Часть 1. Шлифовка поверхности
Руслан всегда считал, что люди, как древесина, делятся на сорта. Есть дуб — крепкий, дорогой, вечный. Это он сам. Есть осина — дрожащая, бесполезная, годная разве что на спички. Это его жена Оксана. И есть гниль, которую нужно вырезать.
Он сидел за кухонным столом, разложив перед собой планшет и калькулятор. Экран светился холодным голубым светом, выхватывая из полумрака кухни его лицо — широкое, с крупными чертами, на котором застыло выражение брезгливого нетерпения.
— Оксана, ты меня слышишь? — голос Руслана звучал ровно, как работающая циркулярная пила.
Оксана стояла у плиты. В руках — полотенце, взгляд устремлен на закипающий чайник. Она работала сурдопедагогом. Её мир состоял из жестов, артикуляции и чудовищного терпения, которое требовалось, чтобы научить глухого ребёнка произнести слово «мама». Руслан считал это терпение слабостью. Он, начальник отдела логистики на крупном деревообрабатывающем комбинате, привык к шуму станков и грубым окрикам.
— Я слышу, Руслан, — тихо ответила она. — Я не глухая. В отличие от моих учеников.
— Тогда почему я должен повторять трижды? — он постучал пальцем по столешнице. — Завтра у родителей собираются все. Дядя Паша, Глеб с Ленкой, даже Вадик подъедет. Вопрос с участком мы должны закрыть.
Книги автора на ЛитРес
Речь шла о наследстве Оксаны. Тридцать соток земли в живописном месте, которые достались ей от бабушки. Руслан уже мысленно распилил этот участок, продал его и вложил деньги в долю на комбинате. Ему казалось, что это его шанс стать совладельцем, а не наёмным работником.
— Это память, Руслан. Я не хочу продавать, просто не решила, что с ней делать.
— ПАМЯТЬ? — он резко развернулся на стуле. — Памятью сыт не будешь. Я предлагаю тебе будущее. Ты сидишь в своей коррекционной школе за копейки, возишься с инвалидами...
— Не смей так называть детей, — Оксана обернулась.
— Ой, перестань. Я деловой человек. Мне нужен капитал. Ты, как жена, обязана меня поддержать. А ты вцепилась в этот кусок грязи. Завтра на ужине отец поднимет этот вопрос. И я прошу тебя... нет, я требую: не позорь меня. Скажешь «да».
Он встал, подошел к ней вплотную. От него пахло опилками и дорогим одеколоном, но сейчас этот запах казался Оксане запахом тлена.
— А если я скажу НЕТ?
Руслан ухмыльнулся. Улыбка вышла кривой, недоброй.
— Ты не скажешь. Ты же у нас тихоня. Ты привыкла молчать и кивать. Ты боишься скандалов. А если заартачишься... — он наклонился к её уху. — Ты пожалеешь, что вообще на свет родилась. Я превращу твою жизнь в ад. И ни копейки ты от меня больше не увидишь.
Оксана промолчала. Руслан принял это за согласие. Он не знал, что в работе с глухими самое страшное — не тишина, а вибрация, которая предшествует обрушению.
Часть 2. Термитник
Дом родителей Руслана напоминал музей мещанского быта, где каждый предмет кричал о желании казаться богаче, чем есть на самом деле. Тяжёлые гардины, ковры на стенах, хрусталь в сервантах, который никогда не доставали.
В гостиной уже было тесно. Собралась вся «стая».
Тамара Игоревна, мать Руслана, восседала во главе стола. Крупная женщина с высокой прической, похожей на гнездо хищной птицы. Рядом — Виктор Сергеевич, отец. Сухой, желчный старик, который всю жизнь проработал снабженцем и гордился умением «достать и устроить».
По левую руку сидела сестра Руслана, Лена, со своим мужем Глебом. Лена с завистью осматривала простое, но элегантное платье Оксаны. Глеб, рыхлый мужчина с бегающими глазами, уже нацелился на закуски.
В углу, словно старый медведь, примостился дядя Паша — брат Виктора Сергеевича. Он работал мастером в цеху у Руслана. Человек простой, грубый, но прямой как рельса. Руслан его недолюбливал, но терпел ради родственных связей.
