брюками.
— Я Алиса. Рада вас видеть. Проходите, осмотритесь. Формальности минимальные: назовите имя, и я запишу вас в журнал. Книги выдаем на месяц.
— Юля, — назвала она себя и, помедлив, добавила: — Мне бы что-нибудь… чтобы не так грустно было. И чтобы… чтобы уйти в другой мир.
Алиса внимательно посмотрела на нее через очки. Взгляд был не оценивающим, а понимающим, почти сочувствующим.
— Понимаю, — просто сказала она. — У нас есть отдел «для души». Пойдемте, я покажу.
Она провела Юлю в дальний угол, где полки были окрашены в мягкий голубой цвет, а на маленьких столиках стояли лампы с зелеными абажурами. Алиса бегло провела пальцами по корешкам, вытащила несколько томов.
— Вот, попробуйте эту, — она протянула Юле книгу в темно-синем переплете с тисненым золотом узором. «Хроники одинокой герцогини», — гласила надпись. — Там про внутреннюю силу. И про то, что даже в самой изолированной башне можно найти окно.
Юля взяла книгу. Она была тяжелой, приятной на ощупь. Она заполнила формуляр дрожащей от неожиданного волнения рукой и вышла на улицу, крепко прижимая находку к груди, как будто это был не роман, а тайное лекарство.
Читала она ночами, когда Сергей храпел в спальне. При свете маленькой настольной лампы она погружалась в мир герцогини Элинор, которая жила в огромном, холодном замке, окруженная богатством, но тотально одинокая. Родители, озабоченные лишь статусом, запрещали ей сближаться со слугами, подруг у нее не было, а единственным развлечением были прогулки по пустынным галереям. Элинор мечтала не о принцах, а о простом человеческом тепле, о подруге, с которой можно было бы поделиться мыслями, посмеяться, пожаловаться на скуку церемоний. Юля ловила себя на том, что плачет над страницами, узнавая в герцогине себя. Та же изоляция, та же тоска по простому участию, та же невидимая клетка.
Она дочитала книгу за три дня. Закрыв последнюю страницу, Юля почувствовала не опустошение, а странное, щемящее ожидание, как будто что-то должно было случиться. На следующий день, выйдя в магазин, она наткнулась на яркую витрину нового салона красоты. Название было вычурным: «Элинор». Юля засмотрелась на фотографии моделей со стильными стрижками. И тут дверь салона распахнулась, и на пороге появилась женщина. Высокая, с идеальной каре медового цвета, в элегантном костюме цвета бургунди. Их взгляды встретились. Женщина улыбнулась — не дежурной улыбкой хозяйки заведения, а широкой, узнающей, почти радостной.
— Юля? — произнесла она, и голос ее звучал как колокольчик, уверенно и тепло.
— Я… мы не знакомы, — растерялась Юля.
— А я тебя будто знаю сто лет! — женщина вышла на тротуар и, не задумываясь, взяла ее под руку. — Меня зовут Эля. Зайди, выпьем кофе. Ты как раз вовремя, у меня между клиентами окно.
***
— Юля, ведомая этой невероятной женщиной, оказалась в уютном кабинете с мягкими креслами и запахом дорогой косметики. Эля действительно вела себя так, будто они старые подруги. Она говорила быстро, энергично, жестикулировала, смеялась. Расспрашивала о жизни, но не назойливо, а с искренним участием. И в какой-то момент Юля, сама не понимая как, выложила ей все. Про мужа-скрягу, про рваные колготки, про очки, в которых уже ничего не видно, про свою жизнь в формате «эконом».
Эля слушала, не перебивая, лишь брови ее все выше поднимались. Когда Юля закончила, воцарилось молчание.
— Вот же жмот, — сформулировала Эля, и в ее словах не было ни жалости, котороя бы унизила, лишь твердое, почти профессиональное негодование. — Так. Слушай сюда. Во-первых, ты у меня сейчас преобразишься. Бесплатно, по акции «для старой подруги», — она подмигнула. — А во-вторых, мне как раз нужен человек. Честный, внимательный к деталям, усидчивый. Менеджер в салон. Работа не пыльная, но ответственная: запись, заказы, общение с поставщиками, контроль витрины. Обучишься на ходу. Зарплата белая, аванс могу выдать сразу.
