Приветствуем вас на нашем канале! Завершаем сегодня цикл про Гиляровского. Все статьи по порядку - если пропустили:
1. "Город чудной!": что писал о Коломне репортер Гиляровский в бульварной газете.
2. Как в Коломне горела неизвестная фабрика токсинов, и как жители её прикрыли!
3. Как чуть не вымер театр в Коломне в 19 веке
4. Роман с актрисой, перемены в театре, в общем - всё и сразу!
5. Цыгане в Коломне в 19 веке. Бедняки. Трактиры.
И мы начинаем повествование.
Двое зажиточных горожан, имевшие в Коломне собственные дома, коллежский секретарь Михаил Васильевич Зубцов и московский мещанин Павел Александрович Лавров – 17-го марта 1882-го года одновременно получили письма, подписанные страшным именем атамана Чуркина. Оба послания подбросили во дворы тех, кому они предназначались, где их и подобрали слуги. Письма были написаны одной рукой, и содержали одинаковые требование отнести в указанное место два рубля ассигнациями. Автор настоятельно рекомендовалось господам Зубцову и Лаврову держать язык за зубами, а в случае неисполнения этих требований, грозил подпалить их дома.
Возможно, адресатов вымогателя было и больше, но в полицию обратились только Зубцов и Лавров, у которых хватило на это духу. На такое тогда могли решиться не многие, потому что имя знаменитого Чуркина в то время было у всех на слуху, и угрозы этого разбойника принимали на полном серьезе, зная, что его слова редко расходятся с делом.
***
Самая яркая звезда разбойничьего эпоса Подмосковья – Василий Васильевич Чуркин - был уроженцем Гуслиц, глухого края на границах Московской, Рязанской и Владимирской губерний, сплошь населенного старообрядцами. Деревня Барская, в которой жили Чуркины, входила в Запонорскую волость, известную так же под местным названием «Заход». Места это исконно считались разбойничьими, и в заходских деревнях ещё прежде Чуркина родилось немало уголовных знаменитостей.
В младшие годы Васька работал в красильной мастерской ткацкой фабрики Балашова в деревне Куровской, и понемногу подворовывал. В первый раз он попался на краже со взломом, и Владимирский окружной суд в 1870-м году отмерил ему 2 года 8-мь месяцев содержания в арестантском отделении тюремного замка, откуда он сбежал, и с той поры скрывался.
Ещё раньше Василия стал разбойничать его старший брат Степан, бежавший с сибирской каторги, вот к нему и его приятелям молодой беглый вор и прибился. После того, как Степана второй раз укатали в каторгу, а старый атаман Егор Филатов, тяжело заболев, отошел от дел, Васька собрал свою шайку.
Обычно ядро разбойничьей организации составляли 3-5 человек, скрывавшихся от властей. Летом они жили в лесных землянках, а на зиму забирались в дальние деревни, куда никакое начальство годами не заглядывало, и где люди жили по своим неписаным законам. По старому обычаю разбойники и воры никогда не «работали» там, где жили, а чужие молодцы в такие деревни не совались. Иметь в деревне «своих воров», которые были щедры с теми, кто давал им приют, считалось выгодным делом.
Вокруг «нелегалов» собиралась компания помощников, которых называли «оседлыми» - это были те же бандиты, только ещё имеющие возможность жить дома, легально, пользующиеся собственными документами. Они были «наводчиками» при подготовке грабежей и краж, агентами, следившими за действиями полиции, связными между членами шайки, поставщиками всего необходимого в лесные убежища.
Главный доход разбойникам приносило вымогательство - слово «рэкет» русским уголовникам той поры было неизвестно, а потому употребляли другое иностранное словечко «контрибуция». Со всех мало-мальски зажиточных обитателей округи взималась ежемесячную дань в размере от 5 до 25 рублей, смотря по достаткам. Тому, кто затруднялся деньгами, дозволялось «вносить» вином и съестными припасами. В роли сборщиков «контрибуции» выступали «оседлые», передававшие записки с требованием выплат сельским фабрикантам, трактирщикам, зажиточным крестьянам, и получавшие по ним дань. Отказывавшихся платить карали поджогами, угоном скота, разорением фабрик, и прочим чувствительным нанесением всевозможного ущерба. Тех же, кто смел искать защиты от вымогателей у законной власти, разбойники убивали, «чтобы другим неповадно было», а развращенная взятками полиция бездействовала.
***
К тому времени, когда коломенские домовладельцы получили послания от Чуркина, гуслицкий атаман стал уже легендарной личностью. После целой череды арестов и побегов Васька года четыре скрывался в Москве, занимаясь воровством и мошенничествами. После того как террористы-революционеры из «Народной воли» сильно обеспокоили полицию и жандармов, всюду стали вводить «строгости». Пошли всякие проверки да дознания, так что «нелегальным» в больших городах грозила большая опасность.
Решив отсидеться в родных местах, Чуркин покинул Москву, однако и в Гуслицах не уберегся. То ли в его отсутствие место разбойничьего короля оказалось занято, то ли полицию основательно перетряхнули, да только в начале 80-х годов знаменитого атамана, прятавшегося в Запонорье, арестовали. Важного арестанта стерегли теперь крепко, и по суду сослали его «куда Макар телят не гонял».