Восьмым был Вадим — школьный друг Руслана, юрист, скользкий тип, который всегда поддакивал силе.
— А вот и наша королева безмолвия! — громко провозгласила Тамара Игоревна вместо приветствия. — Проходи, Оксана. Русланчик, сынок, садись рядом с отцом.
Оксана почувствовала, как пространство вокруг сжимается. Воздух в комнате был спёртым, пахло жареным мясом и лицемерием.
— Ну, что, — начал Виктор Сергеевич, даже не дождавшись, пока гости наполнят тарелки. — Время сейчас сложное. Выживает тот, кто умеет крутиться. Руслан рассказал нам о твоём, Оксана, странном упрямстве.
Все взгляды скрестились на ней. Это было похоже на расстрел.
— Папа, давай сначала поедим, — попытался смягчить ситуацию Глеб, но Лена пихнула его локтем в бок.
— Нет, Глебушка, дела важнее, — процедила она. — Мы вот с тобой в ипотеке душимся, а у кого-то земля простаивает, бурьяном зарастает. И ни себе, ни людям.
Оксана положила руки на колени. Пальцы переплелись в замок.
— Это не бурьян, — тихо сказала она. — Это сад моей бабушки.
— Сад! — хохотнул Вадим, подмигивая Руслану. — Оксаночка, мы живём в двадцать первом веке. Земля — это актив. Руслан предлагает гениальную схему. Он входит в долю, через год деньги удваиваются. Вы покупаете квартиру в центре, машину. И нам всем помощь.
— А мне какая польза от вашей «помощи»? — Оксана подняла глаза.
— Тебе? — Тамара Игоревна деланно удивилась. — Ты в семье живёшь! Семья — это общий котел. Или ты думаешь, что твой муж вечно будет тебя содержать на свою зарплату, пока ты там руками машешь перед убогими?
Слово «убогие» ударило Оксану.
— Не смейте, — произнесла она тверже.
— Что «не смейте»? — взорвался Руслан. Он уже выпил рюмку водки и раскраснелся. — Мать правду говорит! Ты паразитируешь на мне. Твоя зарплата — курам на смех. Я хочу развиваться, а ты гири мне на ноги вешаешь!
Часть 3. Частотный диапазон
Ужин превратился в судилище. Оксану не кормили — её клевали. Каждый считал своим долгом уколоть, унизить, указать на её место.
— Знаешь, дорогая, — ядовито заметила Лена, накалывая гриб на вилку, — у нормальной жены муж всегда на первом месте. Вот Глеб скажет продать почки — я продам. Потому что люблю. А ты...
— А она эгоистка, — подхватил Виктор Сергеевич. — Вся в свою мать покойную. Та тоже нос воротила от простых людей.
Дядя Паша кашлянул в кулак, наливая себе морсу. Он хмуро поглядывал то на племянника, то на Оксану, но молчал, вертя в грубых пальцах кусок хлеба.
Руслан чувствовал поддержку и наглел с каждой минутой. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, откинулся на спинку стула.
— Короче так. Завтра едем к нотариусу. Вадим уже подготовил документы. Ты подписываешь генеральную доверенность на меня. Я сам всё оформлю. Деньги пойдут на дело. Тебе я куплю шубу. Или что ты там хочешь? Слуховой аппарат новый?
За столом захихикали. Это была низкая, мерзкая шутка, учитывая профессию Оксаны.
— Я не поеду к нотариусу, — отчетливо произнесла Оксана. — И доверенность я не подпишу.
В комнате повисла тишина. Тяжелая, ватная.
— Что ты сказала? — переспросил Руслан, подаваясь вперед. Его лицо потемнело.
— Я сказала НЕТ. Я знаю, куда ты хочешь вложить деньги. В поставку сгнившего кругляка под видом первого сорта. Я слышала твои разговоры по телефону. Ты думаешь, если я молчу, я не понимаю? Это афера, Руслан. Ты не только мои деньги потеряешь, ты и себя подставишь.
Руслан резко поднялся. Стул с грохотом упал на паркет.
— Да как ты смеешь, тварь?! Ты шпионишь за мной?!
Он был страшен. Вены на шее вздулись, глаза налились кровью. Тамара Игоревна ахнула, прикрыв рот рукой, но в её глазах читалось торжество: сейчас сын поставит эту девку на место.
— Ты подпишешь, — прорычал он. — Или ты отсюда не выйдешь.
Он обошел стол и схватил Оксану за плечо. Пальцы впились в её тело, причиняя боль.
Часть 4. Резонанс
И тут произошло то, чего никто не ожидал.
Оксана не сжалась. Не заплакала. Не стала молить о пощаде.
Она встала. Резко, порывисто, сбив руку мужа. И закричала.
Это был не женский визг. Это был профессионально поставленный голос, идущий из диафрагмы, голос, которым она учила глухих детей чувствовать вибрацию звука. Крик был настолько мощным, наполненным такой концентрированной злостью и яростью, что в серванте жалобно звякнул хрусталь.
— УБЕРИ РУКИ! — потребовала она так, что Вадим выронил вилку.
Оксана оттолкнула Руслана, и тот, опешив, пошатнулся. В её глазах, обычно спокойных, цвета ореха, теперь плескалось ледяное бешенство. Она начала говорить, и этот монолог был подобен ударам плети.
— Вы думаете, я жертва? Вы, стая шакалов, которые только и могут, что грызть того, кто не лает в ответ? — Она обвела взглядом замерших родственников. Её голос звенел сталью, холодный, четкий, артикулированный до каждой буквы. — Ты, Руслан, ничтожество. Ты не мужчина. Ты воруешь на комбинате, обвешиваешь заказчиков, а теперь решил украсть у жены, чтобы закрыть свои долги перед бандитами, у которых ты занял на игру в «бизнесмена»? ДА ИЛИ НЕТ?!
Руслан побледнел. Он не ожидал, что она знает про долги.
— Ты, — она указала пальцем на свекровь. — Тамара Игоревна. Вы ненавидите меня только за то, что у меня есть образование, а вы всю жизнь торговали просрочкой на рынке и считаете это «умением жить». Вы воспитали сына-вора и гордитесь этим!
— Ты... ты с ума сошла... — пролепетала Тамара.
— МОЛЧАТЬ! — крикнула Оксана, и свекровь вжалась в стул. — Я молчала пять лет! ХВАТИТ!
Оксана начала смеяться. Это был страшный, истерический смех, в котором не было веселья, только угроза.
— Хотите войны? Будет вам война! Я раздавлю вас. Я знаю про ваши махинации с налогами, Виктор Сергеевич. Я знаю, как Лена ворует косметику у себя в салоне. Я всё вижу!
Руслан, опомнившись от шока, шагнул к ней с перекошенным от злобы лицом.
— Ну всё, стерва, я тебя сейчас...
Он замахнулся. Оксана даже не дернулась, глядя ему прямо в глаза с вызывающей усмешкой.
Но удар не достиг цели.
Тяжелая, мозолистая рука перехватила запястье Руслана в воздухе. Это был дядя Паша. Он встал из-за стола, огромный и мрачный, как скала.
— Не трожь, — тихо сказал дядя Паша. Но в этом тихом голосе было больше угрозы, чем во всех криках Руслана.
— Дядя Паша, ты чего? — Руслан попытался вырвать руку, но хватка была железной. — Она же сумасшедшая! Она на мать орет!
— Она правду говорит, — Паша отшвырнул племянника, как щенка. Руслан налетел на комод. — Я ведь видел накладные, Руслан. Ты гнилой тёс подсовываешь под элитный заказ. Я молчал, думал — родня. Но бить бабу... да еще такую, которая одна против вас всех встала...
Дядя Паша сплюнул на ковер.
— Ты, Руслан, не мужик. Ты дрянь. И вы все, — он обвел взглядом брата и невестку, — гнилые люди.
Потом он повернулся к Оксане.
— Пойдем, дочка. Я тебя подвезу. Нечего тебе в этом гадюшнике делать.
Руслан, тяжело дыша, потирал запястье. Он оглянулся на Вадима в поисках поддержки, но юрист сидел, уткнувшись в тарелку, делая вид, что его тут нет. Вадим знал: если Оксана начнет говорить в органах про долги и махинации, он пойдет как соучастник.
— Убирайся, — прошипел Руслан. — Вали отсюда! Но домой не возвращайся. Я замки сменю!
— Не трудись, — Оксана уже успокоилась. Истерика ушла так же внезапно, как и началась, оставив место ледяному, циничному расчету. Она поправила прическу. — Квартира куплена в браке, но на деньги от продажи маминой дачи. У меня есть все выписки. Ты вылетишь оттуда, как пробка. А на развод я подам завтра. И на раздел имущества. И поверь мне, Руслан, я найму таких адвокатов, что ты останешься даже без трусов.
Она повернулась к выходу. Дядя Паша, накинув куртку, открыл перед ней дверь.
— А насчет работы на комбинате... — сказал Паша с порога, глядя на племянника. — Я завтра директору сам докладную положу. О твоих «схемах». Хватит воровать, племяш.
Дверь захлопнулась.
Часть 5. Лесоповал
Прошло три месяца.
Руслан сидел на скамейке в парке. Рядом стояла сумка с вещами — всё, что у него осталось.
Жизнь рухнула с пугающей скоростью. Он ожидал, что Оксана, как обычно, поплачет и приползет мириться. Он не верил, что эта «училка» способна на жесткие действия.
Он ошибся.
Оксана не просто подала на развод. Она действовала как каток. Спокойно, методично, с ледяной вежливостью. Её юристы доказали, что вклад Руслана в семейный бюджет был минимальным, а его долги — это его личные проблемы. Квартиру присудили ей.
Но самое страшное случилось на работе. Дядя Паша сдержал слово. Он больше не покрывал племянника. Вскрылись махинации с древесиной, откаты, поддельные накладные. Руслана уволили с волчьим билетом. Ему повезло, что хозяин комбината решил не выносить сор из избы и не посадил его, ограничившись требованием возместить убытки. Пришлось продать машину, гараж, и даже влезть в долги к родителям.
Родители... Тамара Игоревна теперь пилила его с утра до ночи. «Ты никчемный», «Ты упустил такую жену», «Мы из-за тебя в долгах». Отец перестал с ним разговаривать. Сестра Лена заявила, что знать его не хочет, так как Вадим (тот самый друг-юрист) переметнулся и теперь представлял интересы кого-то другого, рассказав всем про долги Руслана.
Руслан достал телефон. Набрал номер Оксаны. Гудки шли долго.
— Да? — голос её был спокойным, чужим.
— Ксюш... — он сглотнул ком в горле. — Ксюш, может, поговорим? Я всё осознал. Я был дураком. Ну мы же семья... Ну где ты такого мужика еще найдешь? Я изменился, правда.
В трубке была тишина. Не та покорная тишина, что раньше. А полная, самодостаточная тишина.
— Руслан, — наконец сказала она. — Ты ничего не понял. Сорное дерево не становится дубом. Его просто сжигают.
Связь оборвалась.
В этот момент к скамейке подошел дядя Паша. Он шел с работы, в промасленной робе, с банкой кефира в руке. Увидев племянника с сумкой, он остановился.
— Что, выгнали? — спросил он без злорадства.
— Дядь Паш... помоги. Пусти перекантоваться. Мать из дома гонит, говорит — иди работай грузчиком.
Паша посмотрел на него, потом отпил кефир.
— А ты и иди, Руслан. Тяжелый труд — он лечит. Руки у тебя есть. А совести нет. Вот когда заработаешь совесть — тогда приходи.
Дядя Паша пошел дальше по аллее, тяжелой, уверенной походкой честного человека.
Руслан остался сидеть. Впервые в жизни он ощутил настоящий страх. Не перед кредиторами, не перед начальником. А перед пустотой. Он всю жизнь считал себя скульптором, обтесывающим людей под себя. А оказалось, что он сам был лишь трухой, которую держала форма, созданная его женой.
Теперь формы не было. И ветер начинал разносить опилки.
Автор: Вика Трель © Самые читаемые рассказы на КАНАЛЕ