Юля онемела. Она смотрела на свое отражение в огромном зеркале: тусклые волосы, собранные в хвостик, бледное лицо, огромные нелепые очки, старый свитер. А потом посмотрела на сияющую, уверенную в себе Элю.
— Я… я не справлюсь, — выдохнула она.
— Спорим, справишься? — Эля уже звонила кому-то, отдавая распоряжения. Через полчаса Юля сидела в кресле у стилиста. Ей подобрали новые линзы, заказав очки с изящной оправой, которая, как сказали, «будет готова через три дня». Пока очки делали, ей подкорректировали брови, сделали легкий, естественный макияж, научили ухаживать за кожей и подарили набор пробников. Потом взялись за волосы. Никаких радикальных перемен, лишь стрижка кончиков, укладка, которая преобразила цвет, вернув ему здоровый блеск. Когда все было закончено, и Юля посмотрела в зеркало, она не узнала себя. Из отражения смотрела приятная, ухоженная женщина с умными, теперь хорошо видящими глазами.
— Красота! — удовлетворенно сказала Эля. — Завтра выходишь на работу. Вот твое место. Компьютер, телефон, блокнот. Я тебе все покажу.
Сергей, когда она вернулась домой, в первый раз за долгие годы не просто посмотрел на нее, а уставился. Молча, исподлобья.
— Где была? Ужин холодный.
— Устраивалась на работу, — сказала Юля, и голос ее не дрогнул.
— На какую еще работу? — он встал, приблизился.
— Менеджером. В салон красоты. Хорошая зарплата.
Он хотел что-то сказать, запретить, прикрикнуть, но увидел в ее глазах что-то новое. Не страх, а спокойную решимость. Он промычал что-то невнятное и ушел смотреть телевизор. На следующий день Юля вышла из дома в семь утра. Она купила себе по дороге две пары хороших колготок и недорогие, но стильные сапоги на небольшом каблуке. Платила своей, первой полученной от Эли, авансовой зарплатой. Ощущение шуршащих новых колготок на ногах, удобной обуви и того, что она прекрасно видит каждую вывеску, было опьяняющим. На работе Эля оказалась строгим, но справедливым наставником. Юля ловила каждое слово, быстро вникала. Через неделю она уже уверенно вела график мастеров, заказывала материалы, и клиенты отмечали, как приятно общаться с этой спокойной, вежливой девушкой у ресепшена. А вечером, зайдя в библиотеку, чтобы вернуть «Хроники одинокой герцогини», она не удержалась и рассказала Алисе о чудесной перемене в своей жизни.
***
— Алиса слушала, по-прежнему вязая свое сложное изделие, и кивала с той самой понимающей улыбкой.
— Я очень рада за тебя, Юля, — сказала она, отложив спицы. — И знаешь, твоя история не уникальна. Бывает, что книга не просто дает совет, а… становится мостом.
— Мостом? — переспросила Юля.
— Между воображением и реальностью. Некоторые люди, особенно те, кто очень глубоко чувствует и очень сильно нуждается, обладают редким даром. Их внутренний мир, подпитанный силой печатного слова, может… проецироваться наружу. Находить точки соприкосновения с нашей реальностью и мягко менять ее. Не вызывая духов из пентаграммы, нет, — Алиса засмеялась, увидев испуг на лице Юли. — Все гораздо тоньше. Ты читаешь о герцогине, которая мечтала о подруге. Твоя тоска резонировала с ее тоской. И Вселенная, или твое собственное подсознание — называй как хочешь, — материализовало для тебя ту самую подругу, но в формате, адаптированном к твоему времени. Эля — это ведь почти Элинор, правда?
Юля молчала, потрясенная. Мысли путались. Безумие? Но как еще объяснить поразительную случайность?
— Ты думаешь, это я… вызвала Элю? Как фокус?
— Не вызвала. Притянула. Ты была настолько открыта этому сюжету, настолько нуждалась в нем, что он воплотился. Но это опасно, — лицо Алисы стало серьезным. — Не всякая книга несет добро. И не всякое воплощение бывает полным. Будь осторожна с тем, что выбираешь для чтения. И помни: ты не кукла в руках сюжета. Ты — соавтор. Ты можешь влиять на то, как история входит в твою жизнь.