Когда весной 1882-го года записки «от Чуркина» появились в Коломне, местные полицейские предположили, что Васька опять сбежал, и прячется где-то в окрестностях города. Место, куда господин Зубцов должен был отнести деньги, взяли под наблюдение, и когда около 9-ти вечера полицейская засада захватила двух молодчиков, «взяв» их аккурат в тот момент, когда они доставали деньги.
К удивлению представителей власти вымогателями оказались великовозрастные сыновья почтенных родителей: сын статского советника Николай Петрович Иноземцев и коломенский мещанин Прокофий Лукьянов. На допросах оба показали, что Иноземцев написал письма, Прокофьев же подписался за грозного атамана, а додумались они до всего этого, начитавшись популярного романа Владимира Гиляровского «Разбойник Чуркин», в 1882-м году частями выходившего на страницах газеты «Московский листок», и решили сами взимать контрибуции, чтобы разжиться деньгами на гульбу.
***
Соблазнившее молодцев на подражание Чуркину сочинение выходило в пастуховском «Московском листке». Основой ему послужило подлинное следственное дело, которое одолжил у богородского полицейского исправника Афанасьева пронырливый Владимир Гиляровский, состряпавший целый литературный сериал, подписываясь под его частями псевдонимом «Свой человек». Невероятная популярность этого сочинения вызвала множество подражаний, так что теперь уже трудно разобрать, где тут чей Чуркин, какой «настоящий», а какой «эрзац». Впрочем, так было со многими популярными литературными персонажами детективных романов - одних только Шерлоков Холмсов во всем мире пруд пруди!
В истории создания «литературного Чуркина» Коломна сыграла свою роль – господин сочинитель исправно кормился коломенскими новостями, и собирал здесь истории о гуслицких разбойниках. В городе о них знали не понаслышке: брат Васьки Чуркина сиживал под следствием в местном тюремном замке, кое-кто из местных бывал в «оседлых», а иные платили контрибуции.
К тому времени, когда коломенские молодцы из порядочных семей решили «сработать под Чуркина», атамана, отбывавшего ссылку в Верхотурье, зарезали в пьяной драке. Впрочем, говорят, что это был очередной его трюк – распустив слух о своей гибели, Василий скрылся, и жил где-то в Сибири до глубокой старости. Правда ль это или нет, теперь уж не определить, а нынче Василий Чуркин стал частью специфического гуслицкого фольклора, персонажем сказок, легенд и песен, в которых он предстает колдуном, способным обернуться кем угодно, и сбежать из любого заточения.
***
С той поры, как, начитавшись романа о разбойнике Чуркине, молодые коломенцы пытались организовать свой собственный рэкет, минуло не так много времени, и имя молодого балбеса Иноземцева снова попало на страницы газет в разделах «Происшествия» и «Хроника».
Вечером 9-го июня 1882-го года сын статского советника двадцатипятилетний Николай Петрович Иноземцев, явился на квартиру свояка, мещанина Николая Карпова, у которого временно поселилась супруга Иноземцева, Раиса Павловна, покинувшая беспутного мужа, склонного к разного рода пакостям, носившим явный криминальный оттенок.
Не исключено, что последней каплей, переполнившей чашу терпения Раисы, стала история с подметными письмами, обернувшаяся скандалом городского масштаба, после чего супруга, не желавшая делить этот срам с муженьком, перешла жить к брату.
Арест мало повлиял на нрав Иноземцева, и всего три месяца спустя после скандала с «чуркинскими» письмами, Николаша, заявившись на квартиру брата жены, учинил там безобразный скандал. Разговор с супругой закончился ссорой, перешедшую в ругань, и распалившийся сын статского советника набросился на многострадальную Раису Павловну с сапожным ножом. Первый удар пришелся в руку, когда она пыталась прикрыться от ножа, а когда несчастная бросилась в соседнюю комнату, он настиг её в дверях и саданул ещё разок в спину.
В доме Карпова поднялся переполох, и, воспользовавшись неразберихой, Иноземцев сумел скрыться. Раненную повезли в больницу, где осмотревшие её врачи нашли полученные Иноземцевой раны опасными. Полиция объявила мужа-садиста в розыск, но чем это дело кончилось, из газетных статей не усматривается. Не в последнюю очередь из-за того, что Владимир Гиляровский стал бывать в Коломенском уезде всё реже и реже. Дела его шли в гору, имя он себе уже сделал, и сильных мотивов мотаться по городам и весям у него уже не было.
«Проезжий корнет», бывало, что и заглядывал в Коломну, но и звался он уже по иному, и писал без ярких подробностей, а стихи на актуальные тему так и вовсе забросил. Как и все в этом мире, эпоха «Проезжего корнета» имела своё начало и свой конец. Можно сказать:
«Корнет уехал навсегда».
А с этим отъездом заканчивается и наш цикл публикаций, связанный с корреспонденциями Гиляровского из Коломны и ближайшей окрестности.