— А как ты обо всем этом знаешь? — прошептала Юля.
— Я библиотекарь, — просто ответила Алиса, и в ее глазах мелькнула искорка тайны. — Это моя работа — знать. И помогать тем, кто может ходить по этим мостам, не упасть. Выбери следующую книгу с умом. Подумай, чего тебе не хватает сейчас. Но не материального, а внутри.
Юля провела пальцами по корешкам на полке «для души». Ее взгляд упал на тонкий том в зеленой обложке. «Сад забытых мелодий». История о застенчивом музыканте, который разучился слышать радость в звуках, но нашел в заброшенном саду старый свиток с нотными записями, которые, будучи сыгранными, исцеляли сердца. В Юле заныла старая тоска. Когда-то, в школе, она неплохо играла на пианино. Сергей сказал, что это «блажь», и продал ее электронное пианино, когда они переезжали, «чтобы место не занимало». Она взяла книгу.
Чтение было другим. Если история герцогини была криком одиночества, то эта книга была тихой, печальной и нежной, как старая фотография. Музыкант по имени Лев медленно, страница за страницей, открывал для себя мир заново через забытые мелодии. Он не находил сокровищ, он находил чувства. Юля читала медленно, смакуя каждую метафору. И вот, в субботу, когда она гуляла после работы в небольшом скверике недалеко от салона, ее ухо уловило музыку. Чистые, звонкие звуки скрипки. Они текли из-за угла, печальные и прекрасные, как раз та самая мелодия из книги, которую она только вчера дочитала — «Элегия заброшенного фонтана». Завороженная, она пошла на звук. В небольшом дворике-колодце, увитом плющом, молодой человек с закрытыми глазами играл на скрипке. Рядом на скамейке сидела Алиса.
— Знакомься, это Лев, — сказала Алиса, как будто так и надо. — Он иногда играет тут. Лев, это Юля. Она ценит твою музыку.
Лев открыл глаза, кивнул, не прерывая игры. В его взгляде была та же глубокая, тихая печаль, что и у героя книги. Когда он закончил, Юля не сдержалась и спросила:
— Откуда эта пьеса? Я ее нигде не слышала.
— Она сама ко мне пришла, — тихо ответил Лев. — Как будто вспомнилась. Я записал ее… после одного странного сна.
Он не был похож на ожившего книжного персонажа. Он был настоящим, живым, с мозолями на пальцах и потертым футляром. Но связь была очевидной. Алиса поймала взгляд Юли и едва заметно улыбнулась. «Мостик», — прошептала она беззвучно. С тех пор Юля стала заходить в тот дворик. Она слушала Льва, они разговаривали о музыке, о тишине, о том, как звуки могут лечить душу. Он научил ее слышать музыку в шуме дождя, в скрипе деревьев, в смехе детей. Она рассказала ему про свои старые занятия. Однажды он привел ее в небольшую студию звукозаписи, где работал аранжировщиком.
— У нас как раз нужен помощник для разбора архивов, оцифровки старых записей, — сказал он. — Работа кропотливая, почти медитативная. Но платят. Если хочешь подработать в свободное от салона время…
Юля согласилась. Теперь у нее была не только работа, не только подруга, но и тихое, личное пространство, наполненное музыкой. И еще один человек, который видел в ней не обслуживающий персонал, а интересного собеседника. Сергей же, видя, как она преображается, как в ее глазах появляется уверенный свет, начал вести себя иначе. Его крики сменились тяжелым, подозрительным молчанием, а потом — неловкими попытками заговорить. Он стал засматриваться на нее, как на чужую, желанную женщину. Как-то вечером он даже спросил, не купить ли ей новое платье. В его голосе слышалась неподдельная растерянность. Мир Юли начал расширяться, и чем больше в нем появлялось света, тем больше сжималась, отступала в угол серая тень ее прежней жизни.
***
— Следующую книгу Юля выбирала долго. Она стояла в тишине библиотеки, и Алиса не торопила ее, лишь изредка бросала понимающий взгляд из-за своего бюро. Теперь Юля понимала правила игры, если это была игра. Книга — это семя. А ее душа — почва. Что она хочет вырастить? Эля дала ей уверенность и работу. Лев вернул тонкость восприятия, внутреннюю гармонию. Но чего ей не хватало теперь? Она просматривала корешки: приключения, детективы, любовные романы… Нет, не то. Ее пальцы остановились на толстом томе в кожаном переплете без названия. Извлекая его, она чуть не уронила — такой он был тяжелый. На титульном листе готическим шрифтом было выведено: «Атлас внутренних миров. Руководство по картографии души». Это была не художественная литература, а скорее странный философский трактат, перемежающийся поэзией, схемами лабиринтов, аллегорическими рисунками. Там рассказывалось о том, как человек строит свои внутренние крепости и тюрьмы, как наносит на карту памяти травмы и радости, как можно, осознав архитектуру своей души, перестроить ее.
Книгу невозможно было читать быстро. Каждая глава требовала осмысления, пауз. Юля вела конспект, что-то вроде дневника, куда зарисовывала свои «внутренние карты». Она начала видеть закономерности в своей жизни: вот здесь, после смерти матери, она возвела стену; вот тут, под влиянием насмешек Сергея, вырыла яму неуверенности; а вот этот светлый уголок — воспоминания об отце, учившем ее разбирать мелодии на слух. Чтение этой книги не принесло в ее жизнь нового человека. Оно принесло понимание. Она начала замечать, как Сергей сам пойман в своем лабиринте жадности и контроля, построенном на глубокой, детской неуверенности. Его тирания была не силой, а слабостью. Это знание не вызывало жалости, но лишало его власть над ней страха. Он чувствовал эту перемену и злился еще больше, но его гнев теперь разбивался о ее спокойную, почти отстраненную наблюдательность.
Однажды, разбирая архив в студии Льва, она наткнулась на старую запись фортепианного концерта. Мелодия тронула что-то глубоко внутри. Не спросив разрешения, она села за старое пианино, стоявшее в углу, и попыталась подобрать аккорды. Пальцы помнили, они скользили по клавишам, сначала неуверенно, потом все смелее. Лев, услышав, вошел и молча сел рядом. Они начали импровизировать: скрипка и фортепиано. Это был диалог без слов, чистый, исцеляющий поток. В тот вечер, возвращаясь домой, Юля поняла, что больше не боится. Ее мир уже не ограничивался квартирой Сергея. В нем были салон Эли, студия Льва, тихая библиотека Алисы. У нее были свои деньги, свои планы. Она купила себе не только колготки и сапоги, но и красивое нижнее белье, о котором давно мечтала, просто потому, что это было приятно ей самой. Она записалась на курсы вечернего макияжа, используя скидку сотрудника.
Сергей устроил сцену, когда нашел ее сертификат о прохождении первого модуля.
— Ты куда деньги деваешь? На какие курсы? Ты что, парикмахеркой собралась стать? — кричал он.
— Я развиваюсь, — спокойно ответила Юля, продолжая заправлять постель. — Это мои деньги, и я трачу их на то, что считаю нужным.
— Твои деньги? Пока ты в моей квартире живешь, все общее! — он схватил ее за руку.
Юля не дернулась. Она медленно подняла на него глаза. Взгляд был ясным и холодным, как лезвие.
— Отпусти мою руку, Сергей. Сейчас же.
Он отпрянул, будто обжегшись. В ее голосе прозвучала такая непоколебимая твердость, которой он никогда раньше не слышал. Он пробормотал что-то и вышел, хлопнув дверью. В ту ночь Юля допоздна сидела с «Атласом внутренних миров». Она рисовала новую карту. На ней уже не было темницы. Были дороги, ведущие в разные стороны, мосты через реки сомнений, и в центре — не точка, а просторная светлая площадь с надписью «Я сама». Она поняла, что книга не принесла в ее жизнь нового человека. Она помогла родиться новой ей самой.
Продолжение здесь:
Нравится рассказ? Тогда можете поблагодарить автора ДОНАТОМ! Для этого нажмите на черный баннер ниже:
Читайте и другие наши рассказы:
Пожалуйста, